Том 14. Опасные игры. Ева

Чейз Джеймс Хедли

– Неужели это вы, мистер Фарстон?! – воскликнул он, приблизив лицо в проем опущенного мной бокового стекла. С полей его шляпы на мои руки потекли потоки воды. – Вы едете во Фри-Пойнт?

Я тоже узнал застигнутого ливнем в дороге мужчину.

– Привет, Том! – сказал я. – Смогу я прорваться?

– Думаю, что да. – Его лицо было от дождя и ветра цвета свежего мяса. – Дорога трудная. Будет лучше, если вы вернетесь.

Я включил зажигание.

– Я попробую прорваться. Дорогу не завалило?

– Два часа назад проехал большой «паккард». Обратно он не возвращался. Может быть, с ним все в порядке. Будьте очень внимательны и осторожны. Ветер на вершине просто дьявольский!

– Если проехал «паккард», я тоже проеду, – сказал я и, подняв ветровое стекло, тронулся.

Я сделал еще один крутой поворот, стараясь держаться как можно ближе к скале. Через несколько минут я очутился на узкой горной дороге, ведущей к Биг-Биэ-Лейк. Внезапно лес отступил назад, и, если бы не несколько валунов, вся остальная дорога к Биг-Биэ-Лейк была бы голой и открытой ветру. Как только я выехал из-под укрытия деревьев, на машину обрушился ветер. Я почувствовал, как ее встряхнуло. Задние колеса приподнялись на несколько дюймов над землей, потом снова опустились на дорогу. Я выругался. Если бы это произошло во время поворота, я наверняка сорвался бы в пропасть. Включив первую передачу, я снизил скорость. Дважды машина останавливалась под яростными порывами встречного ветра. И каждый раз глох мотор, и я должен был мгновенно принимать меры, чтобы не скатиться вниз. Нервы мои совершенно сдали. Дождь заливал

