Том 1. Стихотворения

Бальмонт Константин Дмитриевич

Морское дно

(сонет)

С морского дна безмолвные упреки Доносятся до ласковой Луны – О том, что эти области далеки От воздуха, от вольной вышины. Там все живет, там звучен плеск волны, А здесь на жизнь лишь бледные намеки, Здесь вечный сон, пустыня тишины, Пучины Моря мертвенно-глубоки. И вот Луна, проснувшись в высоте, Поит огнем кипучие приливы, И волны рвутся к дальней Красоте. Луна горит, играют переливы, – Но там, под блеском волн, морское дно По-прежнему безжизненно темно.

«Кто это ходит в ночной тишине…»

Е. Н. Лисагоровской

Кто это ходит в ночной тишине, Кто это бродит при бледной Луне? Сонные ветви

рукою качает, Вздохом протяжным на вздох отвечает. Кто над немою дремою стоит, Влажным дыханием травы поит? Чье это видно лучистое око – Ближе и ближе – и снова далеко? Слышно, как старые сосны шумят, Слышен гвоздики ночной аромат. В сонном болоте знакомые травы Больше не дышат дыханьем отравы. Тише! Останься, помедли со мной! Кто ты, – не знаю, о, призрак ночной. Сладко с тобой под Луною встречаться, С призраком – призраком легким качаться. Что же ты вновь убегаешь, скользя, – Или нам ближе обняться нельзя? Или подвластны мы чарам запрета В царстве холодного лунного света? Кто ж это гонится там за тобой? – Призрак сверкает блестящей стопой. Легким виденьем тень убегает, – Только на небе зарница мелькает.

Остров цветов

Графине Е. Н. Толстой

Жемчужина морей, Цветущий Остров дремлет, И в пышности своей Волнам влюбленным внемлет. Над ним – простор Небес, Кругом – пустыня Моря, На нем зеленый лес Шумит, прибою вторя. Здесь нет людских следов, Здесь легкий ветер веет, Он чашечки цветов Дыханием лелеет. Безмолвные цветы – Властители пространства, И жаждой красоты Живет цветов убранство. И вот за гранью гор Встает дворец Востока, – Украшен трав ковер Цветами златоока. И снова в свой черед Вздохнет Закат усталый, И берег вновь цветет, Лазурный, желтый, алый. Проходит жизнь как сон, Рассвет, как прежде, пышен, Полет седых времен Над Островом не слышен. Лучи с Небес глядят, И кроток свет Заката, Цветы лучам кадят Струями аромата. Кадильница морей, Цветами Остров дышит, А ветер сеть ветвей Колышет и колышет.

Туманы

Туманы таяли и вновь росли над лугом, Ползли, холодные, над мертвою травой, И бледные цветы шепталися друг с другом,   Скорбя застывшею листвой. Они хотели жить, блистая лепестками, Вздыхать, дышать, гореть, лелеять аромат, Любиться с пчелами, дрожать под мотыльками,   Из мира сделать пышный сад. Они изнемогли под сыростью тумана, И жаждали зари, и жаждали огня, И плакали, что смерть приходит слишком рано,   Что поздно вспыхнут краски дня. И день забрезжился. Туманы задрожали, Воздушным кораблем повисли над землей. И ветры буйные, смеясь, его качали,   И свет боролся с тусклой мглой. Все жарче день пылал сверкающим приветом, Холодный круг земли дыханьем горяча, – И облако зажглось, пронизанное светом   Непобедимого луча!

Чахлые сосны

Хмурятся скалы, оплоты земной тишины: Ветер в пролетах свистит от стены до стены. Таинство жизни трепещет средь мертвых камней, Что-то забилось, как будто бы тени теней. Чахлые сосны растут на отвесной стене, Шепчут под Солнцем, и зябнут при тусклой Луне. Хочется соснам на горную высь посягнуть: Цепкие корни въедаются в твердую грудь. Скупо их кормят бездушные глыбы скалы. С жадными криками носятся сверху орлы. Чахлые сосны без влаги растут и растут. Чахлые сосны к Лазури дорогу найдут!

Любовь и тени любви

Amore e'l cor gentil sono una cosa.

Dante

Воспоминанье граничит с раскаяньем.

