Том 1. Дживс и Вустер
Шрифт:
Дживс не ошибся. Притормозив на Хай-стрит в Хокли, я отыскал почтовое отделение, которое оказалось, как это часто бывает в деревне, скорее лавкой, где вы можете купить сигареты, трубочный табак, пряжу, сласти, веревку, носки, ботинки, рабочую одежду, почтовые открытки, бутылки с желтоватой безалкогольной жидкостью, вероятно, шипучкой. На мой вопрос почтенная старушка за прилавком сказала, что Планк живет в большом доме с красными ставнями, только надо проехать с полмили назад. Кажется, старушенция огорчилась, что я всего лишь навел справки, а не выразил желания купить пару носков или моток веревки, но стойко выдержала разочарование, и я вернулся к машине.
Дом, о котором
Я подъехал к дому, вышел из машины и уже собрался постучать в дверь, когда ко мне торопливо подошел пожилой джентльмен с квадратным лицом и такой загорелый, будто он целую вечность торчал на солнце без зонтика.
— А вот и вы, — сказал он. — Надеюсь, я не заставил вас ждать. Играли в футбол, и я потерял счет времени. Входите, мой друг, прошу.
Стоит ли говорить, что такой радушный прием, оказанный человеку, пусть даже наделенному многими достоинствами, но совершенно незнакомому с хозяином, здорово согрел мое сердце. Мысленно отдавая дань глостерширскому гостеприимству, я последовал за хозяином через холл, щедро увешанный головами львов, леопардов, антилоп-гну и других представителей фауны, в комнату с французскими окнами, выходящими в сад перед домом. Тут хозяин меня оставил, а сам отправился за напитками, предварительно поинтересовавшись, не желаю ли я промочить горло, на что я с большим энтузиазмом ответил утвердительно. Когда он вернулся, я изучал фотографии на стене. Мой взгляд остановился на одной из них, где была запечатлена школьная футбольная команда, и я без труда узнал хозяина в юном сорвиголове, сидящем в центре с мячом в руках.
— Вы? — спросил я.
— Я. В выпускном классе. В том году я стал капитаном нашей команды. А вот этот, рядом со мной, это Коротышка Уиллоуби, отличный правый полузащитник, но так и не научился подавать обратный пас.
— Что вы говорите? — потрясенно сказал я. У меня не было ни малейшего представления, о чем он толкует, но услышанного оказалось достаточно, чтобы понять: этот Уиллоуби — сомнительная личность, и я не слишком удивился, когда хозяин дома сказал, что бедолага скончался от цирроза печени где-то в Федеральных штатах Малайи. Видимо, парни, которые не умеют подавать обратный пас, всегда плохо кончают.
— А справа от меня Миляга Тодд, пропфорвард.
— Неужели пропфорвард?
— И еще какой! Играл за Кембридж. Вам нравится Раггер?
— По-моему, я с ним незнаком.
— Я говорю, футбол-регби.
— А-а-а, э-э, вообще-то я никогда им не увлекался.
— Неужели?!
— Никогда.
— Господи помилуй!
Я понял, что безвозвратно упал в его глазах, но он как радушный хозяин дома постарался побороть в себе отвращение, вызванное моим признанием.
— Я-то всегда был помешан на регби. Правда, после школы много играть не пришлось, меня послали в Западную Африку. Хотел было обучить игре в регби туземцев, но пришлось бросить
— О, так вы были в Бразилии?
Кажется, я, как это часто со мной случается, ляпнул что-то не то. Он удивленно уставился на меня.
— Разве вы не знали, что я был в Бразилии?
— К сожалению, нет. Мне никто ничего не рассказывал.
— Я-то думал, вас ввели в курс дела. Глупо посылать репортера, ничего ему заранее не объяснив.
Я со своей тонкой проницательностью сразу понял, что тут какая-то путаница.
— Вы ждали репортера?
— Разумеется, я ждал репортера. Разве вы не из «Дейли Экспресс»?
— Нет, к сожалению.
— Я думал, вы пришли взять у меня интервью о моей экспедиции в Бразилию.
— О, значит, вы ученый?
Кажется, я снова что-то ляпнул. Он был явно задет.
— А кто же я, по-вашему? Разве имя Планк вам ничего не говорит?
— Так вы Планк?
— Разумеется.
— Подумать только, какое странное совпадение, — сказал я, крайне заинтригованный. — Понимаете, я разыскиваю одного типа, которого тоже зовут Планк. Не вас, конечно, а кого-то другого. Тот, кто мне нужен, скорее всего, простой парень, от сохи, сын у него моряк. Раз уж вы с ним однофамильцы, наверное, вам будет интересно послушать одну занятную историю. Взгляните-ка на эту безделушку, — сказал я, протягивая ему кикимору.
Он в изумлении воззрился на нее.
— Откуда она у вас? Это редкий образчик древнего туземного искусства, я приобрел ее в Конго, потом продал сэру Уоткину Бассету.
Я был поражен.
— Значит, это вы ему ее продали?
— Конечно, я.
— С ума сойти!
Меня разбирала бойскаутская гордость. Мне ужасно нравился этот Планк, и я был счастлив, что смогу сделать для него доброе дело. Вот сейчас он растроганно воскликнет: «Благослови вас Бог, Бертрам Вустер!» Впервые я порадовался, что Стиффи поручила мне это дело.
— Тогда вот что я вам скажу, — начал я. — Дайте мне пять фунтов и…
Я осекся. Он смотрел на меня пристальным холодным взглядом, наверное, такой же взгляд он устремлял на ныне покойных львов, леопардов, антилоп-гну и прочих, чьи останки красовались на стенах холла. Мне рассказывали у нас в «Трутнях», что точно так же смотрит Проссер Денежный мешок, наш клубный миллионер, если кто-нибудь попробует попросить у него в долг пару-тройку монет, чтобы продержаться до будущей среды.
— Ах, вот оно что! — сказал Планк с таким омерзением, что впору самому папаше Бассету. — Теперь я понял, что вы за птица. Где только таких не встретишь! Никаких пяти фунтов, любезнейший. Ни с места! Сейчас вызову полицию.
— В этом нет необходимости, сэр, — произнес почтительный голос, и через французское окно в комнату вошел Дживс.
При его появлении глаза у меня полезли на лоб и я, по-моему, даже издал удивленный возглас. Вот уж кого никак не ожидал увидеть, так это Дживса, и при всем желании не мог взять в толк, как он здесь очутился. Иногда мне кажется, что он умеет дематериализоваться, как эти типы, что живут в Индии, — факиры, что ли, — которые растворяются в воздухе где-нибудь в Бомбее, а через пять минут обнаруживаются в лучшем виде, скажем, в Калькутте или еще подальше.