Том 15. Простак и другие
Шрифт:
Простак извлек сигару, отшвырнул ее, угодив в случайного прохожего, сказал «pardon» и сообщил:
— Вроде вы перестали дымиться…
— Это хорошо.
— Но боюсь, ваша шляпка уже не та, что было. На ней выжглось большое пятно. — Взгляд его упал на витрину Норин О'Хара, и на него снизошло вдохновение. — Ой, вот что! Позвольте мне купить вам другую!
— Ну, нет! Так нельзя! Не беспокойтесь.
— Как это — не беспокойтесь? Я не могу губить шляпки направо и налево. Если пожелаете, я куплю вам дюжину.
— А вы кто, великий Гэтсби?
— Гэтсби? Нет. Меня зовут…
— Я имею в виду — вы что, миллионер?
— Ну,
— Понятно. Что ж, в таком случае — большое вам спасибо. Только возьмем дешевую.
— Что вы! Самую дорогую, какая есть в магазине.
И Простак властно ввел ее в лавку Норин О'Хара.
Норин повела себя очень дружелюбно и приветливо. После сообщения Простака, что леди требуется шляпка, она встрепенулась и ринулась помогать, а когда он добавил, что цена не имеет значения, рвению ее не было предела. Она суетилась, демонстрируя одну шляпку за другой, но Эйлин одобрила лишь ту, которая напоминала фруктовый салат. Когда она надела ее и вышла, Простак затрепетал до самых кончиков замшевых туфель. Он и не подозревал, что сияющая красота может засиять еще ослепительнее из-за какого-то салата.
— Что ж, снова большое спасибо, — поблагодарила его Эйлин. — Если бы вы знали, как я ненавидела свою старую шляпку! Но думала, что носить ее мне придется до скончания века. Ох, я чувствую себя прямо как девушка, которой подарили меховую шубку только потому, что она стояла у мехового магазина, трясясь от холода и клацая зубами. Это вовсе не в моих правилах, но я рада, что так получилось, — заключила она, заметив, что ее спутник добродушно посмеивается.
Простак объяснил причину своего веселья.
— Меня насмешило довольно странное совпадение. Мне вдруг пришло в голову, что уже второй раз за два дня я попадаю на пожар.
— И это вас смешит?
— Немножко.
— Вас, наверное, так же легко рассмешить, как публику в студии. А что произошло в прошлый раз?
— Я спас одного человека из горящего бунгало. Выхватил из пламени, можно сказать.
— А теперь выхватили меня. Поостерегитесь, не то это войдет в привычку. Ну, мне пора.
— Неужели?
— Да, у меня встреча очень далеко от центра.
— Ах ты, Господи! Что ж, вызову вам такси.
— Уж эти мне миллионеры! Я не езжу в такси. Я езжу в автобусе.
Девушка легко прыгнула в автобус, как раз притормозивший у бровки, а когда тот отъехал, Простак захлопал глазами ему вслед, и челюсть у него отвалилась, что пробуждало в Дж. Г. Андерсоне самые зверские чувства. Ему только что пришло в голову, что, встретив свою прекрасную девушку, как и предсказывала сивилла, он совсем упустил из виду, что надо бы спросить ее имя, адрес и номер телефона. А теперь она уехала, унесенная ветром, и он никогда ее не увидит. Корабли, разминувшиеся в ночи, подумал он. Да, точно, два чертовых корабля, разминувшихся в треклятой ночи.
Мэдисон-авеню запрыгала у него перед глазами. Никогда прежде не видел он такого прыгучего проспекта.
Вечером, в восемь часов, перед дверью квартиры Мэрвина Поттера предстал мрачный байронический Простак, с сердцем, отягченным грузом страданий, и душой в сплошных ранах. Чем больше он размышлял о дневном происшествии, тем больше негодовал на то, что у судьбы нездоровое чувство юмора. Подразнила его единственной девушкой в мире, просто
— Ну, что ж, — сказал он себе, или что-то в этом роде, и нажал звонок. Послышались шаги, дверь отворилась, и его тяпнул за правую штанину большой густо-желтый пес, плавно перескочивший порог.
— Ай! — завопил Простак, на минутку позабывший свою несостоявшуюся любовь.
Мэрвин, следовавший за псом, сердечно приветствовал его. В руке он держал бокал, наполненный янтарной жидкостью, из которого и отхлебнул.
— Привет! Это ведь Фотерингей-Фиппс, верно?
— Да.
— Тот самый Фотерингей, о котором столько говорят? Глазам своим не верю! Ах-ах-ах! — болтал Мэрвин. — Нынешний день, да, нынешний день — он лучше рая. Какая честь! Входи и выпей.
— Я бы с удовольствием, но тут твой пес вцепился мне в ногу.
Мэрвин прищурился.
— Хм, да. Ты абсолютно прав. Мой пес просто лев, а не собака. Зовут Тюльпан. Какой же ты наблюдательный! Другие бы и не заметили.
Простак, последовавший за хозяином в гостиную, почувствовал, что к душевным мукам примешивается легкое беспокойство. Ему стало очевидно, что его приятель, измученный долгой дневной репетицией, поддался своему низшему «я», и уже значительное время пьет, точно пылесос. Если уже не в стельку пьян, то сильно навеселе. Осталось только надеяться, что он не достигнет агрессивной стадии. Не хотелось бы находиться поблизости от такого крупного и мускулистого субъекта, когда им овладеет агрессия.
Пока что Мэрвин был само дружелюбие. Он всучил стакан Простаку, освежился щедрым глотком и стал увлекательно рассказывать о жизни в Голливуде, сыпля забавными байками о других звездах и студийных чиновниках.
— Тебя, Фиппс, когда-нибудь припирал в угол оскорбленный чиновник? Нет? Ну, что же ты! Таким опытом следует обзавестись каждому молодому человеку. Очень расширяет кругозор и помогает лепке характера. Прекрасно помню тот день, когда я брел через джунгли на съемочной площадке «Метро Голдвин», а прямо на меня как выскочит из рощицы Луис Б. Майер. Он ухитрился каким-то образом сбежать из офиса, где его держат, и по сверкающим его глазам и мокрому подбородку я увидел, что он уже отведал крови. К счастью, при мне было ружье для охоты на слонов, а со мной рядом — мой преданный туземец-носильщик… — Взгляд Мэрвина стал блуждающим. — Что ж, спокойной ночи, — сердечно пожелал он и мгновенно заснул.
Простак осмелился тронуть его за руку.
— Послушай-ка… Мэрвин открыл глаза.
— У меня даже шкура висит в Беверли Хиллс, — завершил он повествование.
— Послушай!
— Да, Фиппс?
— Поздновато уже. Может, нам пора обедать?
— Обедать? — Мэрвин уставился на него. — Ты что, хочешь есть?
— Ну да.
— Ничего ты не хочешь. Сядь! — громоподобно рявкнул Мэрвин.
Простак сел. Хозяин явно достиг той стадии, какой несчастный гость надеялся избежать, и он поймал себя на мысли, что лучше бы ему подружиться с менее знаменитой звездой.