Том 10. Мертвое озеро
Шрифт:
— Я возле тебя буду обедать сегодня?
— Дети, слушайте: когда вы будете со мной и с mademoiselle Анет, извольте говорить по-русски. Слышите! ни слова на другом языке, — строго произнес Марк Семеныч.
— Maman велит говорить с ней по-французски, — заметил Эжень.
— Прекрасно! значит, следует говорить с ней по-французски, когда она желает.
— Да мне трудно говорить по-русски!
— Учись! Mademoiselle Анет будет так добра, что станет поправлять твои ошибки.
— Зачем нам говорить
— Ты русский: значит, должен хорошо говорить по-русски; а не то над тобой будут смеяться: скажут, что ты не русский…
— Мисс Бетси говорит, что по-русски одни мужицкие рожи говорят, — перебил его Андре.
— Вы видите, чему их учат эти иностранки! — с тяжелым вздохом сказал Марк Семеныч.
Mademoiselle Клара, припрыгивая, бежала к ним.
— Вот идет любимица моей жены, — самая хитрая из женщин, каких я только видел. Держите себя осторожнее с нею.
— Я притворюсь, что не понимаю по-французски.
— И прекрасно сделаете!
— Monsieur, ваша жена желает вас видеть, — делая реверанс, сказала по-французски mademoiselle Клара.
— Bonjour, mademoiselle, [5] — отвечал на поклон Марк Семеныч и пошел к террасе, где лежала в креслах особенного устройства хозяйка дома и покачивалась.
5
Здравствуйте, мадемуазель! (франц.)
Марк Семеныч подошел к жене и поцеловал у ней руку.
— Bonjour, — сказала хозяйка дома, продолжая качаться.
Молчание длилось с минуту.
— Ты дома обедаешь сегодня? — спросила она.
— Дома, Надинь.
— Скажи, пожалуйста, что это за лицо, новая твоя гувернантка?
— А что? не правда ли, она похожа на Веру?
— Не заметила. Она какая-то странная! Ее манеры, голос, взгляд… как будто она что-нибудь важное… Где ты отыскал такую?
— Ты знаешь, что у madame Андерсон пансион и очень часто из ее бывших воспитанниц идут в гувернантки. Я ее просил давно.
— Интересно знать, как жила она, в каком доме, — я уверена, что не на правах гувернантки, — как бы рассуждая сама с собой, говорила Надинь.
Марк Семеныч искоса взглянул на жену, которая продолжала раскачивать креслы.
— Если ты недовольна, ей можно отказать, — заметил Марк Семеныч.
— О нет, пожалуйста! я не вмешиваюсь в эти дела: делай как знаешь. Я так только заметила, что гордая осанка этой женщины или девушки мне показалась смешна. Но она очень недурна всё-таки. Я люблю хорошеньких женщин вокруг себя.
Марк Семеныч молчал, рассматривая цветы, стоявшие на террасе.
—
— Друг мой, давно ли я купил для тебя серых потому, что вороные не нравились тебе?
— Мне это нравится! Вы купите мне хороших серых, а не…
— Но ты знаешь, что просили с меня за двух орловских рысаков, а тебе еще нужна четверка.
— Вы знаете, что я не люблю вмешиваться в ваши дела, — небрежно отвечала Надинь.
— Я тебе бы это советовал, потому что тогда ты, может быть, не была бы так требовательна, тем более что у нас дети.
— Вот ваш припев ко всему! Ну что могут иметь общего с орловскими рысаками дети? ну какое сравнение? — горячась, говорила Надинь.
— Граф Тавровский! — доложил лакей, явясь в дверях террасы.
Надинь в минуту приняла самое беспечное выражение лица, грациозную позу, и, качнув с силою креслы, которые быстро стали качаться, она повернула голову к двери, где стоял Тавровский (тот самый, с которым мы уже знакомы; но тогда он был моложе, в самом расцвете лет). Он раскланялся с хозяйкой и с хозяином дома и сел возле Надинь, которая сказала:
— Что нового?
— Ничего… впрочем, я думаю, это будет ново: я ужасно устал и хочу спать! Представьте, мы вчера скакали верхом вместо жокеев, — отвечал Тавровский.
— Какие фарсы вы всё придумываете! и от этого вы не были на даче у князя? — спросила Надинь.
— Кто же выиграл приз? — спросил в то же время Марк Семеныч.
— Я, — ответил Тавровский.
— Значит, целая ночь прошла в поздравлениях?
— Угадали, и я, как видите, только переменил туалет — на лошадь и к вам!
— Браво! — смеясь, сказал Марк Семеныч.
— Да вы так превратитесь в самом деле в искусного жокея, — тоже смеясь, подхватила Надинь.
— Это кто стоит с mademoiselle Кларой? Неужели мисс Бетси превратилась в такую худенькую и стройную? — заметил Тавровский, глядя на луг, где бегали дети.
Надинь оправила вуаль на своей голове и довольно резко сказала:
— Это новая гувернантка, русская.
— Это что значит? зачем русская? — спросил удивленный Тавровский, смотря на Марка Семеныча, который с досадою отвечал:
— Я надеюсь, что моим детям надо уметь говорить по-русски?
— Mademoiselle Клара, mademoiselle Клара! — кричала Надинь, махая платком.
Француженка подбежала к террасе и раскланялась с Тавровским.
— Позовите детей и… как ее…
— Mademoiselle Анет?
— Да!
Разговор, разумеется, был на французском языке, на котором Надинь и продолжала, обращаясь к Тавровскому:
— Я должна вас предупредить, что эта mademoiselle Анет очень смешная особа; она держит себя, как будто она член нашего семейства.