Толстой-Американец
Шрифт:
«<…> Капитану полка графу Толстому было поручено, по приказанию командира корпуса князя Голицына, исследовать пролив Кваркен. Граф Толстой немедленно отправился по назначению с несколькими казаками и, дойдя до Годденского маяка, донёс, что путь хотя труден, но всё-таки проходим, причём добавил, что близ г<орода> Умео шведы не располагают, по-видимому, большими силами.
Это последнее донесение впоследствии дало возможность Барклаю де Толли, принявшему начальство над корпусом Голицына, перейти по льду Ботнический залив и с 3-тысячным отрядом занять Вестерботнию» [337] .
337
Долгов С. История лейб-гвардии Преображенского полка: 1683–1883 г. Т. III: 1801–1883. Ч. 1. СПб., 1898. С. 58.
Что имел в виду Американец, сдержанно докладывая о «трудном пути», стало ясно, когда войска под командованием генерал-лейтенанта М. Б. Барклая де Толли вступили в начале марта на лёд.
«Чего только не
338
Ср. с фрагментом «Автобиографической записки государственного секретаря Василия Романовича Марченки, 1782–1838 гг.»: «Тут узнали мы, что среди жесточайших морозов, при ветре, исчезает в несколько часов лёд на Ботническом заливе, и если бы несчастие это постигло корпус, то ни один человек не спасся бы; но Бог был милостив к нам» (PC. 1896. № 3. С. 482).
Барклай де Толли признал переход „наизатруднительнейшим“ и прибавил, что его мог преодолеть только русский солдат. „Не нужно веховать Кваркена, я развеховал его трупами“, — сказал тот же Барклай де Толли, и эти слова полководца ярко дорисовывают картину перенесённых трудов» [339] .
А ведь Американец, двигаясь с отрядом, совершил «сию гигантскую и даже невероятную атаку» [340] вторично.Русские, пройдя около ста вёрст, вышли в тыл шведов и взяли город Умео практически без сопротивления. Один из офицеров, пересекших залив по льду, назвал эту операцию «фараоновской» [341] . Другие вспоминали о «могильном камне безнадёжной пустыни» [342] .
339
Бородкин М. М. Указ. соч. С. 110.
340
Назимов Е. П. Записки // Труды Псковского Археологического общества. Вып. 8. Псков, 1912. С. 60.
341
Там же.
342
Ерофеев В. Толстой-Американец. Нижний Новгород, 2009. С. 61.
За участие «в экспедиции при покорении Аландских островов» и «за оказанное им тогда отличие» в сражении граф Фёдор Толстой «удостоился Монаршего благоволения» [343] . Имей он поменьше грехов — был бы, видимо, и награждён императором пощедрее.
Дорого давшаяся, но всё-таки успешная для русских война завершилась в сентябре 1809 года подписанием Фридрихсгамского мира.
Теперь молебствия, парады и фейерверки были уместны. В «собственность и державное обладание» империи перешла вся Финляндия до реки Торнео, Россия обеспечила себе контроль над Балтийским морем и обезопасила Петербург. «Без Финляндии Россия оставалась неполною, как бы недостроенною, — афористично изречено в старой книге. — Финляндия явилась как бы рукою, прибавленною к туловищу России» [344] .
343
Архангельская-4. С. 16, 18; РГВИА. Ф. 29. Оп. 1/115-а. Св. 584. Д. 626. Ч. 2. Л. 112, 117 об.
344
Бородкин М. М. Указ. соч. С. 121.
Вполне мог быть удовлетворён итогами кампании и Американец, вырвавшийся из гарнизонного плена, прощённый, славно дравшийся и кутивший, обзаведшийся в «тундрах финских» новыми приятелями-офицерами и приятельницами из «чухоночек», повышенный в чине и отмеченный императором.
Теперь популярному, но не угомонившемуся [345] графу Фёдору предстояло стать оченьизвестным человеком.
Дочь Толстого-Американца поведала, что у отца в продолжение жизни было «несколько дуэлей» [346] . О двух достоверныхпоединках нам предстоит здесь рассказать [347] .
345
«Он <…> не угомонился…» — констатировала П. Ф. Перфильева в хронике «Несколько глав из жизни графини Инны» (РВ. 1864. № 4. С. 683).
346
РВ. 1864. № 4.
