Том 10. Письма
Шрифт:
Мы сидим в Москве прочно, безнадежно и окончательно, как мухи в варенье. Надежд на поездку куда-нибудь нет никаких, разве что произойдет какое-нибудь чудо. Но его не будет, как понятно каждому взрослому человеку.
Я пользуюсь поэтому каждым случаем, чтобы выбраться на Москва-реку, грести и выкупаться... Без этого все кончится скверно — нельзя жить без отдыха.
На столе у меня материалы по Петру Великому — начинаю либретто. Твердо знаю, что, какое бы оно ни было, оно не пойдет, погибнет, как погибли и «Минин» и «Черное море», но не писать не могу. Во всяком случае, у меня будет сознание, что обязательства свои по отношению к Большому театру я выполнил, как умел, наилучшим для меня образом, а там уж пусть разбираются, хотя бы и тогда, когда меня перестанут интересовать не только либретто, но и всякие другие вещи.
Что же еще? Ну, натурально, всякие житейские заботы, скучные и глупые.
Был Куза с нелепым предложением переделывать «Нана» или «Bel’ami» в пьесу.
Я было поколебался, но, перечтя романы, пришел в себя. В самом деле, за возможность на две недели отправиться куда-нибудь к морю, навалить на себя груз [тяжелой, портняжной] работы, которая к тому же тоже не пойдет! Нет, это слишком дорогая цена.
Сидим с Люсей до рассвета, говорим на одну и ту же тему — о гибели моей литературной жизни. Перебрали все выходы, средства спасения нет.
Ничего предпринять нельзя, все непоправимо.
Ну вот и написал довольно бодрое письмо!
Желаю тебе успеха в работе, Марике желаю прочно поправиться.
Приезжай, не забывай, что тебя в Нащокинском любят. Обнимаю тебя дружески и дважды — за себя и за Люсю. Марике передай два поцелуя, а если успеешь, то и напиши.
Твой Михаил.
М.А. Булгаков - Н.А. Булгакову [813]
813
Письма.
Москва, 15.VII.37
Дорогой Коля!
Я в полном недоумении и беспокойстве. После твоей телеграммы, полученной 7.IV.37 г. «Documents recue attendez lettre Nicolas» [814] из Парижа никаких известий, ни от тебя, ни из Soci'et'e. Я не знаю, что делается с «Зойкиной», что с авторским гонораром.
Твое молчание меня тревожит. Прошу тебя известить меня.
Целую тебя.
Твой Михаил.
814
Документы получены. Ждите письмо. Николай (франц.).
М.А. Булгаков — Я.Л. Леонтьеву [815]
17.III.(19)37
Житомир, Богунья.
Дача Тарасевича [816]
(В Москву)
Дорогие друзья,
здесь прелестно! И вот, радуясь солнцу, речке, акациям, липам, сладостному воздуху и надежде излечиться от утомления, и Люся и я нежно Вас целуем, а подробности тоже напишем.
815
Письма. Публикуется и датируется по автографу (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 27, л. З).
816
Каждое лето для Булгаковых было проблемой куда ехать? И каждый раз инициативу на себя брала Елена Сергеевна. На этот раз она решила увезти Михаила Афанасьевича подальше от Москвы, под Житомир. 1 июля 1937 г. она записала в дневнике: «Я поговорила со Степуном по телефону относительно нашего приезда. Он ответил, что его бы это очень обрадовало, он постарается наладить так, чтобы М. А. мог очень хорошо отдохнуть и работать». Запись 10 июля: «Решили ехать в Богунью на месяц — к Степунам. Так как денег не хватает, хочу спросить в долг...» А по возвращении из Богуньи Елена Сергеевна записала: «Вспоминаю Киев — какой чудесный радостный город! Мы были там всего 3 часа, поднялись на Владимирскую горку — мое любимое место».
Ваш М. Булгаков.
1. Б.В. Асафьев - М.А. Булгакову
10/VII/1936. Поленово
(Дом отдыха ГАБТ)
Дорогой Михаил Афанасьевич!
Сюда вчера приехал Мел[ик]-Пашаев [818] и сообщил мне радостную весть: Вы кончили «Минина» [819] . Разрешите, поэтому, Вас от души поздравить и приветствовать, 11-го, т[о] е[сть], завтра, сюда возвращается Мутных [820] и я сговорюсь с ним, как наладить нашу встречу. Не терпится!..
817
Эти письма М.А. Булгакова хранятся в отделе рукописей Института русской литературы АН СССР, ф. 369, ед. хр. 306. Письма Б.В. Асафьева хранятся там же, ед. хр. 348.
Переписка Б.В. Асафьева с М.А. Булгаковым впервые опубликована в книге «Музыка России», вып. 3, «Советский композитор», М., 1980. Публикация и комментарии А. Павлова-Арбенина.
