Том 1. Аскетические опыты. Часть I
Шрифт:
Святые Симеон и Андрей, юродивые ради Христа, находились в особеннейшем молитвенном преуспеянии, будучи возведены в него своим полным самоотвержением и глубочайшим смирением. Ничто не доставляет такого свободного доступа к Богу, как решительное самоотвержение, попрание своей гордости, своего я. Обильное действие сердечной молитвы святого Андрея описано сотаинником его Никифором, иереем Великой Церкви царственного Константинополя. Действие это, по особенности своей, достойно быть замеченным. «Он, — говорит Никифор, — приял такой дар молитвы в тайном храме сердца своего, что шепот уст его звенел далеко. Как котел воды, приведенный в движение безмерным кипением, издает из себя пар, так и у него выходил пар из уст от действия Святого Духа. Одни из видевших его говорили, что в нем живет демон, и потому выходит из него пар; другие говорили: нет! сердце его, мучимое неприязненным духом, производит такое дыхание. Ни то, ни другое мнение не было справедливым: в этом явлении отражалась непрестанная, богоприятная молитва, — и незнакомые с духовным подвигом составили о великом Андрее понятие, подобное тому, какое составлено было некогда при внезапно открывшемся даре знания иностранных языков» [642]. Очевидно, что угодник Божий производил молитву из всего существа своего, соединяя умную и сердечную молитву с гласною. Когда святой Андрей был восхищен в рай, то, как поведал он иерею, обильная благодать Божия, наполняющая рай, произвела в нем то духовное действие, которое обыкновенно производится умною молитвою в преуспевших: она привела в соединение ум его и сердце, причем человек приходит в состояние духовного упоения и некоторого самозабвения [643]. Это упоение и самозабвение есть вместе ощущение новой жизни. Святой Симеон говорил сотаиннику своему, диакону Иоанну, что посреди самых сильных соблазнов ум его пребывает всецело устремленным к Богу, — и соблазны остаются без обычного действия
Во дни новоначалия моего некоторый старец в искренней беседе поведал мне: «В мирской жизни, по простоте прошедших времен и господствовавшему тогда благочестивому направлению, узнал я о молитве Иисусовой, занимался ею и ощущал по временам необыкновенное изменение в себе и утешение. Вступив в монастырь, я продолжал заниматься ею, руководствуясь чтением Отеческих книг и наставлениями некоторых иноков, которые, казалось, имели понятие о ней. У них я видел и низменный стулец, упоминаемый преподобным Григорием Синаитом, сделанный наподобие тех стульцев, которые употреблялись в Молдавии. В конце прошедшего столетия и начале нынешнего процветало умное делание в разных обителях Молдавии, особенно в Нямецком монастыре. Сначала был я в послушании трапезного: занимаясь послушанием, занимался и молитвою, соединяя ее с содействующими ей смиренномудрыми помышлениями, по наставлению Отцов [646]. Однажды ставил я блюдо с пищею на последний стол, за которым сидели послушники, и мыслию говорил: «Примите от меня, рабы Божии, это убогое служение». Внезапно в грудь мою впало такое утешение, что я даже пошатнулся; утешение продолжалось многие дни, около месяца. Другой раз случилось зайти в просфорню; не знаю, с чего, по какому-то влечению, я поклонился братиям, трудившимся в просфорне, очень низко, — и, внезапно, так воздействовала во мне молитва, что я поспешил уйти в келлию и лег на постель по причине слабости, произведенной во всем теле молитвенным действием» [647].
