Том 10. Пьесы, написанные совместно
Шрифт:
Наташа. Не говорите со мной, пожалуйста, об этом.
Евлампий. Отчего?
Наташа. Так. Не говорите. Я не хочу.
Евлампий. Значит, не трогать за больное место.
Наташа. А если и так? Разве вам это удовольствие? Ведь вы не можете помочь мне.
Евлампий. Здесь? Конечно, нет. Но там, где вы должны быть, — всегда и охотно.
Наташа. Где же это, где?
Евлампий.
Наташа (потупясь). Зачем мне она?
Евлампий. Затем, чтоб жить, а не прозябать. Неужели вы думаете, что женщина непременно должна быть затворницей?
Наташа. Нет, я не думаю.
Евлампий. Женщина может быть таким же деятелем, как и мужчина. Да еще лучше, пожалуй, потому что женщина способнее на всякий подвиг, в ней больше самоотвержения.
Наташа. Все это я знаю и видала примеры.
Евлампий. И прекрасно… Так чего же вы сидите и глохнете в этой трущобе? Или русская неподвижность мешает?
Наташа. Да, я неподвижна, потому что… невозможно.
Евлампий. Невозможно! Вы чувствуете на себе цепи, думаете, что они очень крепки, а, поверьте мне, стоит только встряхнуться, и нет их. Эти цепи называются предрассудками.
Наташа. Но у меня мать, бабушка…
Евлампий. Ну, так что же? Вы решаетесь принести себя в жертву для их спокойствия, так, что ли?
Наташа. Хоть бы и так.
Евлампий. Таких жертв не приносят; это все равно, что самоубийство, все равно, что заживо похоронить себя.
Наташа. Однако мой долг…
Евлампий. Долг? Очень громкое это слово… Да уж не в самом ли деле вы думаете, что ваш единственный долг утешать двух старух и отмеривать овес? Этот долг, эту священную обязанность, может исполнять каждая наемная баба за полтора рубля в месяц. Если вы будете думать только о долге и о своих обязанностях, так всегда будете жить для других, вечно будете в услужении у кого-нибудь. Вы не забывайте, что у вас есть права.
Наташа (подняв голову). Какие?
Евлампий. Такие же, какие имеет всякое живое существо: право жить для себя, а не для других. Вам дает права ваше воспитание и ваш возраст. Ведь молодость-то один раз в жизни бывает. Придет пора, ваше сердце запросит любви, а кто откликнется вам, кто здесь поймет вас? А кто и поймет, тот пройдет мимо.
Наташа (с некоторым испугом). Мимо? Отчего же мимо?
Евлампий. Да кому ж охота засиживаться в этой непросветной глуши? Люди умные, дельные стремятся к свету, к умственным центрам, а здесь остаются люди отсталые и ленивые, которые только воображают, что они дело делают, а в сущности, небо коптят да, в оправдание своей лени, философствуют и поучают нравственности.
Наташа. Как вы верно говорите, какая все это правда!
Евлампий. Пройдет молодость, что же будет тогда, Наталья Михайловна?
Наташа. Я думаю, что я буду жить так же, как и все здесь живут.
Евлампий. Нет, не так: они не плачут, а вы плакать будете. Озлобитесь, будете проклинать себя, что погубили молодость, не воспользовались ее радостями, загубили даром силы, молодые, хорошие, годные на благородный труд, годные для осуществления возвышенных стремлений.
Наташа. Да… да… вы правы… (Порывисто.)Зачем вы мне это говорите?
Евлампий. Для того чтоб вы думали, думали, тогда для вас будет легче первый решительный шаг.
Наташа. Ах, я и то думаю, много думаю, но что от моих дум! Остается одно в голове, что все это хорошо, но не для меня.
Евлампий. Почему не для вас? Именно для вас. Я говорю с вами, убеждаю вас совершенно бескорыстно. Вы видите, я не любезничаю, не ухаживаю за вами, я призываю вас к делу. Удастся мне пробудить вас от спячки, заронить в вас первые мысли о другой, новой жизни — вот моя и награда, я буду счастлив. Конечно, первая любовь девушки, первый огонь в ее глазах обаятельны, но я прежде всего… человек дела.
Те же и Пелагея Климовна.
Пелагея Климовна. Евлампий Михайлович, дядюшка вас ожидает. Что это она насупилась так? Уж не на вас ли обиделась?
Евлампий. О нет!
Пелагея Климовна. То-то. А то ведь она у нас деревенская, простая, к вашим барским деликатностям не привыкла. Пожалуйте к дяденьке. Ну что за разговор с девчонкой, какой антирес?
Евлампий. Сейчас иду. До свиданья, Наталья Михайловна.
Уходит. Пелагея Климовна за ним, останавливается в дверях, смотрит молча на Наташу и, покачав головой, уходит.
Наташа (стоит одна, задумавшись). Ах, да… какая разница!.. Вот поговоришь с умным человеком… как тяжело станет здесь, в этой избе, в этом огороде… точно тебя душит что… Не глядела бы ни на кого.
Входит Медынов.
Наташа и Медынов.