Асафьев Борис Владимирович (1884—1949) — русский советский композитор, музыкальный критик, академик АН СССР, народный артист СССР. Окончил историко-филологический факультет Петербургского университета (1908) и Петербургскую консерваторию по классу композиции (1910). Свою трудовую деятельность начал как концертмейстер балета в Мариинском театре. Как музыкальный критик под псевдонимом Игорь Глебов начал выступать в популярных газетах и журналах. С 1925 г. — профессор Ленинградской консерватории. На Первом Всесоюзном съезде советских композиторов был избран председателем Союза композиторов СССР (1948). Специалисты подсчитали, что за свою творческую жизнь Борис Асафьев написал 28 балетов, 4 симфонии, музыку к драматическим спектаклям, большое количество романсов и камерно-инструментальных произведений, 11 опер, в том числе и оперу «Минин и Пожарский».
«Опера „Минин и Пожарский“ (в 4 действиях 9 картинах) написана мною по заданию Всесоюзного комитета по делам искусств и Государственного академического ордена Ленина Большого театра СССР. Либретто М.А. Булгакова. Основная тема: защита родины, основной канвой сценария является возникновение и продвижение народного нижегородского ополчения и изгнание поляков-интервентов из Кремля (1612). Музыка оперы песенно-напевная, стремится воссоздать в реалистических массовых сценах через широко развитые хоровые ансамбли ряд картин могучего народного патриотического подъема», — писал Б.В. Асафьев в автокомментарии к опере.
Замысел оперы возник как результат драматического стечения обстоятельств. А все началось со статьи в «Правде», в которой подвергнут был полному разгрому спектакль «Мольер» в Художественном театре. Спектакль, как мы уже знаем, сняли, и М.А. Булгаков был раздавлен этой неудачей. Но вот перед нами письмо О.С. Бокшанской, сестры Е.С. Булгаковой и секретаря Немировича-Данченко, которое кое-что объясняет в развитии дальнейших событий: «...Владимир Иванович, совсем по секрету, потому я знаю, что М.А. Булгаков оторвал бы мне голову, если бы узнал, что я без его ведома и спроса рассказываю о нем. Сегодня утром он вызывался к Керженцеву, пробыл у него полтора часа. После этого он был в театре, сказал мне об этом факте, а когда я спросила, о чем был разговор, то он ответил, что дело шло о будущей работе, что он еще весь под впечатлением множества мыслей, что он „даже жене еще не успел рассказать“ и т. п. Словом, впечатление у меня такое, что ему хотели дать понять, что унывать от статьи он не должен и что от него ждут дальнейшей работы. Я его спросила: что ж, это был „социальный заказ“? Но точного определения, что это было, я так и не получила. Сказал он мне об этом свидании случайно, потому что Керженцев просил его позвонить ему через какой-то срок, а телефона керженцевского он не знает. Вот он за ним и пришел ко мне. Возможно, что дальше Михаил Афанасьевич и не будет делать из этого секрета, но вначале он всегда „засекречивает“ свои мысли и поступки».
Осенью 1936 года М.А. Булгаков твердо решил перейти в Большой театр либреттистом. П. Керженцев, естественно, этот переход согласовал с С. Самосудом, главным дирижером Большого театра. Незадолго до этих событий из Ленинграда в Москву приехал Б.В. Астафьев, побывал за кулисами Большого театра. Вместе с Самосудом осматривая хозяйство Большого театра, помог установить, что значившийся занавес как «Въезд Михаила Романова в Кремль» вовсе таковым не является: на занавесе изображен «Въезд князя Дмитрия Пожарского и Козьмы Минина-Сухорука в Кремль».
— Вот превосходный сюжет для оперы, — добавил при этом Асафьев.
Самосуд же искал тему для героико-патриотического спектакля, в котором возникла острая нужда.
Так возникла тема оперы, так возникло творческое содружество М.А. Булгакова и Б.В. Асафьева.
Но эту оперу не суждено было поставить в Большом театре, хотя авторы ее своевременно представили и либретто, и клавир.
Договор с М.А. Булгаковым и с Б.В. Асафьевым был заключен в июне 1936 г., через полгода опера должна быть готова. И работа началась, переписка между соавторами подробно передает некоторые ее этапы. 17 ноября 1936 г. Асафьев сообщает своему другу юности Н.Я. Мясковскому: «Оперой я очень доволен и так ею дорожу, что жалко расставаться и пускать на рынок. Написав ее одним взмахом, как обычно без рояля, я чувствовал необычную радость с точки зрения технической: все, что хочу, умею делать. Кроме того, сила эмоций и качество музыки (в смысле еще большего самовыявления) повысилась в сравнении с „Партизанами“. В общем, как музыкант, я ощущаю себя в росте».
