Толковая Библия. Ветхий Завет. Книги пророческие.
Шрифт:
«…слово Господне» — обычное обозначение в Библии божественного откровения, сообщаемого именно пророкам (Ис II:1, LI:16; Иер I:1; II:1; VII:1; Иер I:3; Ос I:1; Соф I:1; Мих I:1; Агг I:3; Зах I:9; VII:7 и др.). Что касается формы этого откровения, то на нее в данном случае нет никаких указаний. По аналогии с другими местами Библии, в которых употребляется это выражение, можно представлять это слово простым внутренним влечением, которое человек сознает не как свое собственное, а как приходящее к нему извне, от высшей силы, именно от Бога. Если, таким образом, бывшее пророку Ионе откровение не сопровождалось никаким чрезвычайными знамениями, а происходило всецело внутри его, то станет удобопонятным, каким образом пророк решился ослушаться «слова Господня».
«…к Ионе, сыну Амитая» (слав. Амафии). Имя пророка — «Иона» (от глагола janah в страдат. значении — быть угнетаемым) по объяснению блаженного Иеронима означает существо угнетенное, стенящее, а затем стонущего голубя. Сыном Амитая он, несомненно, называется по отцу, а не в нарицательном смысле — «сын истины» (amitai с евр. знач. истина),
2. «Встань, иди в Ниневию…» Посольство еврейского пророка с проповедью в языческую Ниневию многим кажется событием беспримерным в истории еврейского профетизма, противоречащим самому назначению пророческого служения, учрежденного для охранения истинной религиозной жизни в одном еврейском народе, а потому даже невероятным. Нельзя отрицать, конечно, что ближайшая задача ветхозаветных пророков состояла в том, чтобы «быть стражами дома Израилева» (Иез III:17), но в соответствии с тем, что еврейский народ имел мировое назначение, и пророческое служение должно было осуществляться не национальные только, а и универсальные задачи. И мы можем указать не мало примеров того, что слово пророческое было обращено прямо к языческим народам и призывало их к исправлению и участию в спасении. (Ис ХIII–ХXIV; Иер XLVI–LI; Иез XXV–XXXII; Ам I:3–II:3). Если так, то в посольстве Ионы в Ниневию нет ничего странного, когда другие пророки пророчествовали об Египте, Едоме, Моаве, Сирии, Вавилоне и даже о той же самой Ниневии (Наум I–III гл.; Соф II:13–15).
«…проповедуй в нем, ибо злодеяния его дошли до Меня». Еврейское «ki», переведенное в этом стихе через «ибо» (слав. яко, лат. quia), чаще означает не причинную связь, а союз дополнительного предложения — «что». Переводя так в данном месте, мы получаем указание на содержание проповеди Ионы в Ниневии: проповедуй, что злодеяния дошли до Меня. Таким образом, проповедь Ионы в Ниневии должна была заключать в себе не одно только предсказание ее скорой гибели, как может показаться на основании III:4, а и обличение их злых дел, несомненно сопровождаемое призывом к покаянию, а следовательно, и спасению. Так свою миссию понял сам пророк Иона, почему и бежал от нее, чтобы не быть вестником спасения язычникам; равным образом и Иисус Христос указывает на покаяние и спасение Ниневитян, как на плод слова Ионы (Мф XII:42). Данное понимание подтверждает и употребленный здесь еврейский глагол «kara», означающий не предсказывать будущее, а проповедовать в широком смысле этого слова, провозглашать, обнародовать то, что повелел Бог.
