Том 1. Пьесы 1847-1854
Шрифт:
Афимья. Сам всему причиной, не на кого пенять.
Петр. Я пьяница, я беспутный, ну, убейте меня!.. Ну, убейте, мне легче будет. Кто меня пожалеет? а ведь я человек тоже! ( Плачет.)
Афимья. Ну, полно, полно!
Петр. Не то мне обидно, что меня, молодца, Груша не любит, а то мне обидно — не доставайся она никому!
Афимья. Про какую там Грушу ты говоришь, беспутный?.. Какая там еще Груша?
Петр. Какая Груша? Вот какая Груша: нет такой красавицы на белом свете! Я душу свою погубил за нее! Ну, как мне с ней расстаться? Нас
Афимья. Кто он? Никого тут нет.
Петр. Васька!
Афимья. Поди усни. Ишь тебе уж мерещится.
Петр. Я его убью!.. А жена… она не смей против мужа! Где жена? Подай сюда жену! она моя жена, она моя раба!
Афимья. Ее нет; она ушла с своими, с отцом да с матерью.
Петр( встает и берет в руки нож). Куда она ушла? Я ее найду! Из земли вытащу, со дна моря достану!
Афимья. Куда ты пойдешь ночью? Что за срам! Ступай спать.
Петр. Не говори ты мне! Жену подай!.. Жену подай, говорю я тебе!
Афимья. Ну, да нет ее, так и негде взять!
Петр. Я ее найду, я ее найду!
Афимья. Что ты ножом-то махаешь, ну тебя! С тобой страсть одна, да и только.
Петр. Я ее по следу найду!.. Я ее по следу найду! Теперь зима, снег, по следу все видно, месяц светит, все равно что днем. ( Садится.) Страшно мне, страшно! Вон метель поднялась… Ух, так и гудёт! Вон завыли… вон, вон собаки завыли. Это они на мою голову воют, моей погибели ждут… Ну, что ж, войте! Я проклятый человек!.. Я окаянный человек! ( Встает.)
Афимья. Ишь ты, ишь ты! Ах, батюшки, как страшно!
Петр. Нет, не то, тетушка, все не то! Все я не то говорю. Вот что: кабы я не был женат, разве б меня Груша не любила? Я бы женился на ней. Стало быть, жена мне помеха, и во всем мне она поперек… Вот за это я ее и убью… за это за самое…
Афимья. Что мне делать-то с ним, ума не приложу.
В комнате вдруг появляется Еремка, которого видит только один Петр.
Петр. А, благоприятель! Что ж ты смотришь-то на меня? Что ж ты так смотришь? Ведь сам научил, как жену извести!
Афимья. С кем он это говорит-то — никого нету. Наше место свято! Чур меня! Чур меня! Пойти разбудить всех! ( Уходит.)
Петр( Еремке). Что ты говоришь а? Ну да! И я то же говорю, чудак человек! Вместе пойдем! Поскорей, поскорей! ( Останавливается.) Ха, ха, ха! Смешной ты человек! Вот он ножик-то! ( Уходит.)
Агафон, Степаяида, Даша и Афимья (входят).
Афимья( взглянув в дверь). Ушел, ушел! и двери все настежь растворил. Послать людей за ним. ( Уходит.)
Даша. Вот, матушка, сама ты погляди, как сладко мне жить-то!
Степанида. Ах ты, дитятко мое родимое, головка победная!
Агафон. Погоди, дочка, не ропщи. Живешь замужем-то без году неделя, а уж на жизнь жалуешься.
Даша. Да чего мне ждать н вперед-то, коли отец от него отступился совсем?
Агафон. Отец отступился, да, может, Бог не отступился. Потерпи.
Даша. Рада бы я терпеть, да мука-то моя нестерпимая. Я его не виню, Бог с ним, а жить с ним не хочу.
Агафон. Все это не дело, все это не дело! Ох, ох. ох! Нехорошо! Ты сама права, что ль? Дело сделала, что нас со старухой бросила? Говори, дело сделала? Так это и надо? Так это по закону и следует? Враг вас обуял! Вы точно как не люди! Вот ты и терпи, и терпи! Да наказанье-то с кротостью принимай да с благодарностию. А то что это? что это? Бежать хочет! Какой это порядок? Где это ты видала, чтоб мужья с женами порознь жили? Ну, ты его оставишь, бросишь его, а он в отчаяние придет — кто тогда виноват будет, кто? Ну, а захворает он, кто за ним уходит? Это ведь первый твой долг. А застигнет его смертный час, захочет он с тобой проститься, а ты по гордости ушла от него…
Даша( бросаясь на шею). Батюшка!
Агафон. Ты подумай, дочка милая, подтекай хорошенько. ( Плача.) Глупы ведь мы, люди, ох как глупы!.. Горды мы!
Вася и Афимья входят.
Те же, Вася и Афимья.
Вася. Боже мой! Что это такое! Что у нас случилось?
Афимья. А что?
Вася. Да Петр Ильич попался мне на Москве-реке, такой страшный, без шапки, бегает с ножом, ведь того и гляди в прорубь попадет.
Даша. Что же это? батюшки мои!
Вася. Вы бы хоть людей послали за ним.
Афимья. По всем концам разосланы, посылать больше некого.
Агафон. Пойдемте сами, други мои, пойдемте!
Даша. Пойдемте!
Петр входит.
Те же и Петр.
Петр( озирается). Кто тут? Что вы за люди? Жена!.. Живые вы люди или нет? Скажите мне, ради Бога.
Даша. Что с тобой?
Петр. Не стою я, окаянный, того, чтобы глядеть-то на вас! Да и не глядел бы, кабы не чужие молитвы. Простите меня, добрые люди, ради господа! ( Становится на колени.)
Агафон( подымая его). Что ты, что ты? Петр Ильич! Встань, встань!
Петр. Я ведь грешник, злой грешник!.. Уж я покаюсь перед вами, легче мне будет на душе моей. Вот до чего гульба-то доводит: я ведь хотел жену убить… безвинно убить хотел. Взял я тут, пьяный-то, ножик, да и иду будто за ней. Мерещатся мне разные диковины да люди какие-то незнакомые, я за ними… я за ними… Спрашиваю: где жена? Они смеются да куда-то показывают. Я все шел, шел… вдруг где-то в колокол… Я только что поднял руку, гляжу — я на самом-то юру Москвы-реки стою над прорубем. Вспомнить-то страшно! И теперь мороз по коже подирает! Жизнь-то моя прошлая, распутная-то, вся вот как на ладонке передо мной! Натерпелся я страху, да и поделом! Вспомнил я тут и батюшкины слова, что хожу я, злодей, над пропастью. Вот они, правдивые-то слова. Так оно и вышло! Уж не забыть мне этой ночи, кажется, до самого гроба! Батюшка, матушка, поживите у нас!.. Помогите мне, добрые люди, замолить этот грех!.. Да и к батюшке-то сходите, скажите ему… сам-то я не смею идти.