Том 1. Рассказы и повести
Шрифт:
А на самом деле куда хуже была участь тех городов, в которых не было ни турок, ни куруцев, ни австрийцев и которые жили сами по себе, как, например, Кечкемет. Ведь там, где стояли войска какой-нибудь из воюющих сторон, одни они и дань собирали, и хозяйничали в городе. Враждебное им войско не смело туда и носа сунуть. В город же, где не было ничьих солдат, ехали за добычей все, кому не лень.
Вздумается, например, будайскому паше * пополнить запасы продовольствия или денег, и отдает он приказ:
— Ну-ка, Дервиш-бек, напиши послание кечкеметскому бургомистру!
И вскоре летело в Кечкемет письмо, кудреватый стиль которого не обходился без выражений вроде: «…не то поплатитесь своим голова».
Мало чем отличались и приемы cольнокского бека Мусты, грабившего Цеглед Надькёрёш и Кечкемет вкупе с окрестными деревнями. Не проходило недели, чтобы он не налагал на эти города дань, посылая им приказ с припиской: «Сию грамоту повелителя вашего доставить не иначе, как конным нарочный, во все без исключения города в села».
Имел виды на богатые города и его милость господин Кохари — доблестный предводитель императорских войск, — который слал свои распоряжения из Сечени. Даже его благородие Янош Дарваш, исправник из Гача, когда у куруцев появлялась в чем-нибудь нужда, не стеснялся поставить об этом в известность почтенных горожан. А уж они всегда в чем-нибудь да нуждались!
Кроме перечисленных собирателей дани, существовали еще в рыскавшие повсюду отряды крымских татар, и многочисленные бродячие шайки, действовавшие на свой страх и риск. Вот и попробуй тут со всеми ужиться в мире да в дружбе!
Между тем Кечкемет издавна славился своими ярмарками: все, что только было красивого или вкусного, свозили сюда турецкие, немецкие и венгерские купцы с половины Венгрии. И всякий раз торг этот заканчивался печально: в самый разгар ярмарки, поднимая столбы пыли на песчаной дороге, появлялись — откуда ни возьмись — то куруцы, то турки, то австрийское войско и, нагрузившись самыми дорогими товарами, исчезали. Только их и видели.
А отдувался за все славный город Кечкемет, потому что если купцов ограбили турки, то счет городу предъявляли австрийцы: «Возместите пострадавшим купцам убытки, иначе камня на камне от города не оставим». Если же грабили сами австрийцы, то и тут бедным кечкеметцам приходилось худо, поскольку теперь возмещения убытков требовали уже турки и куруцы. И меньше чем тысячей золотых отделаться не удавалось.
Тщетно вздыхал бургомистр Янош Сюч, в отчаянье тыча тростью в землю:
— Откуда же нам взять? Ведь тут под нами не золотые россыпи, господа рыцари! Один песок до самого пекла.
В конце концов лопнуло у кечкеметцев терпение, и отцы города, посоветовавшись между собой, отправились к наместнику императора. Как сообщает в свих записках почтенный Пал Фекете, австрийский наместник очень расстроился, узнав, что посланцы Кечкемета явились к нему на прием.
— Не просите лишнего, все равно не дам, — сказал он.
— Не хотим мы ничего, твоя милость. Нам даже того много, что у нас есть.
— Valde bene, valde bene! [76] — воскликнул с улыбкой наместник.
— Просим тебя, твоя милость, забери ты у нас наши ярмарки!
Наместник подумал и, хмыкнув, заявил:
— Только плохой правитель, друзья мои, отнимает у людей то, от чего ему самому нет никакой пользы.
Однако вскоре пришло все-таки распоряжение императора Леопольда I о том, что кечкеметские ярмарки отменяются. Куруцы и турки, узнав об этом, рассвирепели:
76
Очень хорошо, очень хорошо! (лат.)
— Эти паршивые мещанишки хотят лишить нас приработка!
Однако и они были горазды на выдумку: на страстное воскресенье, перед пасхой, в Кечкемет ворвался знаменитый предводитель куруцев Иштван Чуда с отрядом и — прямиком в монастырь францисканцев.
— Ничего не трогать, ребята! — приказал он своим удальцам. — Поймайте мне только игумена. Увезем его с собой, пусть потом выкупают.
Игумена, тучного отца Бруно, схватили и усадили верхом на мула, верного труженика монастырского сада, возившего бочку с водой. А чтобы брыкавшийся и изрыгавший проклятия святой отец не покинул спину Бури (так звали мула), его прикрутили к мулу веревками и ремнями.
Расчет оказался правильным. Христиан города Кечкемета охватила паника. Вдова Фабиан, горбунья Юлиана Галгоци и сухопарая Клара Булки, возглавляемые отцом Литкеи, тотчас же принялись собирать деньги на выкуп монаха, обходя с медными кружками дом за домом.
— Выкупим бедного отца Бруно, — призывали они верующих. — Ведь он подготовил такую замечательную проповедь к святому воскресенью! Не допустим, чтобы и она сгинула с ним вместе.
Захватив с собою сто золотых, избранная кечкеметскими богомолками делегация в составе члена городского сената Габора Поросноки, куратора Яноша Бабоша и колесника Гергея Домы отправилась в лагерь куруцев. После многочисленных приключений и злоключений посланцы отыскали наконец Иштвана Чуду. Тот встретил их неприветливо.
— А, кечкеметцы! — рявкнул он. — Чего вам?
— За ним пришли! — отвечал набожный Бабош, воздев к небу маленькие серые глазки.
— За кем это «за ним»? За ослом, или за игуменом? — издевался хитроумный насмешник Чуда.
— За обоими, если сумеем договориться, — пояснил Поросноки.
— С монаха нам проку мало, а вот мул очень пригодился: он теперь наш боевой барабан возит.
Кечкеметцам пришелся по душе ответ куруцкого вожака: если игумен им ни к чему, значит, похитители по дешевке выдадут его обратно. И послы одобрительно закивали.
— Так сколько же вы хотите за его преподобие?
— Три золотых.
Трое посланцев переглянулись и заулыбались, словно говоря друг другу: «Дешево, ей-богу, дешево!»