Том 12. Лорд Дройтвич и другие
Шрифт:
— Ну? Видал? — торжествовал Генри.
— Г-гав, г-гав, г-гав! — гавкнул попугай.
— Гав, гав, гав! — подбрехнул пес, неожиданно вернувшийся на место действия, продолжив спор с того самого момента, где оборвал его.
Эффект этого лая оказался катастрофическим. И всегда-то нервная птица совершенно утратила безмятежность, свойственную аристократам-попугаям высшего порядка. Нервы Билла дрогнули и, как всегда при подобных обстоятельствах, первый его порыв был цапать направо-налево. Он и цапнул за палец Генри (которому любой посочувствует), и тот с громким воплем отскочил.
— С тебя — полпинты, — заметил Эрб, считавший, что дело — на первом плане.
В быстрой череде событий наступило затишье. Пес, тихонько что-то урча, опять
Генри, вынув изо рта палец, напряженно попросил:
— А ну-ка, Эрб, одолжи мне свою палку!
Эрб молча протянул другу свою неразлучную и увесистую спутницу. Генри, совершенно не походивший на прежнего добряка, стал яростно тыкать палкой между прутьями ограды. Попугай Билл, охваченный паникой и желающий одного — снова очутиться в своей уютной клетке, пронзительно заверещал, взывая о помощи. А Фредди Рук, выбежавший из-за угла вместе с Джилл, замер на месте, побледнел и закричал:
— О, Господи!
Выполняя обещание, данное накануне Дэреку, Фредди сразу же после завтрака связался по телефону с Джилл и договорился увидеться днем на Овингтон-сквер. Явившись туда, он нашел Джилл с телеграммой в руке. Ее дядя Кристофер, понаслаждавшись морским воздухом в Брайтоне, возвращался дневным поездом, и Джилл предложила Фредди прогуляться вместе на вокзал Виктория, забрать дядю Криса и довезти его домой. Фредди, собиравшийся завести разговор наедине, включающий братскую лекцию о вреде неуемности, поупирался, но наконец сдался. И они отправились на вокзал. Путь их лежал через Добени-стрит, и они свернули за угол как раз после коварного нападения попугая на ни в чем неповинного Генри. Вопли попугая Билла, такие жалобные, полные страдания, заставили их остановиться.
— Что это? — вскричала Джилл.
— Убивают, похоже, кого-то!
— Чепуха!
— Ну, знаешь ли, не знаю. На таких улицах ребята круглые сутки кого-то убивают.
Чуть дальше они увидели двоих мужчин и поуспокоились: никто не может смотреть так равнодушно и рассеянно, как Эрб, если у него на глазах происходит убийство.
— Да это птица!
— Ну да, старый славный попугайчик! Видишь? Вон за оградой.
Жаркая волна ярости окатила Джилл. Каковы бы ни были ее недостатки, — а наша история уже показала, что девушка далека от совершенства, но имелось у нее, однако, одно превосходное качество — любовь к животным и жгучая ненависть к тем, кто обижает их. Три, по меньшей мере, ломовых извозчика ходили по Лондону с пылающими ушами после того, как она отчитала их за жестокое обращение с безропотными лошадьми. С зоологической точки зрения, животным попугай Билл не являлся. Но для Джилл он тоже считался животным, и она помчалась по Добени-стрит ему на выручку.
Фредди в шляпе, щегольских брюках и гамашах — все как и положено лондонскому моднику, несчастно трусил следом — жалкий, удрученный, уныло понимая, что выглядит не самым достойным образом, поспешая на такой скорости. Но Джилл мчалась сломя голову, и Фредди, придерживая шляпу рукой в красивой перчатке, старался не отставать по мере сил.
Прибыв на поле битвы, Джилл остановилась и окинула Генри гневным взглядом. Мы, которые видели Генри в спокойные его моменты и знаем, какой он добрый малый, понимаем — обидели скорее его, чем он. Если в нас есть хоть капля справедливости, мы станем целиком на сторону Генри. В стычке с попугаем Биллом вся правота, безусловно, на стороне этого доброго малого. Его попытки — такие мягкосердечные — завязать с птичкой дружбу отвергли. Его здорово цапнули за руку. А вдобавок — он проиграл полпинты пива Эрбу! Если мы судьи беспристрастные, то нет у нас иного выбора, как только пожелать Генри всяческой удачи и благословить добиваться ее. Но Джилл, не видевшая начальных
Девушка повернулась к подоспевшему Фредди, на ходу размышлявшему: и почему, черт дери, именно с ним из всех шести миллионов жителей столицы приключилось такое?