Вскоре после завершения работы над оперой состоялось ее обсуждение руководителями Комитета по делам искусств и Большого театра, высказано было немало справедливых замечаний, и прежде всего, как писал Керженцев, «текста и музыки было пока маловато (чистой музыки, без антрактов только около часу с небольшим)». Вторичное обсуждение оперы Керженцев намечает на середину марта 1937 г., «если успеете все дописать».
А в мае 1937 г. в театре родилась идея поставить «Ивана Сусанина» в новой редакции. Подготовка текста была поручена поэту Сергею Городецкому. Постановка двух опер на родственные темы одновременно в одном и том же театре — дело невозможное. И в сентябре 1937 г. Асафьев пишет П. Керженцеву, что если верны слухи о возобновлении «Ивана Сусанина», то продолжать работу над «Мининым и Пожарским» нет смысла. 7 октября Керженцев подробно разъясняет позицию Комитета по делам искусств: «Вопрос
20 декабря 1937 г. П. Керженцев вновь возвращается к проблематике «Минина и Пожарского» и адресует свое письмо Булгакову, Асафьеву и Самосуду: «Моя тема снова „Минин и Пожарский“. На днях я еще раз имел возможность беседовать об этом с руководящими товарищами (по их инициативе). Меня спросили, как подвигается опера. Думаю, это даст Вам новый толчок, чтобы работать над „Мининым и Пожарским“. На днях я имел длительную беседу с Булгаковым, указав ему, что именно либретто требует дополнения и развертывания.
Основное — это более широко и полно дать образ Минина, как героического народного вождя, дорисовать образ Пожарского, как доблестного честного воина, дать более развернутые и осложненные характеристики другим действующим лицам, более развернуто дать массу. Создать некоторые, не то что конфликты, но какое-то осложнение и разногласие в позициях Пожарского и Минина в Костроме. Например, что Пожарский несколько осторожен, требует выжидания в Костроме, чтобы подтянуть силы, а Минин более политически прозорлив, требует быстрейшего наступления на Москву, учитывая, что силы Ополчения пополнятся в процессе похода на Москву, и сознавая важность быстрого военного удара...»
П. Керженцев напоминает авторам, что в опере нет еще такой арии, которая бы хоть чем-то напоминала такие арии, как ария князя Игоря. «Я указал Булгакову, — продолжает Керженцев свое письмо, — что в пьесе „Козьма Минин“ Островского есть подобный монолог, где много хорошего, что можно позаимствовать. Вот над этой арией я прошу особенно поработать. Это должно быть кульминацией. Думаю, что можно вставить ее в самом начале Новгородских сцен до веча... Я еще раз перечитал либретто Булгакова и считаю, что в основном оно не плохое, но еще схематично и требует значительной доработки. Ведь размер оперы пока что получился маленький... Я сообщил руководящим товарищам, что работа над „Мининым и Пожарским“ у нас несколько отложилась из-за восстановления новой редакции „Ивана Сусанина“...»
818
Мелик-Пашаев Александр Шамильевич (1905—1964) — выдающийся советский дирижер, с 1931 г. работал в Большом театре СССР, друг М.А. Булгакова.
819
В июле М.А. Булгаков завершил первый вариант либретто оперы «Минин и Пожарский».
820
Мутных Владимир Иванович — в те годы директор ГАБТа СССР.
Я здесь с 24.VI. Дней шесть отдыхал, а потом попытался залпом осилить эскизы «К[авказского] пленника» [821] , но чуть просчитался: очевидно, годы не позволяют работать по десять — двенадцать часов! Во всяком случае, к 15.VII собираюсь «Пл[енника]» кончить и тогда сразу начну думать над «Мининым», ибо в успех этого дела глубоко верю и увлечен пламенно. Привет В[ашей] супруге. Крепко жму Вам руку и еще, и еще раз сердечно поздравляю. Всего Вам доброго.
Б. Асафьев
821
В это время Б.В. Асафьев завершал работу над клавиром балета «Кавказский пленник».
2. Б.В. Асафьев - М.А. Булгакову
23.VII.1936 (Ленинград)
Дорогой Михаил Афанасьевич!
Простите, что я уехал, не повидав Вас и не позвонив Вам. Я чувствовал себя очень плохо в Москве, и еще когда был у Вас вечером — еле-еле справлялся с собой, чтобы не выдать мучавшей меня невралгии и неладностей с сердцем.
Пишу Вам, чтобы еще раз сказать Вам, что я искренне взволнован и всколыхнут Вашим либретто. Вы не должны ни нервничать, ни тревожиться. Я буду писать оперу, дайте только отдышаться и дайте некоторое время еще и еще крепко подумать над В[ашим] текстом в связи с муз[ыкальным] действием, т[о] е[сть] четко прощупать это действие. Обо всех своих соображениях буду Вам писать. Не сердитесь, если буду надоедать.