В описании кончины святителя Димитрия Ростовского повествуется, что он найден почившим на молитве. За несколько часов до кончины был у него любимый его певчий; прощаясь с певчим, Святитель поклонился ему едва не до земли. Из одного сердечного настроения истекли смирение и молитва. Иноческое общежитие, как уже сказано мною, служит величайшим пособием для обучения молитве Иисусовой в первых степенях ее, доставляя новоначальному непрестанные случаи к смирению. Удобно может испытать над собою, скоро может увидеть каждый инок действие послушания и смирения на молитву. Ежедневное исповедание духовному отцу или старцу своих помыслов, отречение от деятельности по своему разуму и по своей воле начнет в непродолжительном времени действовать против рассеянности, уничтожать ее, удерживать ум в словах молитвы. Смирение пред старцем и пред всеми братиями немедленно начнет приводить сердце в умиление и содержать в умилении. Напротив того, от деятельности по своей воле и по своему разуму немедленно явится попечительность о себе, предстанут уму различные соображения; предположение, опасения, мечты уничтожат внимательную молитву. Оставление смирения для сохранения своего достоинства по отношению к ближнему отымет у сердца умиление, ожесточит сердце, убьет молитву, лишив ее существенных свойств ее, внимания и умиления. Каждый поступок против смирения есть наветник и губитель молитвы. На послушании и смирении да зиждется молитва! эти добродетели — единственно прочное основание молитвенного подвига.
Безмолвие полезно для преуспевших, понявших внутреннюю брань, окрепших в евангельской нравственности основательным навыком к ней, отвергнувших пристрастия [648]: все это должно стяжать предварительно в общежитии. Вступившим в безмолвие без предварительного, удовлетворительного обучения в монастыре, безмолвие приносит величайший вред: лишает преуспеяния, усиливает страсти [649], бывает причиной высокоумия [650], самообольщения и бесовской прелести [651]. «Неопытных необученных опытно тайнам монашеского жительства — безмолвие губит» [652], — сказал святой Иоанн Лествичник. «К истинному безмолвию, замечает этот же Святой, способны редкие: те, которые стяжали Божественное утешение в поощрение к трудам и Божественное содействие в помощь при бранях» [653].
Ученик. Ты сказал прежде, что неочищенный от страстей не способен ко вкушению Божественной благодати, а теперь упомянул о молитвенном благодатном утешении в мирянине и новоначальном послушнике. Здесь представляется мне противоречие.
Старец. Научаемые Священным Писанием и писаниями святых Отцов, мы веруем и исповедуем, что Божественная благодать действует как прежде, так и ныне в Православной Церкви, несмотря на то, что обретает мало сосудов, достойных ее. Она осеняет тех подвижников Божиих, которых ей благоугодно осенить. Утверждающие, что ныне невозможно христианину сделаться причастником Святого Духа, противоречат Священному Писанию и причиняют душам своим величайший вред, как об этом прекрасно рассуждает преподобный Макарий Великий [653]. Они, не предполагая в христианстве никакой особенно высокой цели, не ведая о ней, не стараются, даже нисколько не помышляют о достижении ее: довольствуясь наружным исполнением некоторых добродетелей, лишают сами себя христианского совершенства. Что хуже всего, — они, удовлетворясь своим состоянием и признавая себя, по причине своего наружного поведения, восшедшими на верх духовного жительства, не только не могут иметь смирения, нищеты духовной и сердечного сокрушения, но и впадают в самомнение, в превозношение, в самообольщение, в прелесть, уже нисколько не заботятся об истинном преуспеянии. Напротив того, уверовавшие существованию христианского совершенства устремляются к нему всеусердно, вступают в неослабный подвиг для достижения его. Понятие о христианском совершенстве охраняет их от гордости: в недоумении и плаче предстоят они молитвою пред заключенным входом в этот духовный чертог. Введенные Евангелием в правильное самовоззрение, смиренно, уничиженно думают они о себе: признают себя рабами непотребными, не исполнившими назначения, приобретенного и предначертанного Искупителем для искупленных Им человеков [654]. Отвержение жительства по заповедям Евангелия и по учению святых Отцов — жительство самовольное, основанное на собственном умствовании, хотя бы и очень подвижное или очень благовидное имеет самое вредное влияние на правильное понимание христианства, даже на догматическую Веру [655]. Это доказано со всею ясностию характером тех нелепых заблуждений и того разврата, в которые вринулись все отступники, все еретики и раскольники.
