Том 1. Стихотворения 1813-1820

Пушкин Александр Сергеевич

Куплеты на слова «С позволения сказать» ^*

С позволения сказать, Я сердит на вас ужасно, Нет! — вы просите напрасно; Не хочу пера марать; Можно ль честному поэту Ставить к каждому куплету: «С позволения сказать»? С позволения сказать… Престарелые красотки, Пересчитывая четки, Станут взапуски кричать: «Это что?» — Да это скверно! Сочинитель песни верно, С позволения сказать… С позволения сказать, Есть над чем и посмеяться; Надо всем, друзья, признаться, Глупых можно тьму сыскать Между дам и между нами, Даже, даже… меж царями, С позволения сказать. С позволения сказать, Доктор мой кнута достоин. Хоть

он трус, хоть он не воин, Но уж мастер воевать, Лечит делом и словами, Да потом и в гроб пинками, С позволения сказать. С позволения сказать, Моськина, по мне, прекрасна. Знаю, что она опасна: Мужу хочется бодать; Но гусары ведь невинны, Что у мужа роги длинны, С позволения сказать. С позволения сказать, Много в свете рифмодеев, Всё ученых грамотеев, Чтобы всякий вздор писать; Но, в пример и страх Европы, Многим можно б высечь… С позволения сказать.

«Молитва русских» ^*

Боже! царя храни! Славному долги дни Дай на земли. Гордых смирителю, Слабых хранителю, Всех утешителю Всё ниспошли. Там — громкой славою, Сильной державою Мир он покрыл. Здесь безмятежною Сенью надежною, Благостью нежною Нас осенил. Брани в ужасный час Мощно хранила нас Верная длань. Глас умиления, Благодарения, Сердца стремления — Вот наша дань.

Ноэль на лейб-гусарский полк ^*

В конюшнях Левашова ^* Рождается Христос. Звезда сияет снова, Всё с шумом понеслось. . . . . . . . . . . . . Иосиф отпер ворота: «. . . . .потише, господа, Ведь вы здесь не в харчевне». Христос спросил косого: . . . . . . . . . . . . [9] . . . . . . . . . . . . «Из Голубцовых я!» …вскричал Спаситель удивленный: «. . . . .его обнять готов, Он мне сказал: „я из глупцов“, Вот малый откровенный». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Изрек, хлыстом махая, Полковник филантроп. . . . . . . . . . . . . Я славной Пукаловой ^* друг …— хоть тысячи услуг. . . . . . . . . . . . . Вдруг сабля застучала, Сияет аксельбант, Лихого генерала Вбегает адъютант. «. . . . .— мой генерал доволен. Что, здесь…. Христос живет? . . . . .а сам он не придет, От дев немного болен».

9

Многоточиями обозначен несохранившийся текст. — Ред.

Стихотворения петербургского периода, 1817-1820

1817 (после Лицея)

«Есть в России город Луга…» ^*

Есть в России город Луга Петербургского округа; Хуже не было б сего Городишки на примете, Если бы не было на свете Новоржева моего.

«Простите, верные дубравы!..» ^*

Простите, верные дубравы! Прости, беспечный мир полей, И легкокрылые забавы Столь быстро улетевших дней! Прости, Тригорское, где радость Меня встречала столько раз! На то ль узнал я вашу сладость, Чтоб навсегда покинуть вас? От вас беру воспоминанье, А сердце оставляю вам. Быть может (сладкое мечтанье!), Я к вашим возвращусь полям, Приду под липовые своды, На скат тригорского холма, Поклонник дружеской свободы, Веселья, граций и ума.

К Огаревой, которой митрополит прислал плодов из своего сада ^*

Митрополит, хвастун бесстыдный, Тебе прислав своих плодов, Хотел уверить нас, как видно, Что сам он бог своих садов. Возможно всё тебе — харита Улыбкой дряхлость победит, С ума сведет митрополита И пыл желаний в нем родит. И он, твой встретив взор волшебный, Забудет о своем кресте И нежно станет петь молебны Твоей небесной красоте.

