Толстолоб
Шрифт:
... клитору.
4
Жара, царящая в аббатстве, ударила ему в лицо, как кирпич. Господи, – подумал Александер. Вот тебе и перекрестный ветерок из разбитых им окон. Не прошло и часа после того, как он принял душ и переоделся во все чистое, как его тело взмокло от пота. Но он продолжал шагать по пустому главному залу, его шаги эхом отдавались вокруг. Одна рука была свободной, другую оттягивала кувалда. Он прошел мимо административного офиса, еще недавно замурованного,
Возле лестницы в подвал.
Что бы ни находилось за той чертовой стеной, я выясню, что это,– пообещал себе Александер.
Он зажег несколько спиртовых ламп и подождал, когда глаза привыкнут к свету. Перед ним протянулась длинная кирпичная стена. На фоне старых, поблекших кирпичей выделялась более свежая кладка, которую он уже видел ранее. Да,– сказал себе он. Там находится комната, и кто-то заложил ее кирпичами.
Но почему? Чтобы запечатать оставшиеся записи, как было сделано наверху? Вряд ли. Даже в слабом искусственном свете было видно, что эта кладка гораздо старше, но гораздо качественнее. Кирпичи, которыми был замурован административный офис, были положены очень неряшливо. Александер справился с ними за несколько минут. И опять же он не мог не заметить оставленные на стене следы ударов. Выбоины глубиной в дюйм, примерно на уровне глаз. Вывод был очевиден.
Кто-то давным-давно уже пытался сломать эти кирпичи.
Я не какой-нибудь гребаный культурист,– сказал себе священник, – но будь я проклят, если я не сломаю эту стену...
Он приготовился. Однако поднимая молот, случайно посмотрел в сторону, в дальний конец узкого коридора, и увидел...
5
– Охренеть, как жарко!
Джеррика припарковала свою красную "Миату" перед аббатством. Неподалеку, словно поджидающий питомец, стояла машина отца Александра.
Перед ней возвышалось аббатство.
Очень странное здание. Джеррика рассеянно уставилась на него, закуривая сигарету. Крытая кедровой черепицей крыша и старые бревенчатые стены выглядели неуместно рядом с кирпичным фасадом. Странная колокольня без колокола. Окна-бойницы.
И все это в такой глуши.
Выходя из машины, Джеррика попыталась стряхнуть с себя адскую жару. Да, сейчас стояло лето, и жара не должна была быть неожиданностью. Но такая? Наверное, градусов под сорок, – предположила Джеррика. Она уже буквально взмокла, ее скудная одежда прилипла к телу. Ярко-красный топик, словно губка впитал пот, отчего ткань пристала к грудям, как вторая кожа.
Что-то пыталось привлечь ее внимание, будто кулак, стучащий в дверь. Она знала, что это было. Энни.
Вспомнив, Джеррика содрогнулась. Но что она могла сказать? Ничего,– поняла она. Что, признаться, что она подглядывала за пожилой женщиной через дырку в стене? Чтобы Гупа уволили? Нет, она не могла так поступить. Джералдин, – вспомнила она. Имя, которое Энни произносила во время самоистязания. Но почему она себя наказывала? И кто такая Джералдин? Она никогда раньше не упоминала это имя.
Но одно было очевидно. У Энни проблема, большая проблема. Самоуничижение было чем-то ужасным, люди резали себя, чтобы облегчить бремя депрессии. Ей было невыносимо видеть, как добрая, пожилая женщина прижигает себе кожу. Но...
Я ничего не могу с этим поделать. Не могу признаться, что видела ее. И это не мое дело...
Как бы ни тяжело это было, ей придется оставить все, как есть.
Подняв в воздух маленький смерч пыли, она открыла большие входные двери аббатства. Заглянув внутрь, она не увидела никаких следов отца Александера, лишь пару горящих спиртовых ламп. Наверное, он в административном офисе,– предположила Джеррика. И двинулась через пыльный зал. Здание казалось совершенно пустым. Но подойдя к размурованному пару дней назад офису, она увидела, что священник сидит на столе и курит. Его поджарый торс вновь был обнажен. Александер посмотрел на нее со слегка озадаченным выражением.
– Привет, - сказала Джеррика.
– Я же говорила, что приеду.
Он рассеянно кивнул.
– Привет.
– Кто-то пристрелил вашу собаку?
– попыталась пошутить она.
Священник пожал плечами.
– Я тут жопу рвал, пробовал пробить ту свежую кладку в подвале. Очень тяжело.
Разве дело в этом? Джеррика так не думала.
– Что ж, - добавил он, - я кое-что обнаружил.
– Что?
Он снова пожал плечами и встал на ноги. Его грудные мышцы блестели от пота.
– Идем! Я покажу тебе.
Она, молча, последовала за ним через зал, к лестнице, ведущей в подвал. По пути она не могла не обратить внимания на его спину. Туго обтянутые кожей мышцы, шрамы от шрапнели, покрывавшие бок, как случайные стежки. Она заставила себя отвести взгляд. Но затем какой-то резкий блеск привлек ее внимание.
– Подождите! Что это?
На лестнице было узкое стрельчатое окно, разбитое, как большинство других Оно смотрело на лес за аббатством и спускающийся вниз хребет. Но сквозь деревья она разглядела блеск.
– Похоже на воду, - сказала она.
– Так и есть. Это озеро, - сказал Александер, без какого-либо интереса. Что же его беспокоило?
– Черт, я снова забыла взять свою фотокамеру. Хотелось бы сфотографировать его, как и все это место.
– Позже, - глухо сказал он.
– А сейчас я покажу тебе это.
Она проследовала за ним во тьму подвала. В коридоре мерцали пятна света - спиртовые лампы, там, где работал священник. Он поднял одну и поднес ее к стене.
Перед Джеррикой был уже знакомый ей фрагмент свежей кладки, будто на его месте когда-то находился дверной проем, и кто-то по какой-то причине замуровал его.