Толстой-Американец
Шрифт:
В отправленном письме содержалась настоятельная просьба зачислить его, Фёдора Толстого, в данный полк.
Находившийся в Москве Николай Демидов навёл соответствующие справки (скорее всего, у того же А. В. Аргамакова) и затем препроводил прошение нашего героя генерал-адъютанту князю Василию Сергеевичу Трубецкому. К прошению Демидов приложил собственную бумагу, которая датируется 26 июля 1812 года (ныне хранится в РГВИА):
«Милостивый государь Князь Василий Сергеич. Небезизвестно Вашему Сиятельству, что я взялся сформировать 1-й Егерский полк Московской Земской силы, то мне нужны офицеры, но хотя и являются многие из статских, но люди к службе не приобыкшие и оную не знающие, прилагаю вам при сём письмо от Графа Толстого, известного Вашему Сиятельству, опытного и славного по словам его товарищей офицера, желающего поступить ко мне. Благоволите доложить Государю Императору, прикажет ли его, Толстого, в полк принять, с чином по сделанному положению, и прикажите о воле Его Императорского Величества мне дать знать, чем изволите одолжить пребывающего с истинным почтением, Милостивый государь, Вашего Сиятельства покорнейшего
407
Архангельская-6. С. 245–246. Сохранена орфография подлинника; выделено Н. Н. Демидовым.
В день создания приведённой эпистолы отступающие русские 1-я и 2-я Западные армии ещё пребывали в Смоленске.
На счастье, князь В. С. Трубецкой, находившийся в ту пору при императоре Александре Павловиче, был знак ом с опальным графом. Генерал-адъютант дал прошению авторитетного богача ход, в результате чего на демидовском письме вскоре появилось написанное карандашом распоряжение: «Принять». (По мнению Т. Н. Архангельской, это собственноручная резолюция царя.)
Ниже указанного вердикта — автограф управляющего Военным министерством князя А. И. Горчакова 1-го: «Получено 19 августа 812». Аналогичная дата проставлена кем-то и на верхнем поле листа [408] .
По всей видимости, понедельник 19 августа 1812 года и д олжно считать официальной датой возвращения Американца («по его желанию») на военную службу. Очевидно, его вернули «с чином по сделанному положению» — то есть с производством из капитанов гвардии в армейские подполковники.Высочайшего приказа о производстве вновь прощёного графа Фёдора Толстого в подполковники до сих пор не найдено (похоже, его и не было [409] ), однако этот факт подтверждается многими документами более позднего происхождения [410] .
408
Там же. С. 246.
409
В прошении об отставке (1814) Ф. И. Толстой сообщил: «…При вторжении французов в Российские пределы прошлого 1812 года при всей слабости моей посвятил себя паки на службу, и по Высочайшему Вашего Императорского Величества повелению принят того же года августа дня 4 подполковником по армии» (РГВИА. Ф. 29. Оп. 1/153-а. Св. 584. Д. 626. Ч. 2. Л. 117). В дубликате служебной записки 1816 года (хранится в РГВИА) на сей счёт есть такие чиновничьи строки: «Полковник граф Толстой хотя и пишет в своём прошении, что будто бы он по высочайшему повелению в августе месяце 812 года определён по армии, но о сём высочайшего приказа не было, может быть, что он приказом главнокомандующего определён, и потому в штабском списке его совсем нет» (Архангельская-6. С. 249).
410
О подполковнике графе Ф. И. Толстом сообщал, например, начальник Московского ополчения генерал-лейтенант граф И. И. Морков в «Списке штаб- и обер-офицерам Московской военной силы, отличившимся в кампанию прошлого 1812 года» (1813); то же самое сказано в «Санктпетербургских ведомостях» (1813. № 27. 4 апреля. С. 288); четырежды назван Американец подполковником (причём «принятым <на службу> покойным генерал-фельдмаршалом князем Голенищевым-Кутузовым Смоленским») в дубликате служебной записки, составленной для Александра I в январе 1816 года. В «Пашпорте» 1816 года читаем: «Принят подполковником по армии», однако в дате здесь допущена ошибка (Архангельская-4. С. 18). Добавим к этому, что в Списке Московской военной силы, помещённом в книге «Московское дворянство в 1812 году» (М., 1912), среди офицеров 1-го егерского полка третьим — вслед за шефом Н. Н. Демидовым и командиром полковником А. В. Аргамаковым — стоит «подполковник гр<аф> Толстой» (Архангельская-6. С. 244, 247–249).
Таким образом, граф Фёдор сумел реализовать свой «партизанский» план. Он, никогда не сомневавшийся, что приверженность к Отечеству есть «в сердце каждого благородного, прямо благородного человека» [411] , пополнил-таки ратные ряды россиян.
Минута была самой что ни на есть критической: в этот день соединённые русские армии, над которыми двумя сутками ранее принял командование М. И. Голенищев-Кутузов, продолжили унылую ретираду и оставили Царёво Займище.
