Толстовский дом
Шрифт:
– Взять в дом ЕГО дочь… об этом не может быть и речи, – повторил Андрей Петрович и нелогично добавил: – Сейчас не сталинские времена, дети за отцов не отвечают.
– Да, безусловно, – подтвердила Ольга Алексеевна. Отметила, что он не сказал «ее дочь», и, не открывая глаз, лекторским голосом произнесла: – Фраза «сейчас не сталинские времена» – весьма распространенная ошибка. Именно Сталин в тридцать пятом году… первого декабря на встрече передовых комбайнеров с партийным руководством сказал: «Сын за отца не отвечает». Там один молодой комбайнер сказал: «Хотя я и сын кулака, но я буду честно бороться за дело рабочих и крестьян». Сталин ответил: «Сын за отца не отвечает». Между прочим, в марте тридцатого года постановлением
Ольга Алексеевна была доцентом на кафедре марксизма-ленинизма в Технологическом институте, читала историю КПСС и научный коммунизм, при необходимости могла заменить преподавателей политэкономии. Среди студентов она была известна особенной, холодной придирчивостью на экзамене по истории КПСС: спрашивает, слушает и вдруг возвращает зачетку – «придете, когда выучите». Особенно строго Ольга Алексеевна гоняла по съездам. Она любила съезды, не раз перечитывала красное третье собрание сочинений Ленина с комментариями, – чаще всего перечитывала комментарии, подлинные документы разных оппозиций, с фамилиями под документами. От отца у нее сохранились папки со стенограммами всех, начиная с XIV, съездов партии и некоторых судебных процессов, это было для нее самым увлекательным чтением, которое она позволяла себе лишь изредка, когда хотела расслабиться. Ольга Алексеевна требовала, чтобы студенты знали съезды наизусть, какие вопросы на каком обсуждались, кто входил в оппозицию, и к ней приходили пересдавать «историю партии» по пять раз. Но все знали, что у мучений есть конец, – на пятый раз она говорила: «Ну, хорошо, тройку вы заработали».
– Взять в дом чужого подростка с дурной наследственностью?! Она может оказать плохое влияние на наших девочек, – сказал Андрей Петрович. И значительно добавил: – У нас девочки. Дочки. Алена и Ариша.
– Спасибо, что напомнил, – усмехнулась Ольга Алексеевна.
Они лежали рядом, как сардины в банке: он на спине, и она на спине, на нем желтая пижама, на ней желтая ночная рубашка, оба с закрытыми глазами, и у обоих одеяло натянуто до плеч. На голове у Ольги Алексеевны цветастый чепчик с оборкой, из-под чепчика видны бигуди, и одно большое бигуди на весь лоб, чтобы можно было зачесать прядь наверх.
Ольга Алексеевна и Андрей Петрович были немного несоразмерная пара, не то чтобы красавица и чудовище – Андрей Петрович был вполне привлекательным. Коренастый, ладный, мужичок-боровичок с твердым пивным животом, слегка одутловатым от проблем с почками лицом и тяжелым взглядом, – как говорила уборщица в райкоме, «серьезный мужчина». Но немного нашлось бы мужчин под стать Ольге Алексеевне.
Ольга Алексеевна была на редкость качественная женщина. Рост, разворот плеч, нестандартной длины и красоты ноги, широкие стройные бедра, наводящие на мысли о сексе… нет, не о сексе, а о брачных половых отношениях и обязательно следующих за ними родах.
«У моей Ольги Алексеевны на талии ни жиринки, грудь-бедра как у девушки… У нее еще кое-что как у девушки, как будто она не рожала близнецов», – однажды, подвыпив на 7 Ноября, похвастался Андрей Петрович в мужской компании. Но когда первый секретарь Василеостровского райкома попытался на трезвую голову ему эти откровения напомнить, Андрей Петрович налился краской и заревел совершенно по-медвежьи: «Ты о курвах своих говори, а про Ольгу Алексеевну не смей!..» Но затем, придя в себя, – все же первый секретарь, человек равный ему по партийной линии, смягчил: «Ольга Алексеевна – это, понимаешь ты, святое». Первый секретарь Василеостровского райкома пожал плечами, – как скажешь, святое так святое.
