Том 14. Опасные игры. Ева
Шрифт:
– Я не люблю таких слюнтяев, как вы, – сказал я. – Держитесь от меня подальше.
Он спустился по ступенькам – и тут же ветер, дождь и темнота поглотили его. Я запер дверь и постоял в прихожей. Мне ужасно хотелось выпить, но прежде всего следовало кое-что выяснить. Выпивка подождет. Я подошел к спальне и открыл дверь. Ева стояла у трюмо, сложив руки на груди. Мой приход не удивил женщину. Она спокойно смотрела на меня.
– Он ушел, – сказал я, останавливаясь в дверях, – я отдал ему сто долларов, которые вы от него получили, и он горячо поблагодарил меня.
Выражение ее лица не изменилось. Ева молчала и была похожа на опасное, готовое наброситься на свою жертву животное. Я посмотрел на нее и спросил:
– Вам не жаль его?
Ее губы презрительно
– С какой стати я буду жалеть мужчину? – прозвучало в ответ.
Когда были произнесены эти слова, я понял, кто она. Сомнений не осталось. Значит, Бероу не лгал. Слишком гладко он рассказал, как купил ее, и слишком точно назвал цену. Если раньше я и надеялся, что Херви наговаривает на Еву, чтоб быть с ней и обезопасить таким образом меня как соперника, то теперь знал, что он говорил правду. Да, Ева была одной из тех, кто принадлежит всем, кому это захочется. Никто не подумал бы этого при взгляде на нее. И она, эта женщина, на которую в обществе смотрели, как на отброс, смела игнорировать меня, она имела наглость пренебрегать мною. Внезапно у меня появилось желание унизить ее, причинить ей боль. Раньше я никогда не испытывал такого желания ни к одной из женщин.
– Он сказал мне, что купил вас, – сказал я, закрыв за собой дверь и пройдя в глубь комнаты. – Ваша внешность обманчива. Знаете, а мне и в голову не приходило, что вы – продажная женщина. Ваша такса сто долларов, не так ли? Я перекупил вас у изгнанного мной из дома Бероу. Только не воображайте, что я заплачу больше. Я не добавлю ни цента. На мой взгляд, ваша красная цена – сто долларов.
Ева не сделала ни единого движения. Лицо ее хранило знакомое уже мне деревянное выражение, только потемнели глаза и побелели ноздри. Она наклонилась над трюмо. Ее маленькая, белая рука поглаживала тяжелую медную пепельницу. Я подошел к Еве.
– Незачем бросать на меня такие свирепые взгляды. Я не из трусливого десятка. Пойдем, покажи мне, на что ты способна.
Когда я протянул к ней руку, женщина внезапно схватила пепельницу и ударила меня по голове.
4
Большинство мужчин ведет двойную жизнь: явную и тайную. Люди судят о нас, о наших характерах только по фактам явной жизни. Однако если мужчина допускает ошибку и скрываемые им пороки становятся достоянием многих или всех, его осуждают, хотя никаких перемен в мужчине ни в лучшую, ни в худшую сторону не произошло, он остался тем же самым человеком, который совсем недавно пользовался благосклонностью общества. Но теперь вторая, тайная суть мужчины раскрыта, и отношение к нему резко меняется. Большинству мужчин, по крайней мере, многим удается дурачить общество, и оно принимает их за людей достойных и приятных только потому, что никто не знает их постыдных тайн, которые держатся в секрете. Я абсолютно откровенен с вами. Возможно, из-за этого вы пришли к заключению, что я чрезвычайно неприятный человек: бесчестный, тщеславный и недостойный любви. Такой вывод вам удалось сделать благодаря тому, что я сам разоблачил себя, изобразив себя без всяких прикрас. Но если бы вы встретили меня в обществе и мы стали бы друзьями, вы сказали бы, что я милейший человек: ведь я был бы с вами не до конца откровенным; осторожничал в словах и поступках и старался бы казаться лучше, чем я есть на самом деле. И теперь, когда я откровенно написал о невыгодных для меня, а в общем-то, о понятных, известных и элементарных вещах, у вас может возникнуть вопрос, за что же меня полюбила такая хорошая девушка, как Кэрол. Прошло много лет, но я до сих пор вспоминаю ее с чувством глубокой привязанности. Какой она была сердечной, терпеливой и доброй!
