Толстолоб
Шрифт:
– Я сделаю тебе большое одолжение, священник, притворюсь, что не слышал этого. Я разговариваю с дамой, понимаешь, а такая жаркая дама и есть мое дело.
– Пошел на хер, - сказала Джеррика, скривившись от отвращения.
Парень и его толстый приятель рассмеялись.
– Не знаешь, что такое уважение? Нельзя говорить такие слова при священнике.
– Пошел на хер, - сказал Александер.
– Вот это да! А что ты сделаешь, святой отец? Отгонишь меня своим воротничком?
– Надеру тебе задницу так, что мало не покажется, - очень холодно произнес Александер, -
Тишина опустилась на бар, будто у него рухнула крыша. Отовсюду глядели неподвижные лица. Александер оценил обстановку. Ситуация у деревенщины была патовая. Но что-то должно было произойти, и первый ход сделал бородач.
Парень потер себе промежность джинсов и ехидно ухмыльнулся.
– И все же, что такая красотка делает в баре с каким-то святошей? Он тебя трахает? Ты ему отсасываешь? Черт, я думал, священники не должны заниматься такими вещами с женщинами, только друг с другом, верно, Дикки?
– Э-э, это верно, Боллз, - сказал толстяк, придерживая живот.
– А ты видел ее сиськи? Едрен батон! Думаю, я должен их пощупать. И думаю, у этого старого святоши кишка тонка, чтобы мне помешать.
Александер затушил окурок.
– Если тронешь ее, получишь в "бубен" так, что увидишь звездочки.
– Да?
– Очередной смешок.
– Посмотрим. Ухмылка осталась, темные глаза сузились. А потом...
– Лучше не надо...
– спокойно предупредил Александер.
Потом этот бородатый и волосатый парень резко протянул руку вниз и схватил Джеррику за левую грудь. Та поморщилась, вскрикнула и...
ШМЯК!
... Александер со всей силы двинул парню в челюсть. Тот отлетел назад, взмахнул руками и приземлился на стол, сломав его. Затем сполз на пол.
Александер поднялся на ноги, сжимая кулаки, но с выражением полного умиротворения на лице.
– Как насчет тебя, толстяк?
– обратился он ко второму парню.
– Тоже хочешь?
Тот сделал неуверенный шаг вперед и, заикаясь, произнес.
– Я... я сейчас башку тебе отобью, священник! Я...
Александер слегка улыбнулся. Его левая рука метнулась вперед, схватила жировую складку на животе толстяка и крепко сжала. Парень взвыл. Затем кулак Александера жестко соприкоснулся с его челюстью.
ШМЯК!
Это был странный звук, будто бита ударила по бетонному полу. С искаженным от боли лицом толстяк тоже отлетел назад и упал.
– Убирайтесь отсюда, пока я не разозлился, - сказал Александер и ударил ногой в зад отползающего бородача.
– Вы же не хотите опоздать на вечернюю поверку в исправительной школе, верно?
Оба поковыляли в сторону двери, ворча и пошатываясь. Отовсюду неслись смех и аплодисменты.
– Это было... великолепно, - радостно сказала Джеррика.
– Моя рука так не считает, - ответил Александер, встряхивая кистью.
– Будто бил ей по здоровенным камням. У этих парней, наверное, бетон вместо мозгов.
Затем он сокрушенно посмотрел на сломанный стол, вздохнул и вытащил епархиальную чековую книжку.
– Извините за причиненный ущерб, - сказал он заскорузлому бармену за стойкой.
– Католическая церковь будет более, чем счастлива возместить
– Забудьте, святой отец.
– усмехнулся бармен.
– Поверьте, этот стол стоит того, чтобы, наконец, посмотреть, как кто-нибудь надерет зад этим двум бакланам. Спасибо! Принесу святому отцу и его подруге еще один кувшин - за счет заведения.
– Вот, спасибо, - обрадовался Александер.
– Он снова сел рядом с Джеррикой.
– Это чертовски мило с его стороны, выкатить нам халявный кувшин.
Но Джеррика все еще оставалась под впечатлением от его подвига.
– Вы просто улетный. Поверить не могу, я только что увидела, как католический священник отмудохал двух деревенщин.
Александер снова закурил, пожал плечами.
– Иногда с такими парнями нужно быть жестким - это единственный способ преподать им урок. Но вот, что я вам скажу, когда я был в их возрасте, плохие парни были гораздо хуже.
С улицы донеслось рычание тяжелого двигателя. Затем визг шин.
Александер усмехнулся себе под нос.
– Не, думаю, нам больше не придется о них беспокоиться.
ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ 1
Толстолоб был снова возбужден и голоден. Он целый день шел по лесам, холмам и долинам, и Нижний Лес, где Дедуля растил его, казался ему уже дальше, чем луна.
Да, Нижний Лес остался позади. Он больше не был его домом.
Внешний Мир - вот, где был теперь его дом...
Солнце садилось, унося с неба свой красивый яркий свет. Наступала тьма. И пока Толстолоб топал через заросли кустарника, он вспоминал Дедулю и все, чему старик научил его. У Дедули был старый грузовик, и время от времени он уезжал и возвращался с какой-нибудь деревенской девкой, которую подбирал голосующей на дороге, или вроде того. Именно так Толстолоб узнал, откуда берутся дети, и о том, как кидать девке "палку". Конечно же, у Толстолоба никогда не получалось так, как он себе это представлял. "Итить-кудрить, сынок!" - воскликнул однажды Дедуля, посмотрев, как Толстолоб трахает какую-то телку. "Ну и подарил тебе Господь "петушка"! Огромный, как скалка Бабули Мейер! Наверное, никогда не сможешь правильно кончить с таким большим "петушком"! Нужно трахать их, кончать в них, Толстолоб, и делать им ребенка! Не нужно убивать их!" Толстолоб был расстроен. Он хотел делать все правильно, но у него ничего не получалось. Его член у него был таким огромным, что девки умирали. А так, со слов Дедули, не должно было быть. Но что он мог поделать?
Его мысли снова вернулись к тому громкому гулкому голосу, который он слышал, говорящему: "ПРИДИ". Толстолоб не знал, в чем именно смысл его жизни, но понимал, что не будет ничего плохого в том, чтобы пойти на этот голос. Именно это он и делал! Проходил по нескольку миль ежедневно, совершенно не понимая, куда он идет, но, тем не менее, шел. "Однажды смысл жизни позовет тебя, Толстолоб", - сказал ему Дедуля перед тем, как помереть. "И ты должен последовать за ним".
В небе полыхнула зарница, и Толстолоб снова услышал Голос.