Том 1. Стихотворения

Бальмонт Константин Дмитриевич

«Я боюсь, что любовью кипучей…»

  Я боюсь, что любовью кипучей   Я, быть может, тебя оскорбил. Милый друг, это чувство нахлынуло тучей, Я бороться не мог, я тебя полюбил.   О, прости! Точно сказкой певучей,   Точно сном зачарован я был.   Я уйду, и умрут укоризны,   И ты будешь одна, холодна. Только скорбной мольбой замолкающей тризны Донесется к тебе песнопений волна.   Точно песни забытой отчизны,   Точно вздох отлетевшего сна.

Ночные цветы

В воздухе нежном прозрачного мая Дышит влюбленность живой теплоты: В легких объятьях друг друга сжимая, Дышат и шепчут ночные цветы. Тени какие-то смутно блуждают, Звуки невнятные где-то звенят, В воздухе тают, и вновь возрастают, Льется

с цветов упоительный яд. То не жасмин, не фиалки, не розы, То не застенчивых ландышей цвет, То не душистый восторг туберозы, – Этим растеньям названия нет. Только влюбленным дано их увидеть, С ними душою весь мир позабыть, Тем, что не могут друг друга обидеть, Тем, что умеют ласкать и любить. Знай же, о, счастье, любовь золотая, Если тебя я забыться молю, Это – дыханье прозрачного Мая, Это – тебя я всем сердцем люблю. Если виденья в душе пролетают, Если ты жаждешь и ждешь Красоты, – Это вблизи где-нибудь расцветают, Где-нибудь дышат – ночные цветы.

Колыбельная песня («Легкий ветер присмирел…»)

Легкий ветер присмирел, Вечер бледный догорел, С неба звездные огни Говорят тебе: «Усни!» Не страшись перед Судьбой, Я как няня здесь с тобой Я, как няня здесь пою: «Баю-баюшки-баю». Тот, кто знает скорби гнет, Темной ночью отдохнет, Все, что дышит на Земле, Сладко спит в полночной мгле, Дремлют птички и цветы, Отдохни, усни и ты, Я всю ночь здесь пропою: «Баю-баюшки-баю».

«Засветилася лампада…»

Засветилася лампада Пред иконою святой. Мир далекий, мир-громада, Отлетел, как сон пустой. Мы в тиши уединенной. Час, когда колокола Будят воздух полусонный, Час, когда прозрачна мгла. Ласка этой мглы вечерней Убаюкивает взгляд, И уколы жгучих терний Сердце больше не язвят. Помолись в тиши безмолвной Пред иконою святой, Чтобы мир, страданьем полный, Вспыхнул новою мечтой. Помолись со мной, родная, Чтобы жизнь светлей прошла, Чтобы нас стезя земная Вместе к гробу привела. Над пучиной неизвестной Пусть мы склонимся вдвоем, Пусть чудесный гимн небесный Вместе Богу мы споем.

Лунный луч

Я лунный луч, я друг влюбленных.   Сменив вечернюю зарю,   Я ночью ласково горю, Для всех, безумьем озаренных, Полуживых, неутоленных; Для всех тоскующих, влюбленных,   Я светом сказочным горю, И о восторгах полусонных   Невнятной речью говорю. Мой свет скользит, мой свет змеится,   Но я тебе не изменю,   Когда отдашься ты огню, Тому огню, что не дымится, Что в тесной комнате томится, И все сильней гореть стремится –   Наперекор немому дню. Тебе, в чьем сердце страсть томится;   Я никогда не изменю.

«Пред рассветом дремлют воды…»

Пред рассветом дремлют воды, Дремлет сумрак молчаливый, Лик застенчивой Природы Дышит ласкою стыдливой.   Но постой – вдали зажгутся,   Вспыхнут полосы огня,   Воды шумно разольются,   И сверкая, и звеня. Так и ты молчишь бесстрастно, Нет в душе твоей порыва, Ты застенчиво-прекрасна, Ты чарующе-стыдлива.   Но настанет пробужденье,   Новым чувством вспыхнет взгляд,   «Возрожденье! Возрожденье!»   Струны сердца зазвенят.