3. И встал Иона, чтобы бежать в Фарсис от лица Господня, и пришел в Иоппию, и нашел корабль, отправлявшийся в Фарсис, отдал плату за провоз и вошел в него, чтобы плыть с ними в Фарсис от лица Господа.3. «И встал Иона, чтобы бежать в Фарсис от лица Господня». Под Фарсисом, куда бежал Иона, нужно разуметь страну, населенную потомками Фарсиса, сына Иована (Быт X:11). Первоначально потомки Фарсиса поселились в Киликии, где построили город Тарс; однако в данном случае нужно разуметь не близкий к Палестине Тарс, а скорее далекую Испанию, главное место морской торговли финикиян (Ис ХXIII:1–14; Иер X:9), от имени которого корабли далекого плавания назывались Фарсийскими (Пс LXII:10; 3 Цар Х:22). Побуждением для Ионы бежать в Фарсис было несомненно то, что он хотел этим отклонить от себя посольство в Ниневию. Пример попытки уклониться от божественного посольства в истории ветхозаветных пророков — не единственный (Исх III:11; IV:10–13; Иер I:6), но он является особенным по своим мотивам и отчасти по форме (бегство). Пророк решил не идти в Ниневию потому, что не хотел ее спасения, не хотел, чтобы это спасение совершилось через него. «Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что Ты — Бог благий и милосердый» (IV:2) говорил он в раздражении, тогда увидел, что Ниневия не погибла. Такие мысли и чувства достойны ли ветхозаветного пророка и мыслимы ли они, как черты характера посланника Божия? Чтобы правильно решить себе этот вопрос, нужно отрешиться от того предвзятого взгляда, по которому библейские священные лица для сохранения за ними ореола святости представляются нам в какой то духовной неподвижности. Нужно помнить что библейские святые — «подобострастные нам человецы», потому своей нравственной высоты они достигали не сразу, не без борьбы и мучений, не без зависимости от окружавших влияний времени и среды. И пророк Иона был человек своего времени и своего народа. Евреи же тогда вообще думали, что все язычники — враги Иеговы и заслуживают только Его гнева и наказания. Такое отношение к язычникам воспитывал в них отчасти сам закон в целях отвращения их от всего языческого. Вполне естественно, что и пророк Иона до своего призвания думал о язычниках так, как думали его соотечественники. Теперь, когда голос Божий внутри его призывал пророка идти с проповедью покаяния и спасения к ниневитянам, в душе его происходит глубокая борьба. Он должен был побороть в себе впитанный с рождения узкий религиозный национализм, по которому только евреи считались народом Божиим и усвоить противоположное воззрение, что у Бога милость для всех, что и язычники призваны и способны усвоить спасение Божие. Без проникновения этим убеждением пророк не мог идти на проповедь в Ниневию, его послушание Иегове не могло быть автоматическим. И вот пророк не скрывает от нас той человеческой слабости, какую он обнаруживает в этой душевной борьбе: без чрезвычайных
Православная Церковь в своем песнопении дополняет сделанное замечание о мотивах бегства пророка Ионы тем, что пророк бежал «дабы пророчеству не солгатися» (канон Андрея Критского). Значит, пророк Иона не надеялся на искренность и прочность раскаяния язычников и думал, что, получит, спасение за мимолетное раскаяние, а затем, вернувшись снова к своим грехам, они будут смеяться над не исполнившимся над ними пророчеством, глумиться над бессилием еврейского Бога и оскорблять Его. Таким образом, бегство пророка было не сознательным противлением воле Божией, а обнаружение особой ревности о славе Иеговы перед язычниками.
«…пришел в Иоппию…» единственную у евреев гавань со времен Соломона. (О ней см. 3 Цар V:23; 2 Пар II:16; 1 Езд III:32; 1 Мак Х:76, XIV:5).