Вместе с этим, опять основываясь на Божественном Писании и на писаниях Отеческих, мы утверждаем, что ум и сердце, не очищенные от страстей покаянием, не способны соделаться причастниками Божественной благодати, утверждаем, что сочиняющие для себя благодатные видения и благодатные ощущения, ими льстящие себе и обманывающие себя, впадают в самообольщение и бесовскую прелесть. Несомненно веруя существованию благодатного действия, столь же несомненно мы должны веровать недостоинству и неспособности человека, в его состоянии страстном, к принятию Божией благодати. По причине этого сугубого убеждения погрузимся всецело, бескорыстно в делание покаяния, предав и вручив себя всесовершенно воле и благости Божией. «Нет неправды у Бога, — наставляет преподобный Макарий Великий. — Бог не оставит неисполненным того, что Он предоставил исполнять Себе, когда исполним то, что мы обязаны исполнить» [656]. «Монах не должен сомневаться о получении дара Божественной благодати, — говорит святой Исаак Сирский, — как сын не сомневается в получении наследства от отца». Наследство принадлежит сыну по закону естества. Вместе с этим святой Исаак называет прошение в молитве о ниспослании явного действия благодати начинанием, заслуживающим порицания, прошением, внушенным гордынею и превозношением; он признает желание и искание благодати настроением души неправильным, отверженным Церковию Божией, душевным недугом. Усвоивших себе такое желание он признает усвоившими гордыню и падение, то есть самообольщение и демонскую прелесть. Хотя самая цель монашества и есть обновление Святым Духом принявшего монашество, но святой Исаак предлагает идти к этой цели покаянием и смирением, стяжать плач о себе и молитву мытаря, столько раскрыть в себе греховность, чтоб совесть наша свидетельствовала нам, что мы — рабы непотребные, и нуждаемся в милости. «Божие, — говорит Святой, — приходит само собой, в то время, как мы и не помышляем о нем. Ей так! но если место чисто, а не осквернено» [657].
Что же касается до упомянутого новоначального, то из самих приведенных случаев с ним видно, что он вовсе не ожидал такого молитвенного действия, какое в нем внезапно открылось, даже не понимал, что оно существует. Это — строение Промысла Божия, постижение которого нам недоступно. Тот же святой Исаак говорит: «Чин (порядок) особенного смотрения (Промысла, суда Божия) отличается от общего человеческого чина. Ты следуй общему чину, и путем, по которому прошли все человеки, по последованию преемничества, взойди [658] на высоту духовного пирга (башни)».
Ученик. Мне привелось узнать, что некоторые старцы, весьма преуспевшие
Старец. Знаю это. Такие частные случаи не должно принимать за общее правило или, основываясь на них, пренебрегать преданием Церкви, то есть тем учением святых Отцов, которое Церковь приняла в общее руководство. К отступлению от общего правила приведены были упомянутые тобою преуспевшие старцы или по замеченной ими особенной способности новоначальных к упражнению в умной молитве, или по собственной неспособности быть удовлетворительными руководителями других, несмотря на свое молитвенное преуспеяние. И последнее случается! В Египетском Ските некоторый новоначальный монах просил наставления по одному из случаев иноческого подвижничества у аввы Ивистиона, старца очень возвышенной жизни. Получив наставление, новоначальный нашел нужным поверить наставление советом с преподобным Пименом Великим. Великий устранил наставление аввы Ивистиона, как слишком возвышенное, невыносимое для новоначального и страстного, преподал монаху способ, более удобный и доступный, произнесши при этом следующее достойное внимания изречение: «Авва Ивистион и делание его на небе, с Ангелами: утаилось от него, что мы с тобой на земле и в страстях» [659]. Очень верно замечает преподобный Григорий Синаит, что находящиеся в молитвенном преуспеянии обучают молитве других сообразно тому, как сами достигли в ней преуспеяния [660]. Из опытов я мог убедиться, что получившие благодатную молитву, по особенному смотрению Божию, скоро и не общим путем поспешают, соответственно совершившемуся с ними, сообщать