Аленушка в лесу жила,Аленушка смугла была,Глаза у ней горячие,Блескучие, стоячие,Мала, мала Аленушка,А пьет с отцом — до донушка.Пошла она в леса гулять,Дружка искать, в кустах вилять,Да кто ж в лесу встречается?Одна
сосна качается!Аленушка соскучилась,Безделием измучилась,Зажгла она большой костер,А в сушь огонь куда востер!Сожгла леса АленушкаНа тыщу верст, до пенушка,И где сама девалася —Доныне не уэналося!
Светло в светлице от окна, Красавице на спится.За черным деревом луна, Как зеркальце, дробится.Комар тоскует в полутьме, В пуху лебяжьем знойно,А что порою на уме — И молвить непристойно.Ириса дышит горячо, Встает… А ножки босы,Открыто белое плечо, Смолой чернеют косы.Ступает на ковер она И на софу садится…За черным деревом луна, Склоняясь, золотится.
Веселые скоморохи,Люди сметливые,Поломайтесь, позабавьтеСвет боярина! Скучно ему во палате!Днем он выспался,Шашки, сказки да побаскиУж приелися. На лежаночке в павлинахСел он, батюшка,В желтом стеганом халате,В ярь-мурмулочке. Шибче, шибче, скоморохи!Ишь как ожил он!Глаза узкие, косыеЗасветилися, Все лицо его тугоеСмехом сморщилося,Корешки зубов из ротаЗачернелися… Ах, недаром вы, собаки,Виды видывали!Шибче, шибче!Чтоб соседиНам завидовали!
В столетнем мраке черной елиИстлела темная заря,И светляки в кустах горелиЗеленым дымом янтаря.И на скамье сидел я старой,И парка сумеречный сонМеня баюкал смутной чаройДалеких дедовских времен.И ты играла в темной залеС открытой дверью на балкон,И пела грусть твоей роялиПро невозвратный небосклон,Что был над садом — бледный, ровный,Ночной, июньский, — тот, где следДуши счастливой и любовной,Души моих далеких лет.
На гривастых конях на косматых,На златых стременах на разлатых,Едут братья, меньшой и старшой,Едут сутки, и двое, и трое,Видят в поле корыто простое,Наезжают — ан гроб, да большой:Гроб глубокий, из дуба долбленный,С черной крышей, тяжелой, томленой,Вот и поднял ее Святогор,Лег, надвинул и шутит: «А впору!Помоги-ка, Илья, СвятогоруСнова выйти на божий простор!»Обнял крышу Илья, усмехнулся,Во всю грузную печень надулся,Двинул кверху… Да нет, погоди!«Ты мечом!» — слышен голос из гроба.Он за меч, — занимается злоба,Загорается сердце в груди,—Но и меч не берет: с виду рубит,Да не делает дела, а губит:Где ударит — там обруч готов,Нарастает железная скрепа:Не подняться из гробного склепаСвятогору во веки веков!Кинул биться Илья — божья воля.Едет прочь вдоль широкого поля,Утирает слезу… ОтнялаРусской силы Земля половину:Выезжай на иную путину,На иные дела!
Бысть некая зимаВсех зим иных лютейша паче.Бысть нестерпимый мраз и бурный ветр,И снег спаде на землю превеликий,И храмины засыпа, и не токмоВ путех, но и во граде померзахуСкоты и человецы без числа,И птицы мертвы падаху на кровли.Бысть в оны дни:Святый своим наготствующим теломОт той зимы безмерно пострада.Единожды он нощию приидеКо храминам убогих и хотеСогретися у них; но ощутившеПриход его, инии затворяхуДверь перед ним, инии же егоБияху и кричаще: — Прочь отсюду,Отыде прочь, Юроде! — Он в углеПсов обрете на снеге и соломе,И ляже посреде их, но бегошаТе пси его. И возвратися пакиСвятый в притвор церковный и селе,Согнуся и трясыйся и отчаявСпасение себе. — БлагословенноГосподне имя! Пси и человецы —Единое в свирепстве и уме.
Сон лютый снился мне: в полночь, в соборном храме,Из древней усыпальницы княжой,Шли смерды-мертвецы с дымящими свечами,Гранитный гроб несли, тяжелый и большой.Я поднял жезл, я крикнул: «В доме богаВладыка — я! Презренный род, стоять!»Они идут… Глаза горят… Их много…И ни един не обратился вспять.