Том 15. Статьи о литературе и искусстве
Шрифт:
Бодлер и Верлен придумывают новую форму, при этом подновляя ее еще неупотребительными до сих пор порнографическими подробностями. И критика и публика высших классов признает их великими писателями.
Только этим объясняется успех не только Бодлера и Верлена, но и всего декадентства.
Есть, например, стихотворения Малларме и Метерлинка, не имеющие никакого смысла и несмотря на это или, может быть, вследствие этого печатаемые не только в десятках тысяч отдельных изданий, но и в сборниках лучших произведений молодых поэтов.
Вот, например, сонет Малларме:
(«Pan», 1895, № 1).
A la nue accablante tuBasse de basalte et de lavesA m^eme les 'echos esclavesPar une trompe sans vertu.Quel s'epulcral naufrage (tuLe soir, 'ecume, mais y brave)Supr^eme une entre les 'epavesAbolit le m^at d'ev^etu.Ou cela que furibond fauteDe quelque perdition haute,Tout l’ab^ime vain 'eploy'eDans le si blanc cheveu qui tra^ineAvarement aura noy'eLa franc enfant d’une sir`ene» <Подавленное(Перев. А. Эфрон)>
Стихотворение это — не исключение по непонятности. Я читал несколько стихотворений Малларме. Все они так же лишены всякого смысла.
А вот образец другого знаменитого из современных поэта, три песни Метерлинка. Выписываю тоже из журнала «Pan», 1895 г., № 2.
Quand il est sorti(J’entendis la porte)Quand il est sortiElle avait souri.Mais quand il rentra(J’entendis la lampe)Mais quand il rentraUne autre 'etait l`a…Et j’ai vu la mort(J’entendis son ^ame)Et j’ai vu la mortQui l’attend encore…On est venu dire (Mon enfant, j’ai peur)On est venu direQu’il allait partir…Ma lampe allum'ee(Mon enfant, j’ai peur)Ma lampe allum'eeMe suis approch'ee…A la premi`ere porte(Mon enfant, j’ai peur)A la premi`ere porte,La flamme a trembl'e…A la seconde porte(Mon enfant, j’ai peur)A la seconde porte,La flamme a parl'e…A la troisi`eme porte,(Mon^enfant, j’ai peur)A la troisi`eme porteLa lumi`ere est morte…Et s’il revenait un jourQue faut-il lui dire?Dites-lui qu’on l’attenditJusqu’`a s’en mourir…Et s’il interroge encoreSans me reconna^itre,Parlez-lui comme une soeur,II souffre peut-^etre…Et s’il demande o`u vous ^etesQue faut-il r'epondre?Donnez-lui mon anneau d’orSans rien lui r'epondre…Et s’il veut savoir pourquoiLa salle est d'eserte?Monterez-lui la lampe 'eteinteEt la porte ouverte…Et s’il m’interroge alorsSur la derni`ere heure?Dites-lui que j’ai souriDe peur qu’il ne pleure… <Когда влюбленный удалился(Я слышал двери скрип),Когда влюбленный удалился,От(Морис Метерлинк, Двенадцать песен в переводе Г. Чулкова, изд. В. М. Саблина, 1905)>
Пришли и сказали(О, как страшно, дитя!),Пришли и сказали,Что уходит он.Вот зажгла я лампу(О, как страшно, дитя!),Вот зажгла я лампуИ пошла к нему!Но у первой двери(О, как страшно, дитя!),Но у первой двериЗадрожал мой свет…У второй же двери(О, как страшно, дитя!),У второй же двериЗашептал мой свет.И у третьей двери(О, как страшно, дитя!),И у третьей двери —Умер свет.А если он возвратится,Что должна ему я сказать?Скажи, что я и до смертиЕго продолжала ждать.А если он спросит, где ты?О, что я скажу в ответ!Отдай ему этот перстень,Ничего не сказав в ответ.А если он удивится,Почему так темно теперь?Укажи погасшую лампу,Укажи открытую дверь.А если он спрашивать будетО том, как свет угасал?Скажи, что я улыбалась,Чтоб только он не рыдал!А если он не спросит,Должна ли я говорить?Взгляни на него с улыбкойИ позволь ему позабыть.(Морис Метерлинк, Пеллеас и Мелизанда и стихи в переводе Валерия Брюсова, изд-во «Скорпион», М., 1907)>
Кто вышел, кто пришел, кто рассказывает, кто умер?
Прошу читателя не полениться прочесть выписанные мною в прибавлении 1-м образцы более известных и ценимых молодых поэтов: Griffin, R'egnier, Mor'eas и Montesquiou. Это необходимо для того, чтобы составить себе ясное понятие о настоящем положении искусства и не думать, как думают многие, что декадентство есть случайное, временное явление.
Для того, чтобы избежать упрека в подборе худших стихотворений, я выписал во всех книгах то стихотворение, какое попадалось на 28-й странице.
Все стихотворения этих поэтов одинаково непонятны или понятны только при большом усилии и то не вполне.
Таковы же и все произведения тех сотен поэтов, из которых я выписал несколько имен. Такие же стихотворения печатаются у немцев, скандинавов, итальянцев, у нас, русских. И таких произведений печатается и набирается если не миллионы, то сотни тысяч экземпляров (некоторые расходятся в десятках тысяч). Для набора, печатания, составления, переплета этих книг потрачены миллионы и миллионы рабочих дней, я думаю не меньше, чем сколько потрачено на постройку большой пирамиды. Но этого мало: то же происходит во всех других искусствах, и миллионы рабочих дней тратятся на произведения столь же непонятных предметов в живописи, музыке, драме.
Живопись не только не отстает в этом от поэзии, но идет впереди нее. Вот выписка из дневника любителя живописи, посетившего в 1894 году выставки Парижа:
«Был сегодня на 3-х выставках: символистов, импрессионистов и неоимпрессионистов. Добросовестно и старательно смотрел на картины, но опять то же недоумение и под конец возмущение. Первая выставка Camille Pissaro самая еще понятная, хотя рисунка нет, содержания нет и колорит самый невероятный. Рисунок так неопределенен, что иногда не поймешь, куда повернута рука или голова. Содержание большею частью «effets»: effet de brouillard, effet du soir, soleil couchant [104] . Несколько картин с фигурами, но без сюжета.
104
Эффект тумана, эффект вечера, заходящее солнце (фр.).