Том 11. Монти Бодкин и другие
Шрифт:
— Слышь, Монти, — гулко прозвучало из ванной, — даже не знаю, как тебе сказать, но боюсь, я — из лучших побуждений — малость не рассчитал…
— Что?
— Да, — продолжал тот же потусторонний голос, — я малость не рассчитал. Видишь ли, я думал, что вы поссорились с Гертрудой из-за того, что она считает тебя размазней. А когда девушка считает парня размазней, есть только один способ разубедить ее в этом: показать, что он имеет успех у противоположного пола — пусть себе думает, что на самом деле оного-го! Короче, как ты выразился, мотылек, причем далеко не последний.
Монти усмехнулся. Любопытная идея и, право слово, в ней что-то есть.
— Понимаю, на что ты намекаешь. Довольно оригинально. Но я рад, что ты не успел сказать этого Гертруде.
В ванной наступило молчание. Затем Реджи заговорил голосом кающегося чревовещателя:
— Думаю, ты не уловил сути. Если бы ты слушал меня внимательнее, ты бы понял. Я сказал ей.
— Что?!
— Именно это я ей и сказал, и теперь понимаю, почему у нее был задумчивый вид, когда я уходил. Сосредоточенный такой. Понимаешь, я хотел представить тебя в лучшем виде и, боюсь, переусердствовал. Я высказался прямо и без обиняков. Если быть точным, я сказал ей: она ошибается, считая тебя размазней, на самом деле ты парень не промах, у тебя в запасе как минимум три девицы, причем ты ухитряешься внушить каждой из них, будто она единственная и неповторимая.
Тут говорящий уронил в раковину что-то вроде пузырька с полосканием. Звон разбитого стекла заглушил все остальные звуки, и только когда стихло эхо, Монти убедился, что он в комнате не один.
Прямо по центру стояла молодая дама из соседней каюты.
Глава XI
Честно говоря, в первый момент личного знакомства с этой, если можно так выразиться, легендарной личностью Монти Бодкин не сумел поддержать ту самую репутацию, о создании которой так заботился его приятель Реджи Теннисон. Ничто не выдавало в нем современного Казанову; он, правда, дернулся, но на этом основании трудно было отнести его к классу порхающих.
А он действительно дернулся. К моменту непрошеного вторжения он и так еле стоял на ногах, а при виде девицы так резко отпрянул, что набил шишку о деревянную рамку объявления, висевшего на стене (те пассажиры, в планы которых не входило идти ко дну, могли узнать из него о правилах пользования спасательным жилетом).
Сделал он это не потому, что у него были пробелы по части этикета. Большинство людей, видевших прекрасную Фуксию только на экране, точно так же реагировали, узрев ее, так сказать, воочию.
В основном из-за ее волос. И еще из-за того, что на экране она казалась нежной и томной, хотя вне экрана была энергичной и подвижной. В частной жизни мисс Флокс меняла негу и томность на непринужденную игривость типа «детям до шестнадцати…», которая выражалась внешне — в очаровательной манящей улыбке, а внутренне и по сути — в привычке держать в корзинке крокодила и приглашать незнакомых людей открыть крышку.
Но в основном, как мы сказали, именно ее волосы приводили встречных в состояние тихого шока. Казавшиеся с экрана пристойно светлыми, при непосредственном наблюдении они оказывались ослепительно рыжими. Казалось, она обмакнула голову в закат, и это, в сочетании с большими сияющими глазами и самоуверенным выражением лица, присущим большинству кинодив, обычно действовало на новичка сокрушительно. Монти, например, чувствовал себя так, словно его только что переехал автомобиль с включенными фарами.
Он стоял, разинув рот, а мисс Флокс, понимая, что произвела впечатление, улыбнулась своей блистательной улыбкой и тотчас же вступила
— Доктор Ливингстон, я полагаю? [38] Однако вы сильно изменились. А если нет, — полюбопытствовала она, — тогда кто?
На этот вопрос Монти смог ответить. Хотя он в последнее время плоховато соображал, но имя свое он все-таки помнил.
— Моя фамилия Бодкин.
— А моя — Флокс
— Как поживаете?
38
Доктор Ливингстон, я полагаю? — С такими словами обратился к знаменитому исследователю Африки Дэвиду Ливингстону (1813–1873) журналист Генри Мортон Стэнли (1841–1904), которого отрядили на поиски великого путешественника. Встреча состоялась в 1871 г. в африканской деревушке близ озера Танганьика.
— Спасибо, хорошо, — с готовностью поддержала разговор соседка. — Скриплю помаленьку. А что вы тут делаете?
— То есть?..
— Это же его каюта? Амброза Теннисона.
— Вообще-то нет.
— Значит, список пассажиров нагло врет. Кому же тогда принадлежит этот дивный интерьер?
— Ну, мне.
— Вам?
— Ну да.
Она округлила глаза:
— А не Амброзу?
— Нет.
Посетительнице почему-то стало смешно — она буквально корчилась от смеха.
— Послушайте, молодой человек, — выговорила она наконец, вытирая глаза. — У меня для вас сюрприз. Большой. Вы еще не принимали ванну? Потому что…
Монти вздрогнул:
— Я видел.
— Видели?
— Да.
— То, что я написала на стене?
— Да.
— Правда смешно? Это я губной помадой.
— Знаю. Несмываемой.
— Разве? — полюбопытствовала Фуксия. — Вот не знала.
— Так сказал Альберт Пизмарч.
— Кто это?
— Местный стюард.
— А, этот тип? Испугался моего крокодильчика.
— Об этом он тоже рассказывал.
Фуксия Флокс обдумала вопрос в свете новой информации:
— Значит, несмываемая? Так-так. Каждый раз, сидя в ванне, будете вспоминать обо мне.
— Буду, — честно сказал Монти.
— Что-то радости не вижу.
— Дело в том…
— Ладно. Понимаю. Ну так вот, простите. Большего от девушки ведь не требуется, правда? Я это сделала под влиянием минуты. Для старого перца Теннисона. Вы ведь его не знаете?
— Да нет, знаю.
— Откуда?
— По Оксфорду.
— А, понимаю. Вот это человек, да?
— В общем-то да.
— Мы с ним помолвлены.
— Да.
— А раз мы помолвлены, то мне казалось, я имею полное право… Но постойте, я что-то не пойму сценария. Почему здесь вы, а не Амброз? В списке пассажиров черным по белому написано: «А. Теннисон».
— «Р. Теннисон».
— Сама знаю. Но это опечатка. Реджи Теннисона на борту нет.
— Есть.
— Что?!
— Да. На самом деле…
Монти смотрел на дверь ванной. Сейчас она была закрыта. Даже если и так, подумал он, Реджи должен был услышать их голоса — странно, что он не показывается.
Объяснение было простым. Реджи действительно услыхал женский голос, но подумал, что это его двоюродная сестра Гертруда. После того, что он ей наговорил, следовало ожидать, что она не замедлит установить контакт с Монти. А встречаться с Гертрудой ему не очень-то хотелось — нужно будет придумывать объяснения и как-то изворачиваться; так что он решил по возможности оттянуть момент встречи.