347
Сообщения о других поединках Американца в годы его военной службы (например, рассказы об экзотической «подводной» дуэли графа с неким морским офицером или о столкновениях со шведами) носят заведомо легендарный характер. Информированный Денис Давыдов откровенно потешался над подобными жутковатыми баснями, когда предлагал Ф. И. Толстому (в послании «К другу, на мои имянины», 1815): «Прошу тебя забыть / Нахальную уловку, / И крепе, и понтировку, / И страсть людей губить…» Однако нельзя исключать полностью, что у нашего героя всё же были какие-то дуэльные истории, не получившие широкой огласки и посему не запечатлённые в сохранившихся источниках.
В финском городке Або, где располагался отвоевавший батальон Преображенского полка, у штабс-капитана Фёдора Толстого была дуэль с капитаном Генерального штаба Брунновым, и, как сообщил И. П. Липранди, Американец «прострелил», то есть ранил, своего противника [348] . Достаточно рядовой для той эпохи эпизод повлёк, однако, за собой нерядовые, драматические последствия.
Спустя несколько дней после поединка с Брунновым граф Фёдор вновь вышел к барьеру. На сей раз ему противостоял Александр Нарышкин, сын обер-церемониймейстера и тайного советника. И наш герой поразил юного гвардейца насмерть.
348
Липранди. С. 71.
«Незавидная его известность, — утверждал в повествовании о Толстом выражая господствовавшее мнение, граф П. X. Граббе — началась убиением на дуели молодого Нарышкина» [349] .
«Это происшествие наделало много шуму в городе», — читаем в мемуарах Ф. В. Булгарина [350] .
Акцентировала внимание на поединке Александра Нарышкина с Фёдором Толстым — как на главном из «грешков молодости» Американца — и «бабушка» Е. П. Янькова. Она, в частности писала: «Александр Иванович был видный и красивый молодой офицер, подававший большие надежды своим родителям живого и вспыльчивого характера; у него вышла ссора с графом Фёдором Ивановичем Толстым, который вызвал его на поединок и убил его. Это было года за два или за три до двенадцатого года» [351] .
349
Граббе. С. 96.
350
Булгарин. С. 210.
351
Рассказы бабушки: Из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные её внуком Д. Благово. Л., 1989. С. 227.
Попробуем разобраться, что же на самом деле произошло в городке Або осенью 1809 года.
Вот краткая версия Ф. Ф. Вигеля: «У раненого Алексеева, несколько времени жившего в Абове, каждый вечер собиралась гвардейская молодёжь, между прочими старый знакомый его Толстой и молодой Нарышкин. Они оба были влюблены в какую-то шведку, финляндку или чухонку и ревновали её друг к другу В один из сих вечеров сидели они рядом за большим карточным столом, шёпотом разбранились, на другое утро дрались и бедный Нарышкин пал от первого выстрела своего противника» [352] .
352
Вигель-1. С. 501.
Фаддей Булгарин снабдил более подробный рассказ о «трагическом происшествии, глубоко тронувшем всех», психологическими нюансами, острыми диалогами и прочими — не всегда правда убедительными — романическими аксессуарами. Вдобавок ко всему он, запамятовав, перенёс место кровавого действия в окрестности Петербурга: «Преображенский батальон стоял в Большом Парголове, и множество офицеров собралось к Графу Ф<ёдору> И<вановичу> Т<олстому> на вечер. Разумеется что стали играть в карты. Граф Ф<ёдор> И<ванович> Т<олстой> держал банк в гальбе-цвельве. Прапорщик Лейб-Егерского полка А<лександр> И<ванович> Н<арышкин> прекрасный собою юноша, скромный, благовоспитанный образованный, пристал также к игре. В избе было жарко, и многие гости, по примеру хозяина, сняли мундир.
Покупая карту, Н<арышкин> сказал Графу Т<олстому>: „Дай туз а!“ Граф Т<олстой> положил карты, засучил рукава рубахи и выставя кулаки, возразил с улыбкою: „Изволь!“ Это была шутка, но неразборчивая, и Н<арышкин> обиделся грубым каламбуром [353] , бросил карты и, сказав: „Постой же, я дам тебе туза!“, вышел из комнаты.
Мы употребляли все средства, чтоб успокоить Н<арышкина>, и даже убедили Графа Ф<ёдора> И<вановича> Т<олстого> извиниться и письменно объявить, что он не имел намерения оскорбить его. Но Н<арышкин> был непреклонен и хотел непременно стреляться, говоря, что если б другой сказал ему это, то он первый бы посмеялся; но от известного дуэлиста, который привык властвовать над другими страхом, он не стерпит никакого неприличного слова. Надобно было драться.
353
Выражение «дать туза» — в ином, неигровом контексте — значило «ударить кулаком» (отсюда: «тузить»).