новоначальным такие сведения о молитве, которые новоначальными никак не могут быть поняты правильно, понимаются ими превратно и повреждают их. Напротив того, получившие дар молитвы после продолжительной борьбы со страстями, при очищении себя покаянием и при образовании нравственности евангельскими заповедями, преподают молитву с большею осмотрительностию, постепенностию, правильностию. Монахи Молдавского Нямецкого монастыря передавали мне, что знаменитый старец их, архимандрит Паисий Величковский, получивший сердечную благодатную молитву по особенному смотрению Божию, а не общим порядком, по этой самой причине не доверял себе преподавание ее братиям: он поручал это преподавание другим старцам, стяжавшим дар молитвы общим порядком. Святой Макарий Великий говорит, что по неизреченной благости Божией, снисходящей немощи человеческой, встречаются души, соделавшиеся причастницами Божественной благодати, преисполненные небесного утешения и наслаждающиеся действием в них Святого Духа, — вместе с тем, по недостатку деятельной опытности, пребывающие как бы в детстве, в состоянии очень неудовлетворительном в отношении к тому состоянию, которое требуется и доставляется истинным подвижничеством [661]. Мне пришлось видеть такое дитя-старика, осененного обильно Божественною благодатию. С ним познакомилась дама цветущих лет и здоровья, громкого имени, жизни вполне светской, и, получив уважение к старцу, сделала ему некоторые услуги. Старец, движимый чувством благодарности, желая вознаградить великим душеназиданием послугу вещественную и не поняв, что этой даме прежде всего нужно было оставить чтение романов и жизнь по романам, преподал ей упражнение молитвою Иисусовою, умною и сердечною, с пособием тех механизмов, которые предлагаются святыми Отцами для безмолвников и описаны в 1-й и 2-й частях Добротолюбия. Дама послушалась святого старца, пришла в затруднительнейшее положение и могла бы повредить себя окончательно, если бы другие не догадались, что дитя-старец дал ей какое-нибудь несообразнейшее наставление, не извлекли у ней признания и не отклонили ее от последования наставлению.
Упомянутому здесь старцу говаривал некоторый близко знакомый ему инок: «Отец! твое душевное устроение подобно двухэтажному дому, верхний этаж которого отделан отлично, а нижний стоит вчерне, отчего доступ и в верхний этаж очень затруднителен». В монастырях употребляется о таких преуспевших старцах изречение свят, но не искусен, и наблюдается осторожность в совещаниях с ними, в совещаниях, которые иногда могут быть очень полезными. Осторожность заключается в том, чтоб не вверяться поспешно и легкомысленно наставлениям таких старцев, чтоб поверять их наставления Священным Писанием и писаниями Отцов [662], также беседой с другими преуспевшими и благонамеренными иноками, если окажется возможность найти их. Блажен новоначальный, нашедший в наше время благонадежного советника! «Знай, — восклицает преподобный Симеон Новый Богослов, что в наши времена появилось много лжеучителей и обманщиков!» [663] Таково было положение христианства и монашества за восемь столетий до нас. Что ж сказать о современном положении? едва ли не то, что сказал преподобный Ефрем Сирский о положении тех, которые займутся исканием живого слова Божия во времена последние. Они будут, пророчествует Преподобный, проходить землю от востока к западу и от севера к югу, ища такого слова, — и не найдут его [664]. Как истомленным взорам заблудившихся в степях представляются высокие дома и длинные улицы, чем заблудившиеся вовлекаются еще в большее, неисходное заблуждение, так и ищущим живого слова Божия в нынешней нравственной пустыне представляются во множестве великолепные призраки слова и учения Божия, воздвигнутые из душевного разума, из недостаточного и ложного знания буквы, из настроения духов отверженных, миродержителей. Призраки эти, льстиво являясь духовным Эдемом, преизобилующим пищею, светом, жизнию, отвлекают обманчивым явлением своим душу от истинной пищи, от истинного света, от истинной жизни, вводят несчастную душу в непроницаемый мрак, изнуряют голодом, отравляют ложью, убивают вечною смертию.