4. Но Господь воздвиг на море крепкий ветер, и сделалась на море великая буря, и корабль готов был разбиться.4. «Господь воздвиг на море крепкий ветер, и сделалась на море великая буря…» Буря на Средиземном море и особенно у берегов иоппийской гавани — обыкновенное явление. По свидетельству Иосифа Флавия («Об иудейской войне» III, 9, 3) и новых путешественников (де-Сольси, Норова) рейд иоппийской гавани и вообще юго-восточный берег Средиземного моря подвержены действию ветров, поэтому здесь часто наблюдается волнение. Ввиду сказанного книге пророка Ионы часто делают упрек в избытке чудесности. Говорят, что самые естественные явления, как поднятие бури на море и ее прекращение (I:4, 15), поглощение человека большой рыбой (II:1), полуденный зной, жгучий ветер, червь, подтачивающий растения (IV:6–8), происходящие по естественным силам и законам природы, в ней представляются, как особенные действия Божии, совершающиеся по непосредственному велению Божию. Таким образом, для полной естественности явления необходимым считается устранить всякую мысль об участии в жизни природы Бога. Таково, несомненно, распространенное воззрение нашего времени, но не таково религиозное воззрение на мир. По нему все совершающееся в мире, по так называемым законам природы и ее силам, представляется вместе с тем делом Бога, правящего миром. Самые законы природы составляют не что-либо совершенно отдельное от воли Божией, а рассматриваются, как выражение воли Творца о природе. При таком понимании, нет ничего странного, что человек и естественные явления представляет совершающимися по воле Божией и умалчивает о законах природы, как причинах только посредствующих. В книге Ионы, как произведении имеющем религиозно-нравственное назначение, такое упоминание более чем уместно, (хотя в ней упоминаются и естественные факторы естественных явлений: ветер, производящий бурю, червь подтачивающий растения). На основании этого можно только отметить религиозность ее автора, а не упрекать в избытке чудесности и будто невероятности рассказа.
5. И устрашились корабельщики, и взывали каждый к своему богу, и стали бросать в море кладь с корабля, чтобы облегчить его от нее; Иона же спустился во внутренность корабля, лег и крепко заснул.5. «И устрашились корабельщики и взывали каждый к своему Богу». Корабельщики — не случайные пассажиры корабля, а люди, у которых мореходство было промыслом, с евр. malahijm — гребцы, весельники. Они несомненно были язычники и происходили, вероятно, из финикийских приморских городов. В религии всех вообще приморских жителей видное место занимали боги моря и воды, к ним-то, естественно, корабельщики обращались с молитвой о спасении от бушующих волн. Наряду с этим, они не пренебрегали и естественными средствами спасения: «стали бросать в море кладь с корабля, чтобы облегчить его от нее».
«Иона же спустился во внутренность корабля, лег и крепко заснул». Странным представляется поведение пророка: в то время, когда другие на корабле в страхе за свою жизнь молятся о спасении, он идет в трюм и спокойно засыпает. Это произошло оттого, что автор текста в данном месте о последующем моменте сказал раньше предшествующего, употребил оборот ??????? ????????, как и в 10 ст. и IV:5 ст. В действительности пророк Иона для отдыха пошел несомненно раньше, чем случилась буря. Утомленный происходившей в нем внутренней борьбой и, может быть, спешным путешествием в Иоппию, успокоившись принятым наконец решением, Иона «крепко заснул». Весь дальнейший рассказ книги до II гл. включительно некоторые толковники понимают, как бывшее пророку сновидение. Однако в тексте нет решительно никаких оснований для этого предположения и историческая достоверность рассказа II-ой гл. засвидетельствована не менее других частей книги. (См. об этом в Введении).
6. И пришел к нему начальник корабля и сказал ему: что ты спишь? встань, воззови к Богу твоему; может быть, Бог вспомнит о нас и мы не погибнем.6. В этом стихе не должно смущать то обстоятельство, что кормчий-язычник обращается к иноверцу еврею с просьбой, чтобы он молился своему Богу, причем выражает надежду получить от Него спасение. Язычник-политеист наряду со своими богами признавал действительное существование и богов других народов. В частности, о случаях признания язычниками Иеговы, как Бога еврейского, Библия говорит не однократно (4 Цар ХVIII:25, 33–35; Езд I:2–3), то же самое мы имеем в данном месте.