Умоляю, не терзайте себя. Если б я знал, как Вас успокоить! Уверяю Вас, в моей жизни бывали «состояния», к[отор]ые дают мне право сопереживать и сочувствовать Вам: ведь я тоже одиночка. Композиторы меня не признают [... ] Музыковеды, в большинстве случаев, тоже. Но я знаю, что если бы только здоровье, — все остальное я вырву у жизни. Поэтому, прежде всего, берегите себя и отдыхайте. Привет супруге. Всего, всего Вам доброго.
Б.Асафьев
3. Б.В. Асафьев - М.А. Булгакову
Телеграмма
[17.Х.1936]
Вчера шестнадцатого кончил нашу оперу приветы.
Асафьев
4. М.А. Булгаков— Б.В. Асафьеву
Телеграмма
17.Х.1936
Радуюсь горячо приветствую хочу услышать.
Булгаков
5. Б.В. Асафьев - М.А. Булгакову
12.XII.1936
Дорогой Михаил Афанасьевич!
Спасибо за приезд, за чуткость. Но сперва о Мордве. Пока из моих изысканий по этой части ничего не вышло. В занятной книжке Чичагова [822] (Жизнь кн[язя] Пож[арского], келаря Палиц[ына] и гражд[анина] Минина) сказано, что в Юрьевце Поволгском соединились с армией татары, зависевшие от России, но неясно, что это за татары. У Платонова [823] сказано, что бездомные смольняне, вязьмичи и дорогобужцы, лишившись поместий в своей области, желали получить земли в Арзамасском уезде, но и оттуда были выгнаны мордвою! В любопытных Очерках Мордвы Мельникова [824] много сведений о восстаниях мордвы, но как раз на годы 1611—1612 от таковых восстаний ничего не приходится: мордву, по-видимому, усмирили крепко в 1609 г.! Очерка Мельникова [825] Ниж[ний] Новгород и нижегородцы в смутн(ое) время я еще не достал, но думаю, что там вряд ли фигурирует мордва. Достал я еще занятную книжечку И. Беляева [826] : О русском войске в царств[ование] Мих[аила] Фед[оровича], думаю что там найдется кое-что о составе армий и ополчений до Романовых И кое-что интересное нашлось, но не по части инородцев (кроме татар: о последних говорится в разрядах о коннице, в которую входили Новокрещены, Мурзы и князья Татарские!). Вот пока и все. Думаю, что нижегородскому ополчению и целям объединения государства мордва не могла сочувствовать и вряд ли входила в состав ополчения. Вытащить ее на оперную сцену будет поэтому трудновато. Но на самый крайний случай несколькими приволжско-инородческими напевами я обладаю. Куда только их вклеить? Они зазвучат пятном всюду. Разве только, если самим нам придумать сцену в стане русского ополчения?! Но, боюсь, длинноты!.. Словом, как видите, с Мордвой плохо.
822
Чичагов Никифор Петрович (17?—1855) — русский писатель и историк. Работая над оперой «Минин и Пожарский», Б. Асафьев пользовался его книгой «Жизнь князя Пожарского, келаря Палицына и гражданина Минина» СПБ., 1848.
823
Платонов Сергей Федорович (1860-1933) — русский историк, академик АН СССР, окончил Петербургский университет в 1882 г., с 1899 г. профессор этого университета. С. Ф. Платонов много лет изучал события русской истории XVI—XVII вв., особенно так называемое время «Смуты». Автор «Статей по русской истории» и «Лекций по русской истории», а также книг о Борисе Годунове и Иване Грозном.
824
Мельников Павел Иванович (псевдоним — Андрей Печерский) (1818—1883) — русский писатель. Родился в дворянской семье. Окончил словесный факультет Казанского университета. Автор романов «В лесах» и «На горах». Имеет многочисленные очерки по этнографии, по истории мордовского и других народов, расселенных в России.
825
Мельников Андрей Павлович (1855—1930) — археолог, историк, сын П.И. Мельникова. Б.В. Асафьев заинтересовался его книгой «К трехсотлетию Смутного времени...», М., 1911.
826
Беляев Иван Дмитриевич (1810—1873) — русский историк. Родился в семье священника. В 1833 г. окончил Московский университет. С 1852 г. — профессор истории права Московского университета. Автор трудов по истории русского крестьянства, права, хозяйства, быта, военного дела, летописания в России. Наиболее значительный его труд — «Крестьяне на Руси». Б.В. Асафьева привлекла его книга «О русском войске в царствование Михаила Федоровича и после его до преобразований, сделанных Петром Великим» (М., 1846).