Преподобный Кассиан Римлянин повествует, что в современных ему Египетских монастырях, в которых особенно процветало монашество и соблюдались с особенной тщательностию и точностию предания духоносных Отцов, никак не допускали того инока, который не обучился монашеству правильно, в послушании, к обязанности наставника и настоятеля, хотя бы этот инок и был весьма возвышенной жизни, даже украшенный дарами благодати. Египетские Отцы признавали дар руководить братию ко спасению величайшим даром Святого Духа. Необученный науке монашества правильно, утверждали они, не может и преподавать ее правильно [665]. Некоторые были восхищены Божественною благодатию из страны страстей и перенесены в страну бесстрастия, — этим избавлены от тяжкого труда и бедствий, испытываемых всеми, проплывающими бурное, обширное, глубокое море, которым отделяется страна от страны. Они могут поведать подробно и верно о стране бесстрастия, но не могут дать должного отчета о плавании через море, о том плавании, которое не изведано ими на опыте. Великий наставник монашествующих святой Исаак Сирский, объяснив, что иные, по особенному смотрению Божию, скоро получают Божественную благодать и освящение, решился присовокупить, что, по мнению его, тот, кто не образовал себя исполнением заповедей и не шествовал по пути, по которому прошли Апостолы, не достоин называться святым [666]. Кто же победил страсти при посредстве исполнения заповедей и многотрудного жительства в благом подвиге, тот да ведает, что он стяжал здравие души законно [667]. Порядок предания таков: терпение с понуждением себя борется против страстей для приобретения чистоты. Если страсти будут побеждены, то душа стяжевает чистоту. Истинная чистота доставляет уму дерзновение во время молитвы [668]. В послании к преподобному Симеону чудотворцу святой Исаак говорит: «Ты пишешь, что чистота сердца зачалась в тебе и что память Божия — умная молитва Иисусова — очень воспламенилась в сердце твоем, разогревает и разжигает его. Если это — истинно, то оно — велико; но я не хотел бы, чтобы ты написал мне это: потому что тут нет никакого порядка» [669]. Если хочешь, чтоб сердце твое было вместилищем таинств нового века, то прежде обогатись подвигом телесным, постом, бдением, служением братии, послушанием, терпением, низложением помыслов и прочим, тому подобным. Привяжи ум твой к чтению и изучению Писаний; изобрази заповеди пред очами твоими и отдай долг страстям, побеждаясь и побеждая; приучайся к непрестанным молитве и молению, и постоянным упражнением в них исторгни из сердца всякий образ и всякое подобие, которыми грех запечатлел тебя в прежней жизни твоей [670]. Ты знаешь, что зло взошло в нас при посредстве преступления заповедей: из этого явствует, что здравие возвращается исполнением заповедей. Без делания заповедей нам даже не должно желать очищения души или надеяться на получение его, когда не ходим по тому пути, который ведет к очищению души. Не скажи, что Бог может и без делания заповедей, благодатию даровать очищение души: это — судьбы Божии, и Церковь воспрещает просить, чтоб совершилось с нами такое чудо. Иудеи, возвращаясь из Вавилона во Иерусалим, шли обыкновенным путем и в течение определенного на такой путь времени; совершив путешествие, они достигли святого града своего и увидели чудеса Господа. Но пророк Иезекииль сверхъестественно восхищен был действием духовным, поставлен во Иерусалим и по Божественному Откровению соделался зрителем будущего обновления. По образу этого совершается и относительно чистоты души. Некоторые входят в чистоту души путем, проложенным для всех, путем законным: хранением заповедей в жительстве многотрудном, проливая кровь свою. Иные же сподобляются чистоты по дару благодати. Дивно то, что не дозволено испрашивать молитвою даруемое нам благодатию, оставя деятельное жительство по заповедям [671]. Немощному, нуждающемуся быть вскормленным млеком заповедей, полезно жительство со многими, чтоб он и обучился и был обуздан, чтоб был заушен многими искушениями, падал и восставал, и стяжал здравие души. Нет такого младенца, который не был бы вскормлен молоком, — и не может быть истинным монахом тот, кто не воспитан млеком заповедей, исполняя их с усилием, побеждая страсти, и таким образом сподобляясь чистоты [672].