Том 11. Монти Бодкин и другие
Шрифт:
— Одну минуту, мисс, только скажу то, что я хотел сказать. Касательно вашего крокодила. Известно ли вам, что рептилия со скоростью в несколько узлов шлепает по коридору и в любую минуту может довести до обморока особо нервных пассажиров?
— Вы что, не закрыли корзинку? — горестно вскричала Фуксия Флокс.
— Нет, мисс. Отвечаю на ваш вопрос: я не закрыл корзинку. Когда мне велят открыть плетеную корзинку и я обнаруживаю в ней молодого крокодила, который норовит отхватить мне полпальца, я не спешу закрывать крышку. Он сейчас,
Перспектива избавиться таким образом от Фуксии порадовала Монти. Не то чтобы ему так уж хотелось остаться наедине с Гертрудой, но, несомненно, ситуация бы несколько упростилась, если бы эти рыжие волосы не маячили перед взором любимой девушки.
— Пизмарч прав, — заметил он. — Вам надо немедленно его найти. Не дело, когда крокодилы рыщут по палубе. Это может не понравиться Фляге, правильно, Пизмарч?
— Данный случай, — холодно заметил Пизмарч, — вряд ли относится к компетенции Фляги.
— Тогда Чудилы.
— И не к компетенции Чудилы. Это, скорее, касается Джимми Первого.
— Мы же не хотим огорчать Джимми Первого, правда? — воскликнул Монти. — На вашем месте я бы прямо сейчас пошел за ним.
Фуксия Флокс направилась к двери, бормоча сквозь зубы странные слова, принятые у обитателей Беверли Хиллз.
— Удивительно, как это люди не закрывают крышек, — бросила она на ходу.
— Вы не совсем меня поняли, мисс, — настаивал Альберт Пизмарч, провожая ее к выходу. — Осмелюсь сказать, вы не способны до конца понять мою точку зрения. Закрыв крышку, я бы приблизил руку к железным зубам рептилии чуть больше, чем мне бы хотелось. Посудите сами, мисс…
Голос его растаял вдали, и Монти понял, что комиссия из двух персон, которую образовали они с Гертрудой, готова начать заседание.
Он призвал на помощь все свое мужество. Дело и впрямь было провальное, это следовало сразу признать. Бодкины, со времен знаменитого крестоносца сэра Фарамона де Бодкэна, внесли вклад в суровую историю Острова, идя на риск, которого их страховые компании ни за что бы не одобрили, но ни один из них, казалось Монти, не попадал в такую сложную ситуацию, в какой находился сейчас их представитель из двадцатого века. Что такое удар сарацинского копья или пуля в ногу в сравнении с перспективой потерять счастье всей жизни?
Взгляд Гертруды был холоден, губы поджаты. По всему было видно, за это время она много думала о бабочках.
— Итак? — произнесла она.
Монти прокашлялся и еще раз облизал пересохшие губы.
— Это, — сказал он, — мисс Флокс.
— Знаю. Ты нас успел познакомить.
— Ну да. Успел. Да. Она немного разочаровывает, ты не находишь?
— В каком смысле?
— Вне экрана. Не так хороша, как можно было ожидать.
— По-твоему, некрасива?
— Нет-нет. Ни в коем случае! Что ты! Как раз наоборот.
— Да? —
Он еще раз облизнул губы.
— Ты, наверно, удивилась, — сказал он, — застав ее здесь.
— Да.
— И наверняка подумала: что она здесь делает?
— Я видела, что она делает. Позволяет гладить себя по голове.
— Ну да, ну да, — торопливо проговорил Монти. — То есть это не совсем так. Ты не понимаешь, что я имею в виду. Я хочу сказать, ты, конечно, подумала: зачем она пришла сюда? Я тебе объясняю. И не гладил я се по голове, а только поглаживал. Она пришла сюда для того, чтобы увидеться с Амброзом.
— С Амброзом?
— С Амброзом. Твоим двоюродным братом Амброзом. Вот зачем она пришла сюда. Увидеть его. Понимаешь, она хотела видеть Амброза — она думала, это его номер.
— Да?
— Очевидно, в списке пассажиров какая-то ошибка.
— Да?
— Да. Ошибка.
— А зачем ей понадобился Амброз?
— Как, зачем? Они помолвлены.
— Помолвлены?
— А ты не знала? Думаю, они это не афишируют, как и мы. Немногие, — продолжал Монти, — знают о нашей помолвке.
— Думаю, в нашем случае не о чем и знать.
— Гертруда!
— Я пытаюсь понять. Я застаю тебя здесь, ты гладишь по голове какую-то женщину…
— Не глажу. Поглаживаю. Каждый порядочный человек на моем месте сделал бы то же самое. Она так убивалась, бедняжка, они с Амброзом поссорились. А все Реджи, осел такой.
— Реджи?
Какая-то светлая мысль блеснула в голове Монти, как первый луч весны. В ушах у него зазвенело, и каюта осветилась радостным светом. Ощущение было ему незнакомо, но на самом деле на него нашло озарение. По-видимому, упоминание о Реджи принесло с собой поток света, озарившего тернистый путь, по которому он пока что пробирался впотьмах.
Впервые с тех пор, как она вошла в комнату, все показалось ему не так плохо. Голос его, когда он заговорил, звучал по-новому, строго и уверенно.
Он заговорил, и в голосе его прозвучала странная, незнакомая нотка уверенности.
— Реджи, — сказал он, — повел себя очень плохо. Я как раз собирался зайти к тебе и рассказать. Хочу поговорить с тобой насчет Реджи.
— Нет, это я пришла к тебе поговорить о Реджи.
— Правда? Значит, ты слышала? Про него, про Амброза и про мисс Флокс?
— О чем это ты?
На лице Монти появилось почти пизмарчевское суровое выражение.
— Думаю, — сказал он, добавляя в голос еще больше металла, — что ты должна поговорить с Реджи. Или кто-нибудь еще должен. Я хочу сказать, может быть, такие вещи кажутся ему забавными, но, как я уже говорил, они не всегда уместны. Лично я ненавижу розыгрыши. И не вижу в них ничего смешного.
— О чем это ты? Я не понимаю.
— О том, что Реджи натворил. Он не понимает одного — конечно, по беспечности, — но он не понимает одного…