— Фредди! Заставь его прекратить!
— Э, послушай-ка, ну, знаешь ли, ну что это такое?
— Да разве ты не видишь — он делает бедненькой птичке больно? Пусть перестанет! Зверь! — кинула она Генри (за которого у нас просто сердце кровью обливается), когда тот снова ткнул палкой в противника.
Фредди нехотя подступил к Генри и постукал того по плечу. Фредди принадлежал к тем парням, в ком глубоко сидит убежденность, что переговоры такого рода следует начинать не иначе, как похлопав другого по плечу.
— Послушай-ка, знаешь ли, нельзя делать такого, видишь ли! — промямлил Фредди.
— А ты кто такой? — Повернул к нему багровое лицо Генри.
Эта атака с тыла вдобавок ко всем прочим неприятностям доконала его.
— Ну… — Фредди заколебался, — дать, что ли, ему свою визитную карточку? Нет, сейчас, пожалуй, глуповато. — В общем, моя фамилия Рук…
— А кто, интересно, — развил свою мысль Генри, — звал тебя сюда, а? На фиг мне твоя отвратная физия!
— Ну, если вы ставите вопрос так…
— Ходят тут, путаются под ногами, — пожаловался Генри всей вселенной разом, — суются, куда не просят, болтаются тут… Да я, — перебил он сам себя внезапно в порыве красноречия, — я могу сжевать таких двоих, к чаю! Белые гетры он напялил! Хо!
Тут Эрб, до сих пор в разговор не вступавший, заметил «Ага!» и сплюнул на обочину. Именно эту речь, сказал бы наблюдатель, Эрб вполне одобрил. Ловкий выпад, решил он.
— Гетры на нем белые, — продолжил Генри, на чью впечатлительную душу эта деталь костюма произвела, очевидно, неизгладимое впечатление. — А я чихал! Физию свою он мне сует! Птичка меня за палец цапанула. Вот он, палец-то, коли не веришь! И я желаю свернуть ей ее поганую шею, и никакие придурки в белых гетрах мне не указ. Так что тащи свои гетры домой да отдай своей старухе, пускай она тебе их на обед сварит!
Излив душевные муки, опасным грузом лежавшие на сердце, Генри вновь с силой ткнул палкой сквозь прутья ограды.
К нему стремглав метнулась Джилл. Она всегда считала: если хотите, чтобы дело сделали хорошо, делайте его сами! За помощью к Фредди она обратилась лишь для проформы, с самого начала чувствуя, что Фредди — трость надломленная, [25] что и оправдалось. Фредди надеялся на магию слов, но речи его лишились всякой магии из-за того, что он щеголял в белых гетрах. Генри же, совершенно очевидно, принадлежал к некоей лиге или обществу, главная цель которого сводилась к их уничтожению. Джилл понимала, что предоставлять другу ведение боевых действий — затея бестолковая. Делать все придется ей самой. Она ухватилась за палку и вырвала ее у Генри.
25
трость надломленная — см. Мтф 11:7; Ис 42:3.
— Г-гав, г-гав, г-гав! — тявкнул попугай Билл.
Любой беспристрастный слушатель расслышал бы в его тявканье премерзостный отзвук сарказма, что больно ужалило Генри. Обычно он был не из тех, кто прибегает к рукоприкладству в спорах со слабым полом, — ну, разве что стукнет по голове свою половину, если требуют обстоятельства. Но теперь он отбросил главные принципы всей жизни и тигром кинулся на Джилл.
— Отдай палку!
— Не отдам!
— Э, послушай-ка, знаешь ли… — вмешался Фредди. Генри совсем потерял голову и снова кинулся на Джилл, а Джилл, глаз у которой был меткий, стукнула его палкой, попав точнехонько в висок.