Толстой-Американец

Филин Михаил Дмитриевич

«Гр<аф> Толстой имел свои погрешности, о которых друзья его могли сожалеть», — куда более деликатно и туманно выразился князь П. А. Вяземский ^[597] .

Граф П. X. Граббе не сомневался: «Граф Т<олсто>й был по превосходству карточный игрок наверняка, по их (картёжников. — М. Ф.)выражению» ^[598] .

А тайный советник Г. В. Грудев вспомнил о том, что на чьи-то слова «Ведь ты играешь наверняка» Американец ответил недвусмысленно: «Только одни дураки играют на счастье» ^[599] .

597

РА. 1873. № 6. Стб. 1104.

598

Граббе. С. 95.

599

РА. 1898. № 11.

С. 437.

Заодно Г. В. Грудев утверждал, что у графа имелись так называемые шавки,в задачу коих входило подыскивать для нашего героя («бульдога», по определению мемуариста) потенциальных жертв с тугим кошельком. (Намёк на относительно нечистоплотных подручных Фёдора Толстого, преданно служивших ему «орудиями против других», есть и в воспоминаниях П. X. Граббе ^[600] .) Подобные холуйствующие лица, мелкие сошки — и тогда, и позднее — в самом деле крутились около маститых игроков и кормились за их счёт. Но сообщённый Г. В. Грудевым к месту душераздирающий анекдот об издевательствах графа Фёдора и его присных над неведомым захмелевшим купцом всё-таки не внушает доверия ^[601] .

600

Граббе.С. 95.

601

Вот эта совершенно фантастическая, на наш взгляд, повесть: «Раз шавки привезли к нему приезжего купца. Начали играть, сначала как бы шутя, на закуски, ужин и пунш. Эта обстановка сделала своё дело: купец захмелел, увлёкся и проиграл 17 тысяч, и, когда потребовалась расплата, он объявил, что таких денег с собою не имеет. Ничего, заметили ему: всё предусмотрено, есть гербовые бумаги и нужно написать только обязательство. Купец отказался наотрез, но опять сел за игру и ещё проиграл 12 тысяч. Тогда с него опять потребовали два обязательства; но, когда он снова отказался, то его разложили и, несмотря на сильное сопротивление, жестоко высекли; но и после этого несчастный отказался от выдачи обязательств. Тогда его посадили в холодную ванну, и вот, совершенно истерзанный и обессилевший от вина, он подписал наконец требуемые обязательства. Его уложили спать, а наутро он всё случившееся с ним забыл. За ним стали ухаживать и предлагать снова попробовать счастье. Ему дали выиграть три тысячи, заплатили наличными, а с него взяли обязательство на 29 тысяч» (РА. 1898. № 11. С. 437–438).

Надуманным представляется и рассказ Л. Н. Толстого, который запечатлел для потомков такую садистскую сцену: Американец методично и безжалостно обыгрывает бедного противника и заставляет его продолжать игру, угрожая размозжить голову партнёру шандалом ^[602] .

В новеллах современников о картёжных лиходействах Американца есть и другие сакраментальные преувеличения.

Зато анекдот о каком-то прижимистом князе, задолжавшем нашему герою по векселю «довольно значительную сумму», не вызывает протеста. Этот забавный текст (видимо, связанный с картами) внесён в «Старую записную книжку» П. А. Вяземского: «Срок платежа давно прошёл, и дано было несколько отсрочек, но денег князь ему не выплачивал. Наконец Толстой, выбившись из терпения, написал ему: „Если вы к такому-то числу не выплатите долг свой весь сполна, то не пойду я искать правосудия в судебных местах, а отнесусь прямо к лицу вашего сиятельства“» ^[603] .

602

С. Л. Толстой.С. 25–26.

603

СЗК. С. 61. Выделено мемуаристом.

Безымянный «шулер двадцатых годов» предостерегал своего несмышлёного собеседника: лицемерный Американец сперва всячески «обворожит» намеченного противника, «влезет к нему в душу», а потом «обыграет и убьёт!» ^[604] .

Схожее суждение о полковнике есть и в записках графа Ф. П. Толстого: «Множество дуэлей было у него из-за карт» ^[605] .

Однако из документов о таковых поединках Толстого-Американца (кроме вышеописанной «истории» с А. И. Нарышкиным) ничего не известно.

604

Стахович А. А.Клочки воспоминаний. М., 1904. С. 150. Выделено мемуаристом.

605

PC. 1873. Т. VII. C. 125.

Из документов мы знаем совсем иное.

А именно: распечатывая и прокидывая колоды, меча банк и понтируя, блефуя и жульничая, граф Фёдор Иванович сам не раз и не два крупно продувался.

Его письма князю П. А. Вяземскому свидетельствуют, что это произошло, например, осенью 1818 года и в конце 1820-х годов ^[606] .

