Толлеус, искусник из Кордоса
Шрифт:
Толлеус так и не пошел ночевать в гостиницу. Когда на улице окончательно стемнело и зажглись звезды, он вытащил во двор кресло-качалку и долго-долго сидел, вдыхая едва уловимый на свежем воздухе капустный запах. В траве трещали вездесущие сверчки. Из-за стены изредка долетали звуки ночного города: вот, стуча колесами по булыжнику, проехала чья-то повозка, вот прошли, бряцая латами, ночные стражи, вот подвыпивший горожанин где-то вдалеке заорал песню.
Старик сидел с закрытыми глазами, чуть покачиваясь в кресле, и думал. В какой-то момент его все-таки нашел сон, так что проснулся искусник, лишь когда солнечный луч скользнул по глазам, вынырнув над коньком
Музыка в ушах сменилась шумом просыпающегося города. На удивление Толлеус запомнил детали сна. Руки у големов были совершенно разные, но все по-своему хороши. У одного так вообще обнаружилось нечто невообразимое: ни много ни мало – стальные мускулы! Как такое возможно, чтобы холодный металл был мягкий и твердый одновременно, надуваясь и опадая, точно живая плоть, совершенно непонятно. Эх, чего только во сне не увидишь! Конструкции рук других големов выглядели гораздо понятнее. И все же самой интересной идеей Толлеусу показалась клешня, работающая с помощью плетения Маркуса. Поэтому, наскоро умывшись и позавтракав остатками вчерашнего ужина, искусник сразу же приступил к экспериментам.
Проблем при использовании призрачной длани виделось две. Первая – требование материализации – решалась достаточно легко простой веревкой. Достаточно соединить Паука с клешней чем-нибудь – и вот уже ни один судья не сможет выразить протест. Что с того, что это бутафория, а на самом деле всю работу выполняет Искусство? Все големы такие: кучи камней или чего-нибудь другого, кое-как скрепленного вместе и приводимого в движение чародейством. Что касается выбора в пользу веревки – у нее малый вес, не ограничивает подвижность суставов. Хорошо со всех сторон.
Вторая проблема гораздо серьезнее. Формировать плетения в ходе Турнира нельзя. Если что-то нужно, то это обязательно надо активировать до старта.
Еще вчера Толлеус хорошенько изучил призрачную длань. Надо сказать, она потребляла неприлично много маны, причем непрерывно. Поставив несколько экспериментов, искусник приметил, что, помимо самой конечности, формируется некая сфера вокруг нее. Чем дальше вытягивается рука и чем серьезнее вес она поднимает, тем больше диаметр этой подставки и, соответственно, больше нужно маны. Причем основные затраты выпадали именно на этот кокон, который ко всему прочему, разрастаясь достаточно широко, углублялся в землю, делая искусника своим заложником: ходить с призрачной рукой приличного размера нет никакой возможности. С учетом того, что Паук сейчас находится на иждивении империи, искусник вполне мог махнуть на расходы рукой. На заезд вполне хватит манокристалла, если рука будет не длиннее Паука. Но слишком трепетное отношение выработалось у старика к мане за прошедшие годы. Так ее расходовать – это как подпирать калитку золотыми слитками. При всем желании Толлеус не заставит себя на это пойти. Хотелось получить тот же результат менее накладным способом.
Одна возможность сэкономить нашлась быстро. Если нельзя формировать плетение в процессе, то никуда не денешься – оно должно быть активировано перед заездом. Но никто не запрещает увеличивать потребление маны по мере необходимости. Значит, невидимая рука в ждущем режиме должна быть короткой и слабой. Это простое решение, но очень эффективное. Оно одно уже позволит использовать паучью конечность без чудовищных расходов. Однако старику достигнутого результата было мало.
В процессе вчерашних экспериментов он скрупулезно изучил плетение и пришел к выводу, что гигантская сфера – не что иное, как обычный фундамент для руки. Это как дерево, которое растет себе под углом и не падает, потому что крепко держится корнем за землю. Вот и плетение вцепляется в окружающие предметы, связывая их коконом, заставляя работать противовесом. Если удастся изменить вязь плетения так, чтобы избавиться от этого груза, прилепив руку к какой-нибудь надежной материальной основе, то получится просто замечательно. Тогда новая призрачная длань по экономичности превзойдет родительницу на порядок. В этом направлении Толлеус и собирался поработать.
Растаскивать плетение на фрагменты – та еще работенка, требующая массы времени и опыта. Но в данном случае это не нужно. Достаточно разобраться с его основой и оторвать ту часть, которая отвечала за противовес, чтобы вместо него запланировать несколько липких нитей.
Все-таки проще сказать, чем сделать. Искусник потратил несколько часов, и то лишь благодаря своей Великой Искусной книге, помогающей быстро подбирать фрагменты, справился так быстро. Зато теперь прилепленная прямо к стене мастерской призрачная длань, повинуясь движениям старика, с легкостью поднимала и опускала целую телегу с расстояния десять шагов, потребляя при этом если не мало, то как минимум адекватно.
Настала пора ходовых испытаний. Толлеус в приподнятом настроении разместил невидимую руку на недавно изготовленном Пауке, прикрепив ее нитями прямо к железной арматуре, опоясывающей бадью. Плетение работало замечательно: в воздух сперва послушно взлетела пустая бочка, потом колода для рубки дров. Но когда старик взялся за телегу, которую уже поднимал сегодня, она лишь слабо затряслась. Зато железный каркас Паука протяжно заскрипел и начал гнуться. Досадно, у плетения Маркуса не было таких ограничений.
Охранники, бдительно наблюдавшие за всеми манипуляциями искусника, зашептались, но он их проигнорировал.
– Подумаешь, не получилось! – буркнул он себе под нос. – Кузнец раму поправит…
Тем не менее еще есть шанс попробовать то же самое на первом Пауке, который, по словам посла, укреплен чем-то из боевого арсенала искусников. Даже не взглянув в сторону враз замолчавших коллег, Толлеус повторил процедуру на своем первом големе. Каркас с честью выдержал испытание, но поднять телегу так и не получилось: Паук попросту опрокидывался, ему явно не хватало устойчивости. Впрочем, старик не сильно расстроился: все и без того неплохо работает.
В идеале призрачная длань так и должна была остаться нематериальной. Но ради Турнира пришлось взять ею железную клешню, которая, в свою очередь, могла цеплять какие-то предметы на пути. Неудобно, даже глупо, зато официально разрешено.
Когда веревки были аккуратно привязаны помощником к каркасу Паука и сбухтованы за бортами, а на другом их конце повисли железные клешни, Толлеус отошел подальше, чтобы со стороны полюбоваться на дело рук Оболиуса. Парень присоединился к нему, глядя на приспособу достаточно скептично.
– Цепь лучше, – безразлично промолвил он.
– Чем это лучше? – возмутился старик. – Тяжелее и дороже, и только!
– Завязнет голем в непролазной трясине, тогда можно будет зацепиться за что-нибудь клешней и выбраться.
– Дурья твоя башка! Так ведь я Искусством тянуть буду! Какая разница: веревка ли, цепь…
– Такая разница, – не унимался Оболиус. – Когда веревка, надо невидимую руку тянуть далеко, а когда цепь, то можно прямо за нее тянуть. А конец-то прямо внутри Паука будет. Экономия! – цинично растоптал он гордость старика.