Толстолоб
Шрифт:
Затем, как большинство курильщиков, закурил очередную сигарету.
Потом он повернулся, посмотрел вперед и...
Срааааань господня, мать твою за ногу...– подумал священник, вновь глядя на озеро.
4
Это было ужасно и отвратительно. Как вообще кто-то мог сделать такое? Чэрити чувствовала, будто с нее содрали кожу, будто ее разум обнажился от потери того, что она считала здравым смыслом.
Энни немного пришла в себя, по крайней мере, была способна ходить.
– Давай же! Давай же!
– рычала Чэрити,
– Нужно отвести тебя домой!
– Бульон, - рассеянно ответила ее тетя.
– Джералдин...
Кто такая Джералдин? И что за бульон? Чэрити выбросила пока это из головы, сконцентрировавшись на том, чтобы довести свою тетю до дома живой. Но еще она была обеспокоена - очень обеспокоена - тем, что она увидела в раскопанных могилах. На большом камне была надпись "СИССИ". Во вскрытом гробу лежал обычный скелет. А в другой разрытой могиле, в маленьком гробике - точнее, в маленьком ящике - лежал крошечный бурый скелетик.
Теперь Чэрити знала, что это была детская могила.
Но ее беспокоил не сколько скелет младенца, сколько выцарапанная на крышке ящика надпись:
ТОЛСТОЛОБ, ГОРИ В АДУ.
5
– Кто такой Толстолоб?
Энни опустила глаза.
Чэрити пошлепала тетю по лицу.
– Кто такой Толстолоб? Это же миф, выдумка. Почему кто-то написал слово "ТОЛСТОЛОБ" на крышке того гроба?
– Наверное, один из мужчин, один из сыновей Кетчама, по-моему, - пробормотала Тетушка Энни так, будто рот у нее был полон лягушек.
– Гроб принесли мужчины - это был просто маленький деревянный ящик.
– А что насчет могилы Сисси?!
– Чэрити была взволнована и рассержена. Ей были нужны ответы.
– Ты сказала, что она выстрелила себе в голову из дробовика, когда мой отец погиб в шахте...
Лицо Энни превратилось в холодную, застывшую старую маску. Глаза уставились в пустоту...
– Расскажи мне, черт возьми! Череп в том гробу был целым! Что происходит?!
В окна просачивались сумерки, жара медленно, но спадала. Чэрити казалось, что прошла целая вечность, когда она довела свою тетю до пансиона.
– Что за шрамы у тебя на ногах и сосках?
– спросила затем она, не в силах задавать вопросы по порядку.
– Джералдин. Прости меня.
– Кто такая Джералдин?!
Это было бесполезно. Тетушка Энни будто ее не слышала. Сознание, казалось, то возвращалось к ней, то уходило, глаза то открывались, то закрывались.
– Тетушка Энни!
Нет, тщетно.
Мысли у Чэрити в голове метались. Столько вопросов, а ответов на них нет. И почему кто-то раскопал эти могилы?
И кто он?
Чэрити вздрогнула от резкого громкого звука. Это был треск ломающегося дерева.
Входная дверь!– догадалась она.
Кто-то только что вломился во входную дверь!
Блестящий от слюны рот Энни раскрылся. Она приподняла дрожащую руку.
– Это он, - прошептала она.
6
Они только что вернулись из рейса. Тритт Боллз Коннер и Дикки Кодилл возили обычные пару сотен галлонов высококачественного Нэйловского самогона этим голодранцам в другой штат. Все прошло гладко, как кожа на сиськах. Как обычно.
И, как обычно, на обратном пути они подобрали маленькую симпотную оборвашку-алкашку, голосовавшую на горной дороге. Она завопила, как ласка, попавшая под борону, когда Боллз выскочил из машины и схватил ее. Но вопила она не долго. Один удар по башке самодельным домкратом вырубил ее подчистую. Затем минуты две потребовалось, чтобы замотать ее в брезент и закинуть ее голодраную задницу в кузов.
Дикки это очень понравилось, поскольку Боллз очевидно совершенно забыл о той горячей блондинке и священнике, который отмудохал их тогда в баре. Дикки не хотел ни в коей мере участвовать в убийстве священника. А если Тритт Боллз все еще замышляет его, то зачем ему похищать эту девку? Да, Боллз обо всем уже забыл. И это хорошо. А связываться с той блондинкой и священником было слишком рискованно. Едрен батон, идти в тот пансион? Где полно людей? Не, это хреновый план. Их непременно поймают и бросят в тюрягу. Дикки благодарил доброго Бога за то, что тот позволил Боллзу забыть о том случае.
– Блиииин, Дикки, - произнес Боллз с пассажирского сиденья. Он хлебал из фляжки самогон и потирал себе промежность.
– У меня такой "стояк", что скоро дым из штанов пойдет. Найди нам уже поскорее подходящее местечко, а?
– Расслабься, Боллз, - отозвался из-за руля Дикки, потягивая пиво.
– Мы почти уже дома. Сейчас я быстро подыщу подходящее местечко.
– Блииин.
– воскликнул Боллз.
– Мне не терпится уже отодрать в зад ту кентукскую оборвашку в кузове. Умираю, как хочу трахаться. Паркуйся уже быстрее!
– Боллз продолжал тереть себе член сквозь штаны.
– Если не найдешь сейчас же место, мне придется дрочить прямо в машине!
Дикки закатил глаза.
– Вот этого не надо, Боллз. В последний раз ты мне всю обивку своей "молофьей" испачкал.
– Тогда поторопись!
Боже, какой он сегодня настойчивый. Затем Дикки свернул с шоссе на старую лесовозную дорогу. Вскоре он погасил фары и припарковал тачку в одной из лощин, которыми они уже пользовались ранее. Боллз выскочил из "Эл Камино", словно у него горела задница, открыл задний откидной борт кузова и вытащил девку из брезента. Дикки стоял и наблюдал в лунном свете, потягивая пиво.
– Блииин, как же я хочу трахаться!
– Боллз сорвал с девки грязные трусы, и быстро вытащил член из штанов. Затем он задрал ей ноги к голове, смачно харкнул в щель между ягодиц и принялся жестко драть.
– Ну, и вонючая же сука, ооо-еее!
– заметил Боллз, наяривая.
– Мне это нравится!
– Он трахал, удерживая себя на весу руками. Такой стремительный и жесткий трах в задницу быстро привел девку в чувство, и она сразу начала снова вопить.
– Ооо-еее!
– снова воскликнул Боллз.
– Обожаю, когда они так визжат! Все-таки эти кентукские оборвашки это нечто, верно? У них луженые глотки! Боевые сучки! Так что гораздо круче "жарить" кентукскую сучку, чем вирджинскую! Как тебе это нравиться, сладенькая? Нравится, как я трахаю твой зад?
– Жесткие ровные толчки Боллза сопровождались девкиными воплями, а также его непрерывным хохотом, но тут...