«Пробеверленился» Американец и весною 1828 года, о чём не преминул поплакаться 19 апреля князю В. Ф. Гагарину ^[607] .

606

РГАЛИ. Ф.195. On. 1. Ед. хр. 1318. Л. 7 об., 39. В записках князя П. А. Вяземского имеется примечательное рассуждение о картах и картёжниках; там, в частности, сказано: «Один из таких игроков говаривал, что после удовольствия выигрывать нет большего удовольствия, как проигрывать» (СЗК. С. 97). Мнится, что под этими словами мог бы подписаться и Американец.

607

НИОР РГБ. Ф. 85. К. 19. Ед. хр. 30. Л. 19.

Случались у нашего увлекающегося героя и другие ночные неудачи, игрецкие банкротства. (Вспомним, что и женился-то он, согласно легенде, после ужасного проигрыша.) Вопреки мнениям критиков, московский «картёжный вор» далеко не всегда брал верх над иррациональным Случаем.

Тузы и дамы порою были к нему явно недоброжелательны.

Ларчик открывается просто: существовали тогда «разбойники» поизощрённее и понаглее Американца. Эта публика — В. С. Огонь-Догановский и прочие — подчас «исправляла ошибки фортуны» ещё лучше, чем игравший с ними граф Фёдор.

«Гастроном»

Запечатав одно из своих писем двадцатых годов, Американец, неисправимый остряк, надписал сверху: «Его сиятельству милостивому государю князю Василью Фёдоровичу князю <sic>Гагарину в собственные ручки» ^[608] .

Само же послание приятелю наш герой начал с такой настоятельной рекомендации:

«Милостивый государь князь Василей Фёдорович! Приемля истинно сердечное участие в завтраке, вашем сиятельством предложенном, непременною обязанностию поставляю предложить вам: выверять до совершенной точности часы, по оным ровно за полчаса опустить устрицы в самую холодную воду, в коей бы столько было опущено соли, сколько морская вода по вкусу оной в себе заключает. Верьте, ваше сиятельство, что сие открытие истинно мне принадлежит…»

608

Там же. Л. 33 об.

А в постскриптуме граф Фёдор счёл нужным поместить следующие строки: «Я сделал пробу устрицам и признаться должен, что вы совершенно правы насчёт их превосходной свежести, а я, спорив противу вас, виноват; но, о Боже! Естли б я всегда мог только так быть виноват!» ^[609]

Это толстовское письмо, посвящённое устрицам, — почти идеальный пролог для этюда.

Вышло так, что Американцу не удалось стать знаменитым стихотворцем, однако он таки стал настоящим поэтомв иной области — гастрономической, где занял, как выразился князь Павел Вяземский, «авторитетное положение» ^[610] и снискал себе непреходящую славу.

609

Там же. Л. 32–32 об.

610

РГАЛИ. Ф. 195. On. 1. Ед. хр. 1318. Л. 1.

Тут репутация отставного полковника вне всяких подозрений. «Не знаю, есть ли подобный гастроном в Европе, каким был граф Ф<ёдор> И<ванович> Т<олстой>, — восхищался Ф. В. Булгарин. — Он не предлагал большого числа блюд своим гостям, но каждое его блюдо было верх поваренного искусства» ^[611] .

Кулинарному искусству граф с упоением служил со времён гвардейской молодости [612] и до последних месяцев жизни.

611

Булгарин. С. 204–205.

612

Упомянем хотя бы про суп, который готовил Американец в штабе генерал-адъютанта князя М. П. Долгорукова в 1808 году, во время войны со шведами (см. главу 3). Судя по мемуарам, этот толстовский суп Иван Петрович Липранди не забыл и через полвека.

Американец жил открыто и считался на редкость — даже по московским меркам — хлебосольным хозяином. Колдуя над меню, он никогда не скупился — и, мягко говоря, не жаловал тех, кто экономил на снеди. (А скряжничала, в частности, одна из толстовских тётушек, графиня Степанида Алексеевна Толстая, «богатая барыня», которую граф Фёдор прозвал очень зло — «сливной лоханью». «За ужином садилась она обыкновенно особняком у дверей, чрез которые вносились и уносились кушанья, — потешался над дамой в записках князь П. А. Вяземский. — Этот обсервационный пост имел две цели: она наблюдала за слугами, чтобы они как-нибудь не присвоили себе часть кушаний; а к тому же должны были они сваливать ей на тарелку всё, что оставалось на блюдах после разноски по гостям, и всё это уплетала она, чтобы остатки не пропадали даром» ^[613] . В письме князю П. А. Вяземскому от 23 ноября 1818 года Американец мимоходом заметил, что «тётушка меньше изволит трескать» ^[614] .)

613

СЗК. С. 361. Выделено мемуаристом.

614

РГАЛИ. Ф. 195. On. 1. Ед. хр. 1318. Л. 8 об.