Том 10. Мертвое озеро
Шрифт:
И Надинь засмеялась.
— Ты привыкла к mademoiselle Кларе и ее манерам, и потому она тебе такой кажется! — с горячностью возразил Марк Семеныч.
Надинь подняла брови, как бы удивленная чем-то; и, улыбаясь иронически, сказала:
— Ты так преследуешь mademoiselle Клару, что я начинаю подозревать, что тебе не удалось приобресть ее расположение.
— Полноте! вы обижаете его! неужели у него такой вкус! — смеясь, сказал Тавровский.
— Шутки ваши слишком странны, Надежда Александровна! Вы очень хорошо знаете, что если
— Пуританин! — смеясь, подхватила Надежда Александровна и шепотом произнесла:- Тише: она близко.
Mademoiselle Анет в самом деле имела спокойно-величавую походку, которая при ее выразительно-красивом лице невольно бросалась в глаза, — тем более что возле нее, как угорь, вертелась mademoiselle Клара.
— Какая хорошенькая! поздравляю! Право, приятно иметь такую гувернантку, — шептал Тавровский.
Mademoiselle Анет медленно вошла на ступеньки террасы, пустив вперед детей, которые кинулись с распростертыми объятиями к Тавровскому. Mademoiselle Анет осталась на последней ступеньке, спокойно вынося взгляды сидящих.
Марк Семеныч подал стул mademoiselle Анет. Поблагодарив его, она села.
Надежда Александровна тотчас же встала и пошла в гостиную.
Тавровский, играя с детьми, не сводил глаз с новой гувернантки и шепнул Эженю:
— Ты, я думаю, очень рад, что у вас такая хорошенькая гувернантка?
— Еще бы! у ней отличные руки и уши. Я попробую снять с нее портрет, — важно отвечал Эжень.
— И подари мне.
— Граф! — кричала из гостиной Надежда Александровна.
Тавровский нехотя вошел в гостиную и сел в креслы, возле кушетки, на которой полулежала хозяйка дома. Она спросила язвительно:
— Вы, кажется, тоже были поражены ее надменностью?
— Она очень хороша собой.
— Как это скучно! Я вовсе не об этом хочу говорить, — не без досады перебила его Надежда Александровна.
— Извините!
С минуту длилось молчание. Надежда Александровна сказала:
— Ах, как шумят дети!
— Я скажу, чтоб они шли играть дальше.
— Не беспокойтесь… Mademoiselle Анет!
Mademoiselle Анет явилась в дверях.
— Потрудитесь увести детей в сад, — сказала Надежда Александровна.
Mademoiselle Анет молча пошла.
— Знаете ли, она у меня с утра, а я еще голоса ее не слыхала: она, кажется, боится говорить. Впрочем, у ней, может быть, дурные зубы.
— Посмотрите, какие отличные! вот она улыбнулась! — воскликнул Тавровский.
— Странно! я заметила, что женщины с дурными зубами все очень серьезны.
— Везде есть исключения. Вы так проницательны, что, верно, заметили, какая у ней маленькая ножка.
Надежда Александровна вспыхнула, и невольно ее нога быстро спряталась под платье.
Тавровский подошел к дверям террасы и стал глядеть на луг, где бегали дети, mademoiselle Анет и Марк Семеныч. Надежда Александровна тихонько подкралась
В самом деле, было очень любопытно видеть mademoiselle Анет, которая, отбросив свою гордую осанку, резвилась, как дитя. Она ловко изгибалась, обманывая детей, догонявших ее, и вдруг сделала такое движение, что гребенка выпала у ней из косы, и длинные, густые волосы, ничем не связанные, рассыпались по ее плечам. Она силилась вырваться из рук обрадовавшихся детей, чтоб привести свои волосы в порядок, но они не давали ей этого сделать.
— Какие волосы! как хороша она так! — сказал Тавровский.
Надежда Александровна кусала губы, щурясь, глядя на луг, и отвечала:
— Я держу пари, что эта гребенка упала с расчетом.
— И расчет был верен, потому что она так великолепно-хороша…
— Мне кажется, что она какая-нибудь колдунья. Посмотрите, как разбегался мой муж: хочет показать, что он еще молод! — смеясь принужденно, говорила Надежда Александровна.
— Я пойду тоже бегать! — сказал Тавровский и кинулся с террасы.
— Поль! Поль! — стиснув зубы, кричала ему вслед Надежда Александровна.
Но он не воротился, и лицо ее приняло такое злое выражение, что вся красота ее исчезла. Она кинулась в креслы и с силою стала качаться, потом вскочила, почти бегом пробежала комнату и дернула так сильно за шнурок колокольчика, что кисть осталась в ее руках. Отбросив ее от себя далеко, она сказала отрывисто вошедшему лакею:
— Мисс Бетси!
Через две минуты вошла, или, лучше сказать, вкатилась, толстая англичанка. Огненные ее волосы были взбиты в мелкие пукли; на голове ее был чепчик с лиловыми лентами, но и он не мог скрыть ее жидкой косы и таких жидких волос, что красная кожа на голове просвечивалась. Она была затянута в пестрое платье, и пышная ее талия была открыта.
— Детей за класс! — не отвечая на поклон мисс Бетси, сказала Надежда Александровна и нетерпеливо глядела вслед толстой англичанке. Потом она подошла к зеркалу, оправила вуаль на голове и, приняв спокойное выражение лица, пошла на террасу, мимоходом взяв какую-то книгу. Она уселась в креслы и стала качаться; но покачивание на этот раз было медленно, выражение лица так кротко; ее серые быстрые глаза щурились и наконец закрылись.
В это время Тавровский возвратился к террасе; но голова его была повернута к лугу, где дети плакали, узнав, что им велят идти учиться.
Когда он подошел к ступенькам и увидел дремавшую в креслах Надежду Александровну, он остановился, посмотрел с улыбкой на спящую и повернул назад. Спящая быстро открыла глаза и крикнула:
— Поль!
— Я думал, вы спите…
— Вы куда идете?
— Назад. Я было пришел ходатайствовать за детей.
— Останьтесь! — повелительно произнесла Надежда Александровна.
— Вы, кажется, считаете меня тоже за ребенка? Но вам трудно будет сладить со мной; я очень капризен и…