Том 16. Фредди Виджен и другие

Вудхаус Пелам Гренвилл

— Привет, лорд Шортлендс, привет, — начал он. — Собственно, какие лорды? Вообще-то полагалось бы назвать вас «папаша» или «папочка», раз уж я буду вашим зятем. Кстати, этот Дезборо ни на что не годится. Я надеялся перенять обращение от него, но он говорит вам: «Э-э…»

— Моя сестра, — объяснила Терри, — хотела, чтобы он говорил: Papa. [15]

— Отвратительно!

— Папе тоже не нравится, это уж слишком. Вот Дезборо и крякает.

— Может, и мне крякать? Лорд Шортлендс думал иначе.

15

Папа (франц.).

— Называйте

меня Шорти, — предложил он.

— Спасибо, — ответил Майк. — Что ж, Шорти, вам хочется узнать, зачем я нарушил ваш покой?

— Ни в малой мере, мой мальчик, ни в малой…

— Нарушил, тут спору нет. Но я принес новости, и не очень хорошие. Держитесь за кресло.

При этих словах граф снова пал духом. Задрожав, как желе, он последовал совету Майка.

— Она все узнала? — проговорил он.

— Нет-нет, дело не так плохо. Приехал Стэнвуд Кобболд. Если можно покачнуться, сидя в кресле, пятый граф покачнулся.

— Быть не может!

— Может, может. Приехал. Собственной персоной.

— Сюда, в замок? — вскрикнула Терри.

— Пока что — в местную гостиницу. Прислал мне записку, я к нему пошел. Он собирался нанести визит.

Собачка Усик дала понять, что остались непощекоченные места, но графу было не до этого.

— Господи, он встретится с Аделой!

— Мало того, — поддержал его Майк, — он представится: «Стэнвуд Коббодд». Вот я ему и растолковал, что сюда ходить не надо, и пообещал, что лучшие умы займутся его проблемой. Понимаете, отец прислал ему телеграмму. Хочет, чтобы он сфотографировал здешние интерьеры.

— О, Боже ты мой!

— Видимо, она пришла, когда мы уже уехали. Он совсем растерялся, но вчера вечером его осенило. Я сниму его в этих интерьерах очень рано утром.

Граф опять задрожал, а Терри — вскрикнула.

— Рано утром! — простонал отец.

— Самое плохое время, — пояснила дочь. — Всюду кишат служанки.

— Они примут его за взломщика…

— Начнут верещать…

— Привлекая тем самым леди Аделу, — завершил Майк, — которая нас и укокает. Именно такая картина стояла передо мной, когда он излагал свой замысел. Но не тревожьтесь. Оснований нет.

Казалось бы, приятное сообщение, однако Терри снова вскрикнула, на сей раз — от гнева, вызвав тем самым вдумчивый вопрос Майка.

— Скажите, как вам удается издавать этот удивительный звук? Я полагал, что он доступен только нескольким щенкам сразу.

Терри не собиралась обсуждать звуки.

— Зачем же вы нас напугали?

— А зачем вы пугались? Вы же знаете, что со мной не пропадешь.

— У вас не было случая это показать.

— Верно, не было. Но это правда. Могли бы привыкнуть к тому, что мой могучий разум решает любую проблему.

— Вы что-нибудь придумали?

— Естественно.

— Вот и рассказали бы сразу, чем пугать. У Шорти высокое давление.

— Наследственное, — заметил граф. — Выше некуда. Майк понял их доводы.

— Да, вы правы. Не подумал. Я всегда сперва сообщаю худшее, чтобы потом сильнее обрадовать. Многие жалуются.

— Не удивляюсь.

— Что поделаешь, художественная натура! Люблю довести до предела, а уж после — снять напряжение. Значит, снимем? Пожалуйста. Насколько я понял, в теплые месяцы ваш замок открыт для обозрения по субботам.

— Конечно.

— Что за легкий

тон! Вы об этом не думали так с миллион лет.

— Стэнвуд придет с экскурсией…

— И с камерой.

— А как же Спинк? Он же их водит.

— Плюньте на Спинка. Что он может сделать? Он — пыль под моей колесницей. [16]

Терри охнула.

— Знаете, вы просто бесподобны.

— Без «просто» как-то сильнее.

— Стэнвуд знает?

— Еще нет. Меня осенило после визита. Зайду к нему завтра с утра и успокою, а то он очень волнуется. То-то в нем и плохо, нежная душа. А теперь не пойти ли нам в столовую? По-видимому, леди Адела не терпит опозданий.

16

…пыль под моей колесницей… — несколько искаженная строка из стихотворения Лоуренса Хоупа (псевдоним Аделы Франсис Марджори Хоуп Николсон, 1885–1905). Искажение в том, что у Хоупа — «Мы пыль под твоей колесницей».

— Гонг слышали? — спросил испуганный граф.

— Нет, еще не звонили. Но уже половина девятого. [17]

— Идем-идем-идем! — воскликнул лорд Шортлендс и в два прыжка вылетел из комнаты.

Майк и Терри медленно пошли за ним.

— Знаете ли вы, — спросил Майк, — что блоха, весящая восемьдесят тысячных унции, подскакивает на тринадцать дюймов?

— Нет, — отвечала Терри.

— Научный факт. Кстати, отец ваш очень проворен.

— Он испуган. Аделы боится.

17

…половина девятого — традиционные английские трапезы не совпадают с нашими. Главные из них — первый завтрак, второй завтрак (ланч) часа в 2–3, пятичасовой чай, обед — чем вы знатнее, тем позже, и ужин, едва ли не ночью. Теперь это несколько сдвинулось, но проблема «ланча» и «обеда» остается. Можно переводить «ланч» как «обед», но это — не главная трапеза. Если же передавать «dinner» словом «ужин», что тогда делать с «supper»?

— Вполне понятно. Если бы мы, Кардинелы, знали страх, я бы и сам ее боялся. Серьезная дама.

— Вы бы видели ее в роли разгневанной хозяйки!

— Любопытное зрелище, я думаю. Странно, что сестры настолько разные. Вы вообще не умеете гневаться. Милость, кротость, доброта — словом, истинная голубка. Идеал для семейной жизни. Вы за меня выйдете?

— Нет.

— Тут вы не правы. В один прекрасный день, двигаясь к алтарю под пение хора, я вам это напомню. «А кто говорил, — скажу я, — что за меня не выйдет?» У вас будет очень глупый вид.

Графа они застали у двери в столовую и немного успокоили. Собственно говоря, гонг еще не звонил.

Довод был так разумен, что пятый граф смог войти в комнату едва ли не с вызовом. Обнаружив, что все собрались, он дрогнул, но тут же одумался.

— Добрый вечер, — заметил он. — Что-то обед запаздывает. Леди Адела совсем не сердилась.

— Да, — отвечала она. — Мы ждем мистера Росситера.

Переступив порог, граф схватил китайскую вазочку, чтобы укрепить свое мужество. При этих словах он ее уронил.