Том 1. Ленька Пантелеев. Первые рассказы
Шрифт:
Теперь он целые дни проводил с ребятами на улице, в поле или на Большой дороге.
Как-то под вечер, скрываясь от преследований неприятеля, он выбежал на широкую Радищевскую дорогу и спрятался за одной из толстых берез, которыми в четыре ряда – по два с каждой стороны – был обсажен большак. Внезапно он услышал, что кто-то недалеко от него вполголоса поет. Выглянув из-за дерева, он увидел в пяти шагах от себя Василия Федоровича Кривцова. Председатель был без шапки, в неподпоясанной рубахе и в городских сандалиях на босу ногу. Заложив за спину
Ленька стоял, смотрел на него и не знал, как ему быть. Прятаться за деревом было неудобно, а выйти он не решался. Как часто бывает в подобных случаях, выручила его мошка или соломинка, попавшая в нос. Он громко чихнул.
Кривцов перестал петь, оглянулся, помолчал и громко сказал:
– Кто здесь?
Ленька вышел из-за дерева.
– Это я, – сказал он, краснея.
– Кто это? А-а! Здравствуйте! Вы – петроградский, у Секлетеи Федоровны Кочкиной живете? Учительницы сын?
– Да.
– Гимназист?
– Нет, я реалист.
– Реальное училище, значит? Понимаю, да. И в каком классе уже занимаетесь?
– Я – во второй перешел.
– Вона как! Молодец!..
Сказав это, Кривцов опустил голову и снова задумался, поглаживая и подергивая темную золотистую бороду. Ленька стоял рядом и опять не знал, что ему делать: бежать или ждать, что ему еще скажет председатель комбеда. Внезапно Кривцов положил мальчику на плечо сильную мужицкую руку и медленно, мечтательно с мягким упором на «о» проговорил:
– На этой дороге, под этими вот вековыми березами собрались однажды семь русских мужиков, собрались и заспорили: кому живется весело, вольготно на Руси?
– Да, – сказал Ленька. – Я знаю. Это у Некрасова.
– Знаешь? – обрадовался Кривцов. – Верно! Молодец! Да, написал об этих мужичках великий поэт скорби и гнева народного Николай Алексеевич Некрасов. И именно об этой дороге он сказал в своей драгоценной поэме:
Широкая дороженька Березками обставлена…– Почему вы думаете, что об этой, а не об другой? – удивился Ленька.
– Почему? А потому, дорогой, что Николай Алексеевич был наш земляк и множество раз по этой дороге ходил и ездил – на охоту и по другим разным делам. Его имение Грешнево находилось на той стороне Волги, за Николо-Бабайским монастырем…
– Я не знал, – признался Ленька.
– Значит, вы еще не проходили, – улыбнулся председатель и, помолчав, добавил: – Если желаете, зайдите ко мне, я дам вам почитать его биографию. У меня есть… Где моя хижина помещается, – знаете?
– Да,
– Вот, вот… Где флажок над крылечком. Ну, бегите… Это вам, кажется, мальчики из кустов машут?..
Только через неделю, поборов робость и застенчивость, Ленька отважился зайти к председателю.
Дверь с улицы была открыта. В просторных чистых сенях, попискивая, бродили большие белые цыплята. В горнице пожилая, но моложавая, очень некрасивая женщина, подоткнув синюю крашеную юбку, скребла косарем пол.
– Здравствуйте, – сказала она, выпрямляясь и смахивая со лба прядку волос. – Вы к Василию Федорычу? Его нет, он на огородах. Заходите, присаживайтесь, я сейчас сбегаю, кликну его.
– Благодарю вас… Спасибо… Я сам, – сказал Ленька. Он успел заглянуть в горницу. Черные, закоптелые стены. В углу иконы. Над столом – одна над другой две полочки с книгами. На верхней полке – маленький школьный глобус. На стене – географическая карта полушарий, какая-то анатомическая таблица и портрет человека с прищуренным взглядом и высоким открытым лбом. Ленька уже знал в то время, что человек этот – Ленин.
Председателя он застал на огороде. Василий Федорович окапывал какие-то маленькие синевато-зеленые кустики.
– А-а, пришли? – сказал он, ставя босую ногу на заступ и протягивая Леньке руку. – А я вот занимаюсь, опыты произвожу. Пытаюсь произвести в наших местах помидор, или, как его иначе называют, томат… Уже второй год вожусь, а только, вы знаете, что-то не выходит. Болеют мои помидоры. Опрыскивать их надо, жидкость такая продается, я читал, бордосская называется. А где ж ее взять? Я ведь нищий, – сказал он, почему-то улыбаясь.
– Я тогда лучше зайду после, не буду мешать, – пробубнил Ленька.
– Куда вы? Полно вам. Пойдемте, пойдемте. Я ждал вас. Вы же хотели взять книжку. А у меня к вам тем более дело есть.
Он привел Леньку в избу. Пол уже был вымыт, и хозяйка раскатывала по нему серый, латанный во многих местах домотканый половик.
– Вот, возьмите, – сказал председатель, подавая Леньке тоненькую книжку в голубовато-серой бумажной обложке. – Читайте внимательно, ничего не пропуская… Там, где подчеркнуто синим карандашом, останавливайтесь и перечитывайте. Если что непонятно будет, – спросите, я объясню.
Ленька поблагодарил и взял книжку.
– А я вас вот о чем хотел спросить, – сказал Кривцов, роясь на столе и доставая из кипы бумаг какую-то пожелтевшую записочку. – Вы не знаете, что такое пау-пе-ри-зация?
– Нет… не слыхал даже, – признался Ленька.
– Ну? А я думал, вы знаете. Не проходили еще?
– Нет.
– Жалко… А я читал тут зимой одну брошюру по аграрному вопросу, и вдруг эта самая пу… пе…
Кривцов засмеялся и помотал головой.
– Черт ее знает, – выдумают словечко!.. Ну, сам виноват, – учиться надо. Да вы присаживайтесь, – сказал он. – Что вы стоите? Вот на лавку или на табуреточку…