Бальмонт

«В пустыне безбрежного Моря…»

В пустыне безбрежного Моря Я остров нашел голубой, Где, арфе невидимой вторя, И ропщет и плачет прибой. Там есть позабытая вилла, И, точно видение, в ней Гадает седая Сибилла, В мерцаньи неверных огней. И тот, кто взойдет на ступени, Пред Вещей преклонится ниц, – Увидить поблекшие тени Знакомых исчезнувших лиц. И кто, преклоняясь, заметит, Как тускло змеятся огни, Тот взглядом сильней их засветит, – И вспомнит погибшие дни. И жадным впиваяся взором В черты бестелесных теней, Внимая беззвучным укорам, Что бури громовой слышней, – Он вскрикнет, и кинется страстно Туда, где былая стезя… Но тени пройдут безучастно, И с ними обняться – нельзя.

Первая любовь

В царстве света, в царстве тени, бурных снов и тихой лени, В царстве счастия земного и небесной красоты, Я всем сердцем отдавался чарам тайных откровений, Я рвался душой в пределы недоступной высоты, Для меня блистало Солнце в дни весенних упоений, Пели птицы, навевая лучезарные мечты, И акации густые и душистые сирени Надо мною наклоняли белоснежные цветы. Точно сказочные змеи, бесконечные аллеи Извивались и сплетались в этой ласковой стране, Эльфы светлые скликались, и толпой скользили феи, И водили хороводы при сверкающей Луне, И с улыбкою богини, с нежным профилем камеи, Чья-то тень ко мне бесшумно наклонялась в полусне, И зардевшиеся розы и стыдливые лилеи Нашу страсть благословляли в полуночной тишине.

Ночь

Скоро на небе Месяц проглянет. Листья застыли. Время уснуть. Ночь пронесется. Утро настанет. Снова забота сдавит нам грудь. Птички замолкли. Друг бесприютный, Птички заснули, – что ж ты не спишь? Сердцем отдайся грезе минутной. В Небе глубоком звездная тишь. Скоро двурогий Месяц засветит. Слышишь, как дышит, шепчет сирень? Сумрак полночный мыслям ответит. Тьма нас ласкает. Кончился день. Что же ты плачешь? Видишь – мы рядом. Будем друг друга тихо любить. Что же ты смотришь горестным взглядом? Или не можешь полдень забыть? Все, что смущало, все, чем обманут, Встало волною, плещется в грудь. Звезды светить нам дважды не станут. Ночь убывает. Снов не вернуть. Серая чайка плачет над морем. В Небе свинцовом тусклая мгла. Ах, не расстаться с тягостным горем! Где же мы были? Ночь уж прошла.

Баюшки-баю

Спи, моя печальная, Спи, многострадальная, Грустная, стыдливая, Вечно молчаливая   Я тебе спою   Баюшки-баю С радостью свидания К нам идут страдания, Лучше отречение, Скорбь, самозабвение   Счастия не жди,   В сердце не гляди. В жизни кто оглянется, Тот во всем обманется, Лучше безрассудными Жить мечтами чудными.   Жизнь проспать свою   Баюшки-баю Где-то море пенится, И оно изменится, Утомится шумное, Шумное, безумное.   Будет под Луной   Чуть дышать волной Спи же, спи, печальная, Спи, многострадальная, Грустная, стыдливая, Птичка боязливая.   Я тебе пою   Баюшки-баю.

«Не могу я забыть неотступный укор…»

Не могу я забыть неотступный укор, Что застыл в глубине неподвижных очей, Они повсюду со мной, этот мертвенный взор, И в сиянии дня, и в молчаньи ночей. Всюду вижу ее, хоть ее уже нет, С кем когда-то восторг и страданье делил, Ту, в чьем сердце всегда находил я ответ, Ту, кого я ласкал, и, лаская, убил. Сколько раз я внимал рокотанью морей, Сколько раз уходил в безмятежие гор, Но во мраке ночном и в сияньи лучей Пред собой я встречал укоризненный взор. Всюду вижу как сон – запрокинутый труп, Он молчит, он живет выраженьем лица, И усмешкой немой исказившихся губ Он со мной говорит говорит – без конца.