Эльзи

Эльзи! Красавица горной Шотландии! Я люблю тебя, Эльзи! Лунный луч проскользнул через высокое окно. Лунный лик потерялся за сетью развесистых елей. Как прекрасен полуночный час! Как прекрасна любовь в тишине полуночи! Эльзи, слушай меня. Я тебе нашепчу мимолетные чувства, Я тебе нашепчу гармоничные думы, Каких ты не знала до этой минуты, вдали от меня, Не знала, когда над тобою шептались, Родимые сосны далекой Шотландии. Не дрожи и не бойся меня. Моя любовь воздушна, как весеннее облачко, Моя любовь нежна, как колыбельная песня. Эльзи, как случилось, что мы с тобою вдвоем? Здесь, среди Скандинавских скал, Нас ничто не потревожит. Никто не напомнит мне О печальной России, Никто не напомнит тебе О туманной Шотландии. В этот час лунных лучей и лунных мечтаний Мы с тобою похожи на двух бестелесных эльфов, Мы как будто летим все выше и выше, – И нет у меня родины, кроме тебя, И нет у тебя родины, кроме меня. Как странно спутались пряди Твоих золотистых волос, Как странно глядят Твои глубокие и темные глаза! Ты молчишь, как русалка. Но много говорит мне Твое стыдливое молчание. Знойные ласки сказали бы меньше. И зачем нам ласки, Когда мы переполнены счастьем, Когда сквозь окно Для нас горят своими снегами высоты Ронданэ, И смутное эхо Вторит далекому говору Седых водопадов, И угрюмый горный король Своей тяжелой стопою будит уснувшие ели. Я не сжимаю твоей руки в моей руке, Я не целую твоих губ. Но мы с тобою два цветка одной и той же ветви, И наши взоры говорят на таком языке, Который внятен только нашим душам. Хочешь, – расскажу тебе старую сагу. Хочешь, – спою тебе песню. Здесь, под Северным небом, Я против воли делаюсь скальдом, А скальды, – ты знаешь, – Могли петь свои песни каждый миг. Будь же моей Торбьерг Кольбрун, Будь моей вдохновительницей. Смотри, перед тобою твой – твой певец, Тормодд Кольбрунарскальд. Уж я слышу звуки незримых голосов, Трепетанье струн нездешней арфы Пусть будет моя песня воздушна, как чувство любви, Легка как шелест камышей, И если в ней будет Хоть капля того яда, Которым я был когда-то отравлен, – Да не коснется он тебя Слушай, Эльзи. В час ночной, во мгле туманной, где-то там за синей далью, Убаюканная ветром, озаренная Луной, Изгибаяся красиво, наклоняяся с печалью, Шепчет плачущая ива с говорливою волной. И томительный, и праздный, этот шепот бесконечный, Этот вздох однообразный над алмазною рекой Языком своим невнятным, точно жалобой сердечной, Говорит о невозвратном с непонятною тоской. Говорит о том, что было, и чего не будет снова, Что любила, разлюбила охладевшая душа, И, тая в очах слезинки, полны жаждой неземного, Белоснежные кувшинки задремали, чуть дыша. И отравлен скорбью странной, уязвлен немой печалью, В миг туманный, в миг нежданный, ум опять живет былым, Гдe-то там, где нет ненастья, где-то там за синей далью, Полон счастья сладострастья пред виденьем неземным. Что с тобой, моя Эльзи? Ты спишь? Нет, не спишь? Отчего ж ты закрыла глаза? Что ж ты так побледнела? Лунный лик засверкал Из-за сети уснувших развесистых елей. Лунный луч задрожал На твоем, побледневшем от страсти, лице. Эльзи, Эльзи, я здесь, я с тобой! Я люблю тебя! – Эльзи!

«В стыдливости немой есть много красоты…»

В стыдливости немой есть много красоты:   Полурасцветшие цветы Внушают нам любовь и нежное участье, И девственной Луны пленительна мечта.   Но есть иная красота.   Души влюбленной сладострастье.   Пред этой чудной вспышкой счастья   Полубожественного сна, Стыдливость чуть горит воспоминаньем бледным,   Как потускневшая Луна   Пред Солнцем пышным и победным.

Непоправимое

М. А. Дурнову

Прекрасен полуночный час для любовных свиданий, Ужасен полуночный час для бездомных теней. Как сладко блаженство объятии и страстных рыданий, И как безутешна печаль о возможном несбывшихся дней! Прекрасен полуночный час для любовных свиданий. Земля не устанет любить, и любить без конца. Промчатся столетья и будут мгновеньем казаться, И горькие слезы польются, польются с лица, И тот не устанет рыдать, кто любви был бессилен отдаться. А мир будет вечно любить, и любить без конца. Франческа, Паоло, воздушные нежные тени, Вы свято любили, и светит вам нежность в Аду. Но горе тому, кто замедлил на первой ступени, Кто ввериться снам не посмел и всю жизнь протомился в бреду. Франческа, Паоло, в несчастьи счастливые тени!

«Тебя я хочу, мое счастье…»

Тебя я хочу, мое счастье, Моя неземная краса! Ты – Солнце во мраке ненастья, Ты – жгучему сердцу роса! Любовью к тебе окрыленный, Я брошусь на битву с судьбой Как колос, грозой опаленный, Склонюсь я во прах пред тобой За сладкий восторг упоенья Я жизнью своей заплачу! Хотя бы ценой преступленья – Тебя я хочу!