ветровое стекло, и я должен был вплотную прижиматься к стеклу, чтобы разглядеть, где я нахожусь. Оказалось, что я подъехал к гребню горы. Ширина дороги была не более 20 футов, и следующий поворот мне удалось совершить каким-то чудом, потому что ветер бросал машину из стороны в сторону, встряхивал ее и отрывал колеса от земли. После того как я сделал поворот, появилось какое-то укрытие и ветер стал ощущаться меньше. И, несмотря на то, что по крыше машины продолжал колотить дождь, у меня отлегло от сердца: я знал, что теперь дорога пойдет вниз и ветер будет мне не страшен. До Фри-Пойнта оставалось уже несколько миль, и, хотя я знал, что самая тяжелая часть моего путешествия закончена, я продолжал ехать очень осторожно. И не зря. Неожиданно фары моей машины осветили какой-то автомобиль. Я едва успел вовремя нажать на тормоза. Машину занесло, и в какое-то мгновение появилось неприятное чувство тошнота от мысли и ощущения, что машина соскользнет с дороги. Но пронесло и на этот раз, я только врезался бампером в багажник второй машины, и меня с силой бросило на рулевое колесо. Проклиная идиота, который оставил машину посредине дороги без сигнальных огней, я стоял на подножке своей машины, пытаясь рукой нащупать фонарь. Сверху на мою голову лились потоки воды. Прежде чем ступить на землю, я направил луч фонаря вниз, чтобы посмотреть, куда поставить ноги. Вода поднималась до колпаков колес, и, осветив стоящую на дороге машину лучем фонаря, я тут же понял, почему ее бросили здесь. Передние колеса были в воде, и, скорее всего, вода попала в карбюратор. Вместо дороги, которую я так хорошо знал, я увидел перед собой огромное озеро, протянувшееся на несколько миль. Я осторожно спустился с подножки машины – и мои ноги до колен погрузились в воду. Липкая грязь засосала ботинки, и я, разбрызгивая ее во все стороны, направился к брошенной машине. Дождь превратил мою шляпу в бесформенный гриб. Я с отвращением сорвал ее с головы и бросил в грязь. Добравшись до машины, я приник к ее стеклу. Машина была пуста, я влез на подножку, потом на капот, чтобы рассмотреть дорогу. При свете фонаря я увидел, что дороги больше не существует. Обломки деревьев, валуны и грязь совершенно скрыли ее из вида, образовав что-то вроде плотины. Машина оказалась «паккардом», и я решил, что именно о ней мне говорил Том. И вот я тоже оказался в таком положении, когда должен был оставить машину, так как дальше ехать не было никакой возможности. Мне оставалось только одно: идти пешком. Я вернулся к своей машине и вытащил рюкзак. Заперев дверцы машины, я прошел мимо «паккарда» и, шлепая по воде, потащился по джунглям из валунов и деревьев, которыми была завалена дорога. Как только я выбрался из воды, идти стало гораздо легче. Вскоре я поднялся на вершину горы и, посмотрев вниз на дорогу, обнаружил, что впереди препятствий больше нет. Спускаться вниз было гораздо труднее, и я едва не упал. Бросив рюкзак, я вцепился в корни деревьев, чтобы не скатиться вниз. Потом долго искал рюкзак. В конце концов я все-таки выбрался на дорогу. Теперь я неуклонно шел вперед и через десять минут стоял перед белыми воротами Фри-Пойнта. Идя по дорожке, ведущей к дому, я вдруг увидел, что в гостиной горит свет. Решив, что в доме у меня устроился водитель «паккарда», я ужасно разозлился. Как он пробрался в чужой дом? Осторожно приблизившись к дому и стараясь посмотреть на незваного гостя прежде, чем он увидит меня, я взошел на крыльцо, поставил на пол рюкзак, стянул с себя насквозь промокший плащ и швырнул его на деревянную скамейку. Потом я бесшумно подошел к окну и заглянул в освещенную комнату. Незнакомец разжег камин, и отсветы пламени веселыми бликами отражались на стенах. Комната была пуста. Но пока я стоял, раздумывая, входить или нет, из кухни вышел мужчина, в руках у которого была моя собственная бутылка виски, два стакана и сифон. Я с интересом посмотрел на гостя. Он был маленького роста, но с мощными плечами и широкой грудью. У него были холодные голубые глаза и самые длинные руки, которые мне приходилось когда-либо видеть у существа более цивилизованного, чем орангутанг. С первого же взгляда я возненавидел этого мужчину. Стоя перед камином, он наливал в стакан виски. Один стакан поставил на камин, другой поднес ко рту и с видом знатока, словно сомневаясь в его качестве, попробовал виски. Я наблюдал, как он полоскал напитком рот, задумчиво наклонив голову и прищурив глаза. Потом он кивнул головой, вероятно, удовлетворенный качеством виски, и залпом проглотил все, что осталось в стакане. Наполнив стакан снова, он сел в кресло, придвинул его поближе к камину и поставил бутылку с виски перед собой. На вид мужчине было лет сорок с лишним. Он не был похож на владельца «паккарда». У него был немного поношенный костюм и безвкусный галстук, и какого-то грязного цвета рубашка. Мне была смертельна сама мысль о том, что придется провести ночь под одной крышей с этим человеком. Стакан виски, стоящий на камине, навел меня на размышления. По-видимому, у незваного гостя был, к тому же, еще и компаньон! У меня появилось большое желание остаться на крыльце и посмотреть, кто же этот второй, но ветер и промокшая одежда заставили меня действовать решительнее. Нет, я не намерен был оставаться здесь больше ни минуты. Подняв рюкзак, я подошел к двери. Она была заперта. Вытащив из кармана ключи, я бесшумно открыл дверь и вошел в прихожую, бросил рюкзак на пол и остановился, раздумывая, куда мне идти: в гостиную, чтобы познакомиться с незваным гостем, или вначале пройти б ванную. В эту минуту мужчина показался на пороге, с удивлением уставился на меня и крикнул:

– Какого черта вам здесь нужно?!

Голос у него был грубый и неприятный. Я оглядел его с головы до ног.

– Добрый вечер. Надеюсь, я никому не помешал в своем собственном доме?

Я ожидал, что спесь выйдет из него, как воздух из лопнувшего мяча, но не тут-то было: он стал еще агрессивнее. Его маленькие глазки сверкали и сверлили меня, как буравчики, вены на висках вздулись.

– Уж не хотите ли вы сказать, что это жилище принадлежит вам?

Я кивнул.

– Именно так, но пусть это вас не смущает. Лучше выпейте виски. Оно на кухне, а я пойду приму ванну и скоро вернусь.

Он тупо посмотрел мне вслед. Я вошел в спальню, закрыл за собой дверь. Вид спальни окончательно меня взбесил. От двери до кровати, как камни, положенные, чтобы перейти речку в виде мостика, валялись различные предметы женского туалета: черное шелковое платье, белье, чулки. Перед дверью в ванную лежали черные замшевые туфли, густо облепленные грязью. На кровати лежал открытый чемодан из свиной кожи, из которого высовывалось разноцветное женское белье. На стуле перед электрокамином валялся голубой халатик с короткими рукавами. Я стоял, уставясь на весь этот беспорядок, не находя слов от бешенства. Но прежде чем я успел что-либо предпринять, – а я готов был уже ворваться в ванную и высказать свое мнение о такой наглости, – дверь открылась и в спальне появился мужчина. Я резко повернулся к нему.

