Том 1. Стихотворения 1813-1820

Пушкин Александр Сергеевич

Мечтателю ^*

Ты в страсти горестной находишь наслажденье; Тебе приятно слезы лить, Напрасным пламенем томить воображенье И в сердце тихое уныние таить. Поверь, не любишь ты, неопытный мечтатель. О если бы тебя, унылых чувств искатель, Постигло страшное безумие любви; Когда б весь яд ее кипел в твоей крови; Когда бы в долгие часы бессонной ночи, На ложе, медленно терзаемый тоской, Ты звал обманчивый покой, Вотще смыкая скорбны очи, Покровы жаркие рыдая обнимал И сохнул в бешенстве бесплодного желанья,— Поверь, тогда б ты не питал Неблагодарного мечтанья! Нет, нет: в слезах упав к ногам Своей любовницы надменной, Дрожащий, бледный, исступленный, Тогда б воскликнул ты к богам: «Отдайте,

боги, мне рассудок омраченный, Возьмите от меня сей образ роковой; Довольно я любил; отдайте мне покой…». Но мрачная любовь и образ незабвенный Остались вечно бы с тобой.

К Н.Я. Плюсковой ^*

На лире скромной, благородной Земных богов я не хвалил И силе в гордости свободной Кадилом лести не кадил. Свободу лишь учася славить, Стихами жертвуя лишь ей, Я не рожден царей забавить Стыдливой музою моей. Но, признаюсь, под Геликоном, Где Кастилийский ток шумел, Я, вдохновенный Аполлоном, Елисавету втайне пел. Небесного земной свидетель, Воспламененною душой Я пел на троне добродетель С ее приветною красой. Любовь и тайная свобода Внушали сердцу гимн простой, И неподкупный голос мой Был эхо русского народа.

Эпиграмма («В его „Истории“ изящность, простота…») ^*

В его «Истории» изящность, простота Доказывают нам, без всякого пристрастья, Необходимость самовластья И прелести кнута.

Сказки ^*

No"el

Ура! в Россию скачет Кочующий деспот. Спаситель горько плачет, А с ним и весь народ. Мария в хлопотах Спасителя стращает: «Не плачь, дитя, не плачь, сударь: Вот бука, бука — русский царь!» Царь входит и вещает: «Узнай, народ российский, Что знает целый мир: И прусский и австрийский Я сшил себе мундир. О радуйся, народ: я сыт, здоров и тучен; Меня газетчик прославлял; Я ел, и пил, и обещал — И делом не замучен. Узнай еще в прибавку, Что сделаю потом: Лаврову ^* дам отставку, А Соца ^* — в желтый дом; Закон постановлю на место вам Горголи ^* , И людям я права людей, По царской милости моей, Отдам из доброй воли». От радости в постеле Распрыгалось дитя: «Неужто в самом деле? Неужто не шутя?» А мать ему: «Бай-бай! закрой свои ты глазки; Пора уснуть уж наконец, Послушавши как царь-отец Рассказывает сказки».

Прелестнице ^*

К чему нескромным сим убором, Умильным голосом и взором Младое сердце распалять И тихим, сладостным укором К победе легкой вызывать? К чему обманчивая нежность, Стыдливости притворный вид, Движений томная небрежность И трепет уст и жар ланит? Напрасны хитрые старанья: В порочном сердце жизни нет… Невольный хлад негодованья Тебе мой роковой ответ. Твоею прелестью надменной Кто не владел во тьме ночной? Скажи: у двери оцененной Твоей обители презренной Кто смелой не стучал рукой? Нет, нет, другому свой завялый Неси, прелестница, венок; Ласкай неопытный порок, В твоих объятиях усталый; Но гордый замысел забудь: Не привлечешь питомца музы Ты на предательскую грудь. Неси другим наемны узы, Своей любви постыдный торг, Корысти хладные лобзанья, И принужденные желанья, И златом купленный восторг!

К Чаадаеву («Любви, надежды, тихой славы…») ^*

Любви, надежды, тихой славы Недолго нежил нас обман, Исчезли юные забавы, Как сон, как утренний туман; Но в нас горит еще желанье, Под гнетом власти роковой Нетерпеливою душой Отчизны внемлем призыванье. Мы ждем с томленьем упованья Минуты вольности святой, Как ждет любовник молодой Минуты верного свиданья. Пока свободою горим, Пока сердца для чести живы, Мой друг, отчизне посвятим Души прекрасные порывы! Товарищ, верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья, Россия вспрянет ото сна, И на обломках самовластья Напишут наши имена!

Отрывки

«Могущий бог садов — паду перед тобой…» ^*

Могущий бог садов — паду перед тобой, Приап, ты, коему всё жертвует в природе, Твой лик уродливый поставил я с мольбой В моем смиренном огороде, Не с тем, чтоб удалял ты своенравных коз И птичек от плодов и нежных и незрелых, Тебя украсил я венком из диких роз При пляске поселян веселых . . . . . . . . . . . .

«Дубравы, где в тиши свободы…»

O Zauberei der ersten Liebe!.. [11]

Wieland

Дубравы, где в тиши свободы ^* Встречал я счастьем каждый день, Ступаю вновь под ваши своды, Под вашу дружескую тень. И для меня воскресла радость, И душу взволновали вновь Моя потерянная младость, Тоски мучительная сладость И сердца первая любовь. Любовник муз уединенный, В сени пленительных дубрав, Я был свидетель умиленный Ее младенческих забав. Она цвела передо мною, И я чудесной красоты Уже отгадывал мечтою Еще неясные черты, И мысль об ней одушевила Моей цевницы первый звук И тайне сердце научила. . . . . . . . . . . . .

11

О чары первой любви!.. (Немецк.)

К *** («Счастлив, кто близ тебя, любовник упоенный…») ^*

Счастлив, кто близ тебя, любовник упоенный, Без томной робости твой ловит светлый взор, Движенья милые, игривый разговор И след улыбки незабвенной.

«И я слыхал, что божий свет…» ^*

И я слыхал, что божий свет Единой дружбою прекрасен, Что без нее отрады нет, Что жизни б путь нам был ужасен. Когда б не тихой дружбы свет. Но слушай — чувство есть другое: Оно и нежит и томит, В трудах, заботах и в покое Всегда не дремлет и горит; Оно мучительно, жестоко, Оно всю душу в нас мертвит, Коль язвы тяжкой и глубокой Елей надежды не живит… Вот страсть, которой я сгораю!.. Я вяну, гибну в цвете лет, Но исцелиться не желаю…

«Как сладостно!.. но, боги, как опасно…» ^*

Как сладостно!.. но, боги, как опасно Тебе внимать, твой видеть милый взор!.. Забуду ли улыбку, взор прекрасный И огненный, волшебный разговор! Волшебница, зачем тебя я видел — Узнав тебя, блаженство я познал — И счастие мое возненавидел.

«Послушай, дедушка, мне каждый раз…» ^*

Послушай, дедушка, мне каждый раз, Когда взгляну на этот замок Ретлер, Приходит в мысль: что, если это проза, Да и дурная?..

Колосовой ^*

О ты, надежда нашей сцены! Уж всюду торжества готовятся твои, На пышных играх Мельпомены, У тихих алтарей любви. Когда явилась ты пред нами . . . . .в первый раз

1819

На Стурдзу («Холоп венчанного солдата…») ^*

Холоп венчанного солдата, Благодари свою судьбу: Ты стоишь лавров Герострата И смерти немца Коцебу.