Том 1. Двенадцать стульев
Шрифт:
Поэтому, заслышав первые удары лома по камню, Прозрачный стал призывать на помощь. Он бросился навстречу звукам, и скоро между колоннами забрезжил серенький свет.
– Ay! – кричал Прозрачный, словно собирал грибы в лесу. Не получив ответа, невидимый закричал «Караул!», и на этот крик, знакомый всем пищеславцам с детства, стеклись каменщики и десятники.
А уже через две минуты десятник рысью выбежал на воздух и первый сообщил толпе о том, что Прозрачный наконец нашелся, что он жив и здоров и что сейчас прибудет сам.
Перепрыгивая через
– Покажите, где вы! – крикнул Иоаннопольский. – Граждане! Прозрачный среди нас. Покажите нам, где вы, Егор Карлович!
Прозрачный снял с головы десятника фуражку с молоточками и помахал ею в воздухе. Вид фуражки, которая сама по себе прыгала на расстоянии двух метров от земли, привел толпу в исступление.
Филюрин, не поняв, что приветственные крики относятся к нему, растерялся и возложил фуражку на голову ее владельца. Это вызвало еще больший энтузиазм.
Прозрачный заметил, что перед ним стоит сам Каин Александрович, отвешивая вежливые поклоны.
– Товарищ Доброгласов, – сказал регистратор, – верьте слову, я тут ни при чем…
– Как же ни при чем, – залебезил Каин Александрович, ориентируясь на голос Филюрина, – когда совершенно наоборот.
– Эти возмутительные колонны заставили меня…
– Нет, нет, колонн уже не будет. На этот счет не беспокойтесь.
– Значит, вы признаете, что у меня были уважительные причины для неявки на службу?
– Не беспокойтесь, не беспокойтесь! Работа не пострадала. На вашем месте уже сидит другой.
– Как другой? – закричал Прозрачный. – Я буду жаловаться! Я до суда дойду!
Но тут Евсей Львович, быстро смекнувший, что Прозрачный ничего не знает о своем могуществе, оттолкнул Доброгласова локтем и крикнул в толпу:
– Пламенный привет товарищу Прозрачному от имени работников конторского учета!
– Даешь Прозрачного! – закричала толпа. Филюрин не понимал ровным счетом ничего.
«Ну и дубина же этот Прозрачный, – подумал Иоаннопольский, – сделали бы меня невидимым, я им бы такое показал!» И, обращаясь к Доброгласову, крикнул:
– Каин! Скажите, чтобы подавали машину! Товарищ Прозрачный устал от выявления недочетов и заедет ко мне отдохнуть.
– Может быть, товарищ Прозрачный заехал бы ко мне отдохнуть? Жена будет так рада! – пролепетал Доброгласов.
– Не говорите глупостей. Вы же одной ногой стоите на бирже труда! – зашипел Евсей Львович. – Хотели человека уволить за невидимость, а теперь обедать, обедать! Позовите поскорее машину!
– Разве я хотел его уволить? – смутился Каин Александрович. – Не помню, ей-богу.
– Ну хорошо, посмотрим еще, кто будет заведовать отделом благоустройства.
Доброгласов слегка застонал и с усердием курьера-новичка бросился выполнять поручение.
Но
– Вы и пешком дойдете, – сказал бесцеремонный Евсей, – вам близко. А у меня с товарищем Прозрачным предвидится секретный разговор. Вы здесь, Егор Карлович?
– Здесь, – раздался голос с кожаной стеганой подушки.
– Возьмите мою шляпу и помахайте толпе, – посоветовал бухгалтер, – она это любит.
Когда автомобиль под крики толпы выбрался с площади, Каин Александрович, задумчиво вертя в руках портфель, побрел домой.
– Снимают! – сказал он жене, сбросив пиджак и оттягивая вперед подтяжки табачного цвета.
– Я так и знала, – заявила жена, – после увольнения родных детей и брата я от тебя ничего путного уже и не жду.
– Ты просто дура! – устало сказал Доброгласов.
Он лег на красный плюшевый диван и уставился на цветную фотографию полуголой дамы, закинувшей руки на затылок. В углу фотографии было написано «Истома». И дамочка и подпись к ней были знакомы Доброгласову со дня женитьбы. Он созерцал фотографию, потому что так ему легче было обдумывать все обстоятельства несчастливо повернувшейся карьеры.
Жена, однако, не отставала.
– Каин! Почему ты уволил детей и Авеля? Ты этим буквально его убил!
– А ты хотела бы, чтобы Авель меня убил? Не выгони я Авеля, этот дурак Прозрачный попер бы меня самого.
– Но тебя ведь все равно снимают.
Тут Доброгласов отвел глаза от фотографии и, видно, придя к какому-то решению, сказал:
– Ну, это еще бабушка надвое сказала!
– А ты получил отчисления от «Тригер и Брак» за поставку фонарей?
– Аннета, ты пошлячка! Ну как я мог взимать отчисления, когда Прозрачный всюду совал свой нос?
– Чем же ты будешь кормить своих детей?
– Волноваться не нужно. Что-нибудь выдумаем. Знаешь, Аннета, пока Прозрачный сидит у этого негодяя управделами ПУМа, я схожу к Бракам и попробую получить у них отчисления за фонари.
Евсей Иоаннопольский окружил Прозрачного отеческими заботами. Сделать это было нетрудно, потому что ни в каких земных благах невидимый не нуждался.
После длительной беседы с бухгалтером Филюрин узнал обо всем, что произошло в городе за время его отсутствия.
– Они, Егор Карлович, теперь вас как огня боятся! – убеждал Евсей. – Какое счастье для города, что в нем живет и работает такой светлый ум. Мне даже страшно, что рядом со мною сидит такая личность.
– Из этого нужно сделать соответствующие оргвыводы, – сказал Филюрин по привычке, но, вспомнив, что тела у него нет по-прежнему, печально затих.
Однако Евсей Львович понял слова Прозрачного по-своему.
– Конечно, нужно сделать соответствующие оргвыводы. Это блестящая идея. Нужно уволить Каина.