Том 16. Фредди Виджен

Вудхауз Пэлем Грэнвилл

— Какая погода, а? — не унимался зять. — Бекона не берите, подгорел.

— Да? — произнес граф, равнодушный к чужим несчастьям.

— Просто уголь, — продолжал тот. — Слава Богу, миссис Пентер сегодня вернется.

Граф совсем опечалился. Он знал, что она вернется, и думал порадовать ее счастливыми новостями, но Огастес разрушил мечту. Оставалось налить себе кофе, достаточно черного, но не чернее этих дум.

Завтракали в замке по обычаю предков. В обычном состоянии лорд начал бы с овсянки, перешел к копченой рыбе, колбаскам, яичнице, бекону и, наконец, к

мармеладу. Судите сами, что он чувствовал, если взял только тостик, хотя славился утренним аппетитом. Друзья