411
РГАЛИ. Ф. 195. On. 1. Ед. хр. 1318. Л. 7 (письмо князю П. А. Вяземскому от 23 ноября 1818 года).
Умеряя «невероятную энергию преследования» (А. де Коленкур), ведя тяжёлые арьергардные бои с чужеземцами, войска потянулись в московском направлении.
До Бородинской битвы — или битвы при реке Москва, как назвали её впоследствии французы, — оставалась ровно неделя.
Московское ополчение (численностью порядка 20 тысяч воинов) под командованием генерал-лейтенанта графа И. И. Моркова прибыло на Бородинскую позицию из Можайска 24 августа 1812 года, в день ожесточённого сражения на левом фланге Главной армии (за так называемый Шевардинский редут, в итоге оставленный нашими войсками) [412] . Подошедший корпус разделялся на три дивизии, в состав которых вошли три егерских и восемь пеших полков, а также конный казачий полк. Огнестрельное оружие — причём довольно сомнительного свойства — имелось разве что у половины «русских крестоносцев».
412
Подмазо А. А. Большая Европейская война. 1812–1815: Хроника событий. М., 2003. С. 45. В прошении Ф. И. Толстого об отставке пишется, что он принимал участие «в сражении противу французов» и 24 августа 1812 года (РГВИА. Ф. 29. Оп. 1/153-а. Св. 584. Д. 626. Ч. 2. Л. 117).
На позиции необстрелянные бородачи-новобранцы спешно распределялись по полкам и бригадам, имевшим боевой опыт, и составляли их третью — вслед за передовыми частями и резервами — шеренгу. Предполагалось, что ратники без крайней необходимости не будут задействованы в намечавшемся сражении, а станут выносить с поля боя раненых.
Известно, что «в 1-ю Западную армию поступили 8 батальонов из 1-го и 3-го егерских и 3-го и 4-го пеших полков; во 2-ю Западную армию — 6 батальонов из 2-го егерского, 7-го и 8-го пеших полков (всего 9,5 тысяч воинов)» [413] .
413
Шведов С. В. Московское ополчение // ОВ. С. 484.
Подполковник граф Фёдор Толстой незадолго до битвы был переведён из 1-го егерского в 8-й пеший казачий полк (под командой генерал-майора В. Д. Лаптева), где стал «баталионным командиром» и «много содействовал к сформированию полка». Вместе с ним в армию генерала от инфантерии князя Петра Ивановича Багратиона, на левый фланг русской армии, отправили 1200 человек [414] .
В силу многих, объективных и субъективных, причин зона ответственности 2-й Западной армии была наиболее уязвимой частью нашей позиции. И мало кто из людей сведущих сомневался в том, что главный удар наполеоновских войск будет нанесён именно сюда, в район Семёновских флешей, деревни Семёновское и центральной батареи.
414
Архангельская-1. С. 386; Архангельская-6. С. 244, 247.
Этим Американец мог быть доволен. Не устраивало его только пребывание в третьей шеренге, среди ополченцев, в отдалении от передовой.
«Накануне Бородинского сражения, — вспоминал Иван Петрович Липранди, — находясь на строящейся центральной батарее, я услышал, что кто-то отыскивает какого-то полковника [415] графа Толстого. Оказалось, что это мой старый знакомый, в то время начальник дружины ополчения, из любопытства пошёл к цепи посмотреть французов. Его скоро отыскали; мы успели только разменяться несколькими словами и помянуть князя (М. П. Долгорукова. — М. Ф.).Сказав мне, где и чем он командует, он поскакал на призыв» [416] .
415
Как сказано выше, граф Фёдор Толстой тогда еще ходил в подполковниках.
416
Липранди. С. 15.
Аттестовавшись приятелю (на тот момент обер-квартирмейстеру 6-го пехотного полка) «начальником дружины ополчения» (то есть командиром батальона 8-го пешего полка), граф Фёдор ввечеру 25 августа уже примеривался к первой, смертельно опасной линии войск. На аванпостах он, привстав в стременах, попытался разглядеть располагавшегося за речкой и перелеском своего завтрашнего, уже начинавшего ликовать, противника.
Упомянутая Иваном Липранди «центральная батарея» (в итоге так до конца, видимо, и не достроенная) имела и другие названия: Большой редут, Курганная батарея, Центральный люнет, позднее — батарея Раевского… Спустя несколько часов неистово штурмовавшие укрепление французы и прочие «языки» назвали батарею «адской пастью» [417] .
417
Смирнов А. А. Батарея Раевского//ОВ. С. 51.
Немудрено, что 26 августа 1812 года, в понедельник, подполковник граф Фёдор Толстой очутился на «большом поле» именно там, где ему и подобало очутиться.
Его однодневныйполк имел белое знамя и пять цветных, с тёмно-коричневым крестом. Углы этих знамён образца 1797 года были также тёмно-коричневыми, но с селадоновым (светло-зелёным), или просто селадоновыми.
Зато древки оказались чёрными [418] — совсем как глаза у Американца.
418
Подмазо А. А. Ладожский пехотный полк // ОВ. С. 395.