Тургеневу ^*

Тургенев, верный покровитель Попов, евреев и скопцов, Но слишком счастливый гонитель И езуитов, и глупцов, И лености моей бесплодной, Всегда беспечной и свободной, Подруги благотворных снов! К чему смеяться надо мною, Когда я слабою рукою На лире с трепетом брожу И лишь изнеженные звуки Любви, сей милой сердцу муки, В струнах незвонких нахожу? Душой предавшись наслажденью, Я сладко, сладко задремал. Один лишь ты с глубокой ленью К трудам охоту сочетал; Один лишь ты, любовник страстный И Соломирской, и креста [10] , То ночью прыгаешь с прекрасной, То проповедуешь Христа. На свадьбах и в Библейской зале, Среди веселий и забот, Роняешь Лунину на бале, Подъемлешь трепетных сирот; Ленивец милый на Парнасе, Забыв любви своей печаль, С улыбкой дремлешь в Арзамасе И спишь у графа де-Лаваль; Нося мучительное бремя Пустых иль тяжких должностей, Один лишь ты находишь время Смеяться лености моей. Не вызывай меня ты боле К навек оставленным трудам, Ни к поэтической неволе, Ни к обработанным стихам. Что нужды, если и с ошибкой И слабо иногда пою? Пускай Нинета лишь улыбкой Любовь беспечную мою Воспламенит и успокоит! А труд и холоден и пуст; Поэма никогда не стоит Улыбки сладострастных уст.

10

Креста, сиречь не Анненского и не Владимирского — а честнагои животворящаго.

К *** («Не спрашивай, зачем унылой думой…») ^*

Не спрашивай, зачем унылой думой Среди забав я часто омрачен, Зачем на всё подъемлю взор угрюмый, Зачем не мил мне сладкой жизни сон; Не спрашивай, зачем душой остылой Я разлюбил веселую любовь И никого не называю милой— Кто раз любил, уж не полюбит вновь; Кто счастье знал, уж не узнает счастья. На краткий миг блаженство нам дано: От юности, от нег и сладострастья Останется уныние одно…

«Краев чужих неопытный любитель…» ^*

Краев чужих неопытный любитель И своего всегдашний обвинитель, Я говорил: в отечестве моем Где верный ум, где гений мы найдем? Где гражданин с душою благородной, Возвышенной и пламенно свободной? Где женщина — не с хладной красотой, Но с пламенной, пленительной, живой? Где разговор найду непринужденный, Блистательный, веселый, просвещенный? С кем можно быть не хладным, не пустым? Отечество почти я ненавидел — Но я вчера Голицыну увидел И примирен с отечеством моим.

К ней («В печальной праздности я лиру забывал…») ^*

В печальной праздности я лиру забывал, Воображение в мечтах не разгоралось, С дарами юности мой гений отлетал, И сердце медленно хладело, закрывалось. Вас вновь я призывал, о дни моей весны, Вы, пролетевшие под сенью тишины, Дни дружества, любви, надежд и грусти нежной, Когда, поэзии поклонник безмятежный, На лире счастливой я тихо воспевал Волнение любви, уныние разлуки — И гул дубрав горам передавал Мои задумчивые звуки… Напрасно! Я влачил постыдной лени груз, В дремоту хладную невольно погружался, Бежал от радостей, бежал от милых муз И — слезы на глазах — со славою прощался! Но вдруг, как молнии стрела, Зажглась в увядшем сердце младость, Душа проснулась, ожила, Узнала вновь любви надежду, скорбь и радость. Всё снова расцвело! Я жизнью трепетал; Природы вновь восторженный свидетель, Живее чувствовал, свободнее дышал, Сильней пленяла добродетель… Хвала любви, хвала богам! Вновь лиры сладостной раздался голос юный, И с звонким трепетом воскреснувшие струны Несу к твоим ногам!..