Кэрол знала обо мне только то, что я открывал ей сам о себе. Когда настало время разрыва, обстановка настолько обострилась, что я был уже не в состоянии скрыть свои недостатки. Но до этого я обманывал ее так же успешно, как некоторые из вас обманывают тех, кто любит вас. Кэрол всегда понимала меня, всегда была очень дружелюбной, именно поэтому на четвертый день после того, как я встретил Еву, я отправился в Голливуд
Работники станции обслуживания в Сан-Бернардино позаботились о моей машине и «паккарде». Когда я спустился по горной дороге из Биг-Биэ-Лейка, я увидел группу мужчин, занятых расчисткой дороги. Несмотря на то, что их работа близилась к концу, проехать все равно было трудно. Руководитель работ был моим знакомым, поэтому он приказал положить на размытую дождем землю доски. Несколько человек практически перенесли машину на руках и опустили ее на сухом месте. Я приехал к Кэрол на Сансет-стрит около семи часов вечера. Франческа, горничная Кэрол, сказала, что мисс только что вернулась со студии и переодевается.
– Входите, мистер Фарстон, – улыбаясь, проговорила горничная, – подождите немного.
Я последовал за пышными формами Франчески в гостиную. Это была красивая, современная и уютная комната со скрытым освещением. Пока горничная готовила мне виски с содовой, я ходил взад и вперед по комнате. Когда я бывал в этом доме, Франческа всегда начинала суетиться, стараясь услужить мне, и Кэрол как-то, смеясь, сказала мне, что служанка считает меня самым почетным ее, мисс Рай, гостем. Я сел к с восхищением осмотрелся. Обстановка была предельно простой. Кресла и большая кушетка были обиты серой замшей и прекрасно гармонировали с винно-красными портьерами.
– Каждый раз, когда я прихожу в эту комнату, – сказал я, взяв из рук девушки виски с содовой, – она нравится мне все больше. Мне нужно проконсультироваться с мисс Рай, как обставить свой дом, чтоб в нем было так же уютно и мило, как здесь.
В это время в гостиную вошла Кэрол в прозрачном пеньюаре, перехваченном в талии широким красным поясом. Волосы ее были распущены и лежали на плечах. Выглядела она прекрасно, хотя ее нельзя было назвать красавицей согласно штампованным стандартам Голливуда. Когда она вошла, я подумал, что она очень похожа на Одри Хепберн: такая же изящная фигурка, бледное, без единой морщинки лицо и очень яркие губы. Но самым красивым у Кэрол были глаза: большие, живые и умные.
– Здравствуй, Клив! – весело сказала она. В руках у нее была сигарета в 18-дюймовом мундштуке. Он был единственной манерной чертой в ее облике, так как этот длинный мундштук выгодно подчеркивал изящество рук и запястий его обладательницы.
– Где это ты пропадал три последних дня? – спросила она и замолчала, вопросительно посматривая на мой поцарапанный лоб.
Я взял красивые руки Кэрол в свои.
– Боролся с дикаркой, – улыбнулся я ей.
– Я так и подумала, – продолжала хозяйка дома, взглянув на костяшки моих пальцев, с которых была содрана кожа при расправе над Бероу. – Судя по твоему виду, она действительно дикарка.
– Да, – подтвердил я, подводя Кэрол к кушетке. – Это самая дикая женщина во всей Калифорнии. Я специально приехал сюда из Фри-Пойнта, чтобы рассказать тебе о ней.
Кэрол устроилась в углу кушетки, поджав под себя ноги.
– Пожалуй, я тоже выпью виски с содовой, – обратилась мисс Рай к Франческе. А затем, устремив на меня погрустневшие глаза, продолжала: – У меня предчувствие, что рассказ мистера Фарстона расстроит меня.
– Вздор! – сказал я. – Мне хочется, Кэрол, развеселить тебя. – Я сел рядом с ней и взял ее руку. – Судя по синякам под глазами, у тебя сегодня был трудный день. Синяки, конечно, идут тебе, но откуда они? Ты плакала? Устала? А может быть, ты, наконец, стала вести распутный образ жизни?
Кэрол вздохнула.
– Я работала. У меня нет времени на распутство. И вообще я на это не способна. Я никогда не занимаюсь тем, что меня не интересует. – Она взяла у Франчески виски с содовой и взглядом поблагодарила ее. – А теперь, – продолжала Кэрол, – расскажи мне об этой дикарке. Ты влюбился в нее?
Я мельком посмотрел на Кэрол.
– С какой стати я должен влюбляться в первую попавшуюся женщину? Ты же знаешь, что я влюблен в тебя.
– Да, это мне известно. – Она погладила меня по руке. – Мне следовало помнить об этом, но после того как я не видела тебя три дня подряд, я уже было решила, что ты меня бросил. Значит, ты не влюблен в нее?