Толстый мальчишка Глеб
Шрифт:
— Прибрал и прибрал — делов-то! Ты сам приберись, а то весь в пыли да в паутине как домовой!
Отец выслушал Мишанин доклад и сказал только:
— Молодец!.. Отдыхай теперь…
Однако Мишаня после выполненной работы чувствовал такую бодрость и прилив сил, что на родителей не обиделся: не хотят смотреть — и не надо.
Он сам слазил еще раз под пол, полюбовался, какая там чистота, потом сходил в конец сада, пару раз притопнул ямку, где навеки упокоился мусор, и, на закуску насладившись созерцанием своего жилища, ломившегося
— Айда на речку обмываться!..
Отпрашиваться он счел излишним: всем должно быть ясно, что после такой тяжелой и грязной работы человек имеет право пойти помыться в реке, потому что нигде, кроме реки, не смыть всю грязь и паутину, собранную под полом.
На Чертовой яме бездельничали Гусь, Братец Кролик, Лаптяня и Колюнька.
Они коротали время тем, что заставляли плавать по реке пойманного в зарослях осоки небольшого ужа.
Ужей на речке Гусиновке обитало множество, а некоторые даже во дворы переселились и проживали там наподобие кур или воробьев. Поэтому уж ни для кого, кроме Глеба, особого интереса не представлял.
Зато Глеб, с опаской взяв ужа в руки, разглядывал его со всех сторон, вертел так и этак, будто это не обыкновенный уж был, а, скажем, гробовая змея, ужалившая князя Олега.
— В Сибири живут ужаки? — поинтересовался Братец Кролик.
— Еще сколько! — сказал Глеб. — Но там другие… Наши, они… толще!..
Когда Мишаня сообщил ребятам о найденном узле с разбойничьими нарядами, они очень обрадовались, что теперь смогут одеться по всей форме, и Гусь пожелал немедленно все осмотреть и примерить.
Пришлось Мишине возвращаться домой и там еще некоторое время выжидать, когда представится случай скрытно вынести узел со двора.
Наконец узел был благополучно перенесен на берег, и разбойники начали с хохотом примерять свои форменные одежды, вырывая друг у друга наиболее заманчивые предметы.
Глеб во всем этом участия не принимал, а продолжал разглядывать ужа, обматывал его вокруг шеи и руки, а сам все что-то думал.
И придумал.
— А куда вы будете его девать? — спросил он.
— Отпустим! — великодушно сказал Гусь. — Пускай живет, нас поминает… камне мы не злые!..
— Знаете что? Дайте его мне…
— А зачем он тебе?
— Я его Нине отнесу… Мы с Мишаней ей лягушек давали, чтоб они у нее поели всех червяков, а она, оказывается, их боится, не любит… Обратно их взять уже нельзя, потому что я сам видел, как они все в траву улезли… А уж! Их! Ест!
И разъяснил недоумевающим гусиновцам более подробно:
— Я читал в одном научном журнале — так ученые делают: напустят в лес каких-нибудь зверьков, чтоб они разводились… Когда зверьки разведутся, что никакой жизни от них нет, тогда в это место напускают… например, хорьков… Чтоб они этих зверьков поели. Когда хорьки зверьков поедят, а сами разведутся, что никакой жизни нет, тогда напускают… кого? Орлов! Орлы хорьков поедят, разведутся…
Но тут он смолк, не зная, кого
Общим решением просьба Глеба была уважена, и уж был отдан в полное его распоряжение. Правда, возникли некоторые неясности.
— А как ужи разведутся, кого будем на них напускать?.. — спросил Гусь.
На этот вопрос Глеб ответить не смог, но его выручил всезнающий Братец Кролик:
— Ужей ежики едят! Можно будет ежика напустить! Только, конечно, придется тогда все дырочки в заборах загородить, чтобы он не убег!.. Эх, жалко, у Комара ежика уже нету, а то можно было бы у него отнять и отдать тебе для ужей!
— Я и раньше, когда этот ежик еще не убегал, хотел его отнять! — заявил Гусь. — Только тогда я не знал, зачем он мне нужен… Но теперь придется где-нибудь нового ежика ловить!..
Таким образом, все возможные последствия были предусмотрены, и ребята даже вызвались сопровождать Глеба, чтобы присутствовать при вручении ужа.
Они уселись напротив Николашкиных окон в канаве, а Глеб с ужом в руке постучался в калитку.
На этот раз его даже во двор не пустили. На стук вышел сам Иван Тараканыч с хозяйственной сумкой, а девочки и с ними какой-то мальчишка в надетой набекрень офицерской фуражке и при взрослом галстуке столпились у раскрытого окошка.
— По недостаточности некоторых предметов у тебя в голове, — сурово начал Иван Тараканыч, взглядывая поочередно то на Глеба, то на ужа, — ты после проявленной такой заслуги… опять осмелился прийти… и безусловно с подобным же результатом!..
— Я вот принес ужа, передайте, пожалуйста, Нине… — вежливо начал Глеб, но Иван Тараканыч, все сильнее озлобляясь и повышая голос, перебил его:
— Девочки презирают тебя за твое злодейство, а ты продолжаешь проявлять ненормальность и странное понятие о…
— Дедушка, вы только послушайте…
— При наличии таких фактов появляется вопрос, — не желал ничего слушать Иван Тараканыч. — Почему ты прикладываешь свою дурацкую инициативу исключительно к этому дому?
— Прогони его, дедушка! — плачущим голосом крикнула из окна Николашка. — Запрети им, наконец! Да что же это за наказание такое! Издевательство какое-то!..
— Об этом со всеми подробностями и последствиями будет изложено твоей тетке! — Иван Тараканыч вырвал из протянутой Глебовой руки ужа, швырнул его об землю так, что тот больше не двигался, и замахнулся на Глеба палкой.
Глеб связываться с ним не стал, поднял мертвого ужа и побрел обратно к ребятам.
Иван Тараканыч погрозил всем палкой и, подождав, покуда ребята отойдут от его дома подальше, куда-то зашагал по улице.
Но разбойники далеко не пошли, а остановились и начали совещаться.
— Придется это дело оставить, — сказал Гусь и забросил погибшего ужа в ближайший сад. — Не понимают своей пользы, так пускай ходят по колено в лягушках! Мне другое интересно: что за пацан там выглядывал, откуда он взялся?