– Что все это означает? – спросил я, махнув рукой в сторону разбросанных на полу вещей и чемодана. – Или вы приняли мой дом за отель?

Мужчина нервно поправил галстук.

– Не надо волноваться! Дом был пустой!..

– Хорошо, хорошо, – выпалил я, стараясь сдержать раздражение. Скандалить было бесполезно. Этой парочке не повезло, что я вернулся, когда они совсем не ожидали этого. – Вы, конечно, сумеете устроиться здесь не хуже, чем дома, – продолжал я. – Не обращайте на меня внимания. Я промок и поэтому раздражен. Дьявольская погода, не правда ли? Извините меня, я воспользуюсь второй ванной.

Я проскочил мимо него и спустился вниз по коридору в комнату для гостей.

– Я приготовлю вам что-нибудь выпить, – крикнул мужчина мне вслед.

«Неплохо, – подумал я. – Незваный гость угощает меня моим же собственным виски». Захлопнув за собой дверь спальни, я снял промокшую одежду. После того как я принял горячую ванну, мне стало немного лучше. Побрившись, я почувствовал себя достаточно мужчиной, чтобы подумать о том, какова женщина, которая расположилась в моей спальне. Но, вспомнив о ее спутнике, я снова почувствовал неприязнь к нему. Если она похожа на него, мне предстоит провести кошмарную ночь. Я натянул на голову сетку, пригладил волосы и посмотрел на себя в зеркало. Я казался значительно моложе своих сорока лет. Большинство людей давало мне тридцать с небольшим. Это мне льстило… В конце концов, я такой же человек, как и все другие: все мы любим, когда нам говорят приятные вещи. Я посмотрел на свое скуластое лицо, квадратную челюсть и ямочку на подбородке. То, что я увидел, меня вполне удовлетворило. Я высокий и худощавый. Костюмы всегда сидят на мне великолепно. Даже не зная газетного ярлыка, пришпиленного ко мне, внешне меня вполне можно принять за известного драматурга или автора нашумевшего романа. Перед тем как войти в гостиную, я остановился и прислушался. До меня доносился голос мужчины, но слов я разобрать не мог. Расправив плечи и придав лицу безразличное выражение, которое у меня было отработано для встреч с представителями прессы, я повернул ручку и вошел в комнату.

3

И тогда я впервые увидел эту женщину. Худенькая и темноволосая, она сидела на корточках перед камином. На ней был голубой халат с короткими рукавами, который до этого валялся у меня в спальне на стуле. Несмотря на то, что она слышала, как я вошел, она не обернулась. Когда она протянула руки к огню, на ее пальце сверкнуло обручальное кольцо. Кроме того, я успел заметить, что ее плечи были немного шире бедер. Мне всегда нравились женщины с такими фигурами. Я не возражал против того, что гостья не обернулась на мое появление, и против ее обручального кольца. Меня возмутило только то, что она в халате. Халат – самая не выигрышная одежда для женщины. Даже если незнакомке невдомек, кто я такой, она все равно могла бы поприличнее одеться. Мне и в голову тогда не пришло, что ей абсолютно безразлично, как она выглядит. Я подходил к ней с теми же стандартами, что и ко всем остальным моим знакомым женщинам. Все они предпочли бы, чтобы я скорее увидел их обнаженными, чем в халате. С моей репутацией, деньгами и внешностью я привык к тому, что женщины баловали меня. Вначале их внимание льстило мне, потом я понял, что большинство из них относится ко мне, как к любому другому холостяку в Голливуде: ты холост, значит, тебя можно заполучить. Им нужны были мои деньги, мое имя, вечеринки, которые я устраивал – все что угодно, только не я. Большинство женщин, если в них была какая-то изюминка, интересовали меня. Хорошенькие, со вкусом одетые женщины были неотделимой частью моего существования, стимулом жизни и средством оставаться молодым. Я любил, чтобы меня окружали женщины, как некоторые люди любят, чтобы их окружали хорошие картины. Но в последнее время женщины стали мне надоедать. Я обнаружил, что мои отношения с ними сводятся к серии стратегических маневров, при которых дамы стараются получить максимальное удовольствие, подарки, знаки внимания, а я получаю только несколько часов восторга, лишенного всяких иллюзий.

Кэрол была исключением. Только к ней я относился иначе, чем к другим. Мы познакомились с ней в Нью-Йорке, когда я ожидал постановки пьесы «Остановка во время дождя». В это время девушка была личной секретаршей Роберта Ровена. Я понравился ей, и – что действительно странно – мне понравилась она. Именно она посоветовала мне переехать в Голливуд, где работала в фирме «Интернэшнл Пикчез» в должности секретарши и надеялась получить еще должность сценаристки. Я не способен долго любить одну и ту же женщину. Мне кажется, что в этом отношении меня можно даже пожалеть. У тех мужчин, которые, придерживаясь старомодных традиций, до конца своих дней живут с одной и той же женщиной, вероятно, есть много преимуществ перед такими, как я. Ведь если бы в этом не было преимуществ, то вряд ли большинство мужчин стремились бы к тому, чтобы обзавестись женами. Когда я задумываюсь на этот счет, у меня появляется чувство, что судьба в чем-то обошла меня, и мне становится жаль себя оттого, что я не похож на всех мужчин, с которыми мне доводилось встречаться. До приезда в Голливуд было время, когда я серьезно подумывал о женитьбе на Кэрол. Я с удовольствием проводил с ней время и считал, что она гораздо умнее всех моих приятельниц. Но Кэрол была слишком занята на киностудии, и виделись мы урывками. У меня было множество других женщин, которые отнимали время не только днем, но и ночью. Кэрол часто подшучивала надо мной из-за них, и я стал считать, что ей безразличны мои похождения с другими. И только однажды вечером, когда я выпил и сказал ей, что люблю ее, девушка выдала свои истинные чувства ко мне. Возможно, она это сделала потому, что тоже была пьяна. Недели две все во мне переворачивалось, когда я встречался с другими женщинами. Потом угрызения совести стали тревожить меня все меньше и меньше, я привык к мысли, что Кэрол любит меня так же легко, как и я ее. Так я относился ко всему, что длилось достаточно долго. Даже если мои приятельницы надоедали мне, я никогда не давал им это почувствовать, придерживаясь в этом отношении самых высоких моральных правил. Я считал себя обязанным радушно принять каждую из навещавших меня и окружить ее всевозможной роскошью и знаками внимания. Я никогда не скупился на приемы и подарки. Все мои приятельницы одевались по последней моде и со вкусом. Явившись передо мной в халате, Ева как бы нанесла мне личное оскорбление.

Пока я разглядывал ее, мужчина, который смешивал виски с содовой, стоя у буфета, подошел ко мне и подал полный стакан. Гость был немного пьян, и теперь, когда я посмотрел на него при ярком электрическом свете, я заметил, что мужчина не брит.

– Я – Бероу, – сказал он, выдыхая пары виски мне прямо в лицо, – Херви Бероу. Я неловко себя чувствую и приношу извинения, что ворвался к вам в дом, но иного выхода у меня не было.

Он стоял вплотную ко мне, втиснув свое толстое тело между мной и женщиной у камина. Этот Херви нисколько не интересовал меня. Даже если бы он замертво свалился у моих ног, я не заметил бы этого. Я сделал несколько шагов назад, чтобы видеть женщину. Она продолжала неподвижно сидеть у камина, словно не зная, что я нахожусь в комнате, и, как ни странно, ее полное и намеренное безразличие вызвало у меня какое-то приятное волнение. Бероу постучал пальцами по моему рукаву. Я отвернулся от женщины и внимательно посмотрел на мужчину. Он снова начал извиняться, что ворвался ко мне самым бесцеремонным образом, но я оборвал извинения Херви, сказав, что он поступил совершенно правильно и что, будь я на его месте, я поступил бы точно так же. Затем, словно невзначай, я шепотом представился ему, стараясь, чтобы женщина не расслышала моих слов. Если она все же захочет произвести на меня впечатление, я буду скрывать свое имя до самого последнего момента, а назвав его, я буду полностью удовлетворен, увидев в ее глазах замешательство и испуг, который она наверняка почувствует, осознав, кем она пренебрегла. Я повторил свое имя дважды, прежде чем мужчина разобрал его, но и расслышанное, оно было для него пустым звуком. Фактически я даже помог ему понять, кто я, добавив слово «писатель». Но я обнаружил, что мое имя ему неизвестно. Он был самым обыкновенным невеждой, который не разбирается ни в литературе, ни в искусстве. С той же минуты, как я это понял, гость перестал для меня существовать.

– Рад познакомиться с вами, – торжественно сказал Бероу, пожимая мою руку. – Хорошо, что вы не сердитесь на меня. Другой бы дал мне пинок в мягкое место и вышвырнул бы меня вон.

Я поступил бы так с величайшим удовольствием, но я солгал, сказав:

– Все в порядке! – И оглянулся на женщину. – А что с вашей женой? Она приросла к полу? Она глухонемая или просто стесняется?

Херви проследил за моим взглядом, его грубое, красное лицо вытянулось.

– Я влип, словно муха в варенье, старик, – прошептал мне доверительно на ухо мужчина. – Во-первых, она мне не жена, а во-вторых, она просто сумасшедшая. Она промокла, а дамочки, подобные ей, не любят мокнуть под дождем. От этого у них портится настроение, и они капризничают.