Но что-то помешало ему представить, что в Ольгу Алексеевну можно безоглядно влюбиться, можно страдать, умолять. Она вовсе не партийная мымра, любит красиво одеться, на ней всегда хорошая обувь, но… Ольга Алексеевна как квартира в новом доме – все удобно, продуманно, ни одного кривого коридорчика, нелепого угла, но они-то и придают жилью обаяние и индивидуальность. На тонкий вкус, Ольга Алексеевна – женщина из толпы, ее лицо с правильными, но неопределенными чертами пресновато, и только одна черта помогает ей не слиться с толпой – темные, резко очерченные брови при очень светлых волосах. В общем, любоваться длинноногой Ольгой Алексеевной как статуей, как «девушкой с веслом» – да, а влюбиться, умолять – почему-то нет.
Очевидно, первый секретарь Василеостровского райкома был прав. За годы замужества никто не проявил к Ольге Алексеевне интереса. Конечно, Ольга Алексеевна была безупречно верной женой, с которой не пройдет даже легкий флирт, но все же почему – никто, никогда?
– У нас девочки, Алена и Ариша… – повторил Андрей Петрович и растроганно улыбнулся, как всегда улыбался, произнося «Алена и Ариша», и Ольга Алексеевна растроганно улыбнулась, будто оба услышали волшебную музыку.
Одиннадцать лет Андрей Петрович каждый день замирал в восхищении, глядя на своих близнецов. Девочки-близнецы, не двойняшки, а близнецы, были нисколько друг на друга не похожи, и обе прелестны, обе произведения искусства. Причудливая игра заблудившихся генов – его деревенская коренастость и безупречность Ольги Алексеевны объединились, и получились красавицы, статуэтки золотоволосые. Алена – улучшенная версия матери, ярче, плакатней, черные брови, золотые кудри, Ариша – прозрачная, с тонким личиком, чертами не похожа ни на мать, ни на отца, откуда-то в ней взялась эта ленинградская прозрачность, петербургская тонкость, как будто родилась не от своих родителей, а от Петербурга.
Андрей Петрович представил своих красоточек, солнышек, заинек, ласточек и заурчал от нежности, как довольный кот. У Алены вырезанные сердечком яркие губы, ярко-белые зубки. В Ленинграде белоснежные зубы редкость, у Ольги Алексеевны, ленинградской девочки, желтоватая эмаль, а у него белые, не поддающиеся никотину зубы, и Алена в него. Говорят, что Алена похожа на Мэрилин Монро… Видел он фильм с Мэрилин Монро, где мужики в теток переодеваются. Фильм глупый, а сама Мэрилин Монро хоть и красивая тетка, но какое может быть сравнение с Аленой! У Монро этой только глазки-губки-кудри, а Алена – огонь, у Алены – характер. …А фигура у нее в одиннадцать лет как у взрослой, скоро уже месячные пойдут… Ну, это не его епархия, тут пусть Олюшонок руководит.
У Алены фигура, у Ариши фигурка… Водитель его – он в искусстве разбирается, – сказал, что Ариша – вылитая головка Буше. Смешно – Буше, фамилия как пирожное из «Севера». Посмотрел он на этого Буше, специально в Эрмитаже побывал и альбом в киоске приобрел… Ну что сказать?.. Не знает он никакого Буше и знать не хочет, он сам видит: девчонки все на одно лицо, а у Ариши – душа, Ариша единственная. Водитель – может, он и правда в искусстве разбирается, – но какое может быть сравнение!
Ариша – нежная травинка, как будто тень яркой Алены. Но если внимательней посмотреть, то неизвестно, кто лучше, Алена, красота неописуемая, или Ариша, нежность невыносимая. Только вот характер у Ариши подкачал, совсем не бойцовский характер. Ну, рядом с Аленой она не пропадет.
– Это мой дом, я тут прописан… – настаивал Женя.
– Ваш дом?! – возмутилась Надя.
– Да, мой! Не ваш, а мой! И мамин. Я вам паспорт покажу.
– Пьяница! – закричала Надя.
– Хулиганка! – отозвался Женя.
Ольга Алексеевна лежала неподвижно, двигалась только рука, только рука рефлекторно сжимала и разжимала край простыни, будто эспандер.
– Ты думаешь, я хочу взять в дом чужого подростка с дурной наследственностью? – иронически улыбнулась Ольга Алексеевна.