Том 14. М-р Моллой и другие
Шрифт:
Уэнделл хотел это пресс-папье. Уэнделл стремился к нему всей душой и готов был заплатить высокую цену, если хозяин согласится расстаться со своим сокровищем..
Но вот согласится ли? Этот вопрос Уэнделл и задавал себе, сидя на парапете. Английские аристократы могут оскорбиться, если завести с ними разговор о деньгах. Одно неверное слово, и скажите «спасибо», если не получите в ответ холодное: «Неужели?» или еще более холодное: «Удивительно» вкупе с ледяным британским взглядом из-под вскинутых британских бровей.
Он, наверное, размышлял бы на эту тему бесконечно, если бы не услышал
— Привет, Уэнделл, — сказала она. — Что вы тут сидите, как канюк на камне?
Сравнение не очень понравилось Уэнделлу, но он довольно вежливо ответил, что думает, и спросил, чем она занималась.
— Хэнк показывал мне здешние места. Вам надо на них взглянуть. Вон за теми деревьями — озеро, большое, как в Центральном парке. Кто-то из предков вырыл. Наверное, стоило уйму денег.
— Скорее всего, это был знаменитый Красавчик Параден, — отвечал эрудированный Уэнделл. — Он прославился своей расточительностью.
— Вот и Хэнк так говорит.
Второй раз услышав это имя, Уэнделл вздрогнул.
— Вы не о мистере Парадене?
— О ком еще?
— Вы же не зовете его Хэнк?
— Зову. Я спросила разрешения. Мы оба согласились, что так приятнее, чем Генри.
— Вы хотите сказать, что настолько близко с ним сошлись?
— Не разлей вода.
— В таком случае, — сказал Уэнделл, — вы кое-что можете для меня сделать. Вчера вечером, когда мисс Мартин показывала мне дом…
Фраза осталась неоконченной. На террасу вышла Джейн.
Джейн была в отличном настроении. Ее страхи касательно американок рассеялись в первые пять минут после приезда Келли. Вдова покойного Теодора Стикли быстро сходилась с людьми.
— Всем привет, — сказала Джейн. — Я в деревню за табаком для Генри. Вам купить, мистер Стикни?
— Спасибо, я не курю. Раньше курил, но теперь бросил.
— Уэнделл ест сладости, — сказала Келли. — Он любит такие мягкие шоколадки.
— Хорошо, куплю. Хотите сходить в деревню, миссис Стикни?
— Зовите меня Келли.
— А можно?
— Иначе я обижусь. Далеко это?
— С милю.
— И с милю обратно. Ясно. Дойду с вами до дороги. Скажите, — спросила Келли, когда они отошли от дома, — вам нравится все время жить за городом? Я не ругаю деревню, здесь классно. Просто я подумала, вы здесь скучаете.
— Я тут в отпуске. А вообще я работаю в Лондоне. Секретаршей.
— Надо же! Я тоже работала секретаршей, прежде чем стать танцовщицей. И потом, когда растолстела и режиссеры меня больше не приглашали. Так я и познакомилась с Теодором.
— С Теодором?
— С моим покойным мужем. Контора, в которой я работала, отправила меня к нему писать под диктовку. Он был в свое время жутко известный и теперь писал воспоминания. И пороха в нем было еще ого-го. Знаете рисунки Питера Арно [103] в «Ньюйоркере»?
— Конечно.
— Вот и он такой был. Седые усы и уйма энергии. Я пришла к нему домой, и все завертелось. Недели не прошло, он уже предложил мне руку и сердце. Как сейчас помню тот день. У него как раз случилось несварение желудка. У него, у бедняжки,
103
Питер Арно (1904–1968), настоящее имя Кертис Арну Питере, американский карикатурист. Прославился в двадцатых годах серией карикатур в «Ньюйоркере», изображавшей городскую аристократию.
Она умолкла, вспоминая золотое прошлое.
— Расскажите еще, — попросила Джейн.
— Ясное дело, я ему врезала.
— Ясное дело.
— Пресс-папье. Странное совпадение, если вспомнить, что Уэнделл их собирает. Чудно, мне всегда казалось, хотя я знала одного, он собирал спичечные коробки. У него их были сотни, все разные. Бегал по городу, искал ресторанчики, в которых свои, фирменные. Я часто говорю, чего только на свете не бывает. Где я?
— Врезали мистеру Теодору Стикни пресс-папье.
— Ага. Говорят, Небеса хранят работающих девушек, и оно, наверное, так, но лучше и самой не плошать. Нельзя все заботы перекладывать на тех, кто наверху. Я засветила ему как следует, и он, потирая голову, объяснил, что я неправильно его поняла. Он ничего такого не хотел, а хотел, чтобы я вышла за него замуж и заботилась о нем на склоне лет. Сказал, что сразу угадал во мне отзывчивое женское сердце. Видите ли, в промежутках между диктовками я растирала ему животик, когда его особенно мучило пищеварение, и это склонило чашу весов, если вы меня понимаете.
— Отлично себе представляю.
— Мы обручились. Конечно, родственники, когда узнали, ходили на ушах, и я их не виню, потому что с их точки зрения я была не подарок, и они считали, что Теодор портит семейное… что там портят?
— Реноме?
— Да? Мне казалась, что реноме — это какая-то французская еда. В любом случае, они сказали, что он его ужасно портит. Ему, понятно, было хоть бы хны. Мы поженились через неделю в Маленькой Церковке За Углом, и жили очень счастливо, пока его не хватил удар. Бедный птенчик не мог отказать себе в икре и лобстерах, ну, и бренди подсобило. Однако до тех пор все было отлично. Некоторые хают семейную жизнь, а по мне так она в самый раз. Собираетесь замуж?
— Я помолвлена.
— С соседом?
— Нет, он живет в Лондоне.
— И чем занимается?
— Художник по интерьерам.
— Шутите!
— Нет, правда!
— Пошлите его к чертям.
— Что?!
— Пошлите его к чертям. Я однажды чуть не выскочила замуж за интерьерщика и знаю, о чем говорю. Последние люди.
Джейн рассмеялась.
— Мой брат тоже так говорит. Мне кажется, и Генри так думает, только не говорит из вежливости.
При упоминании Генри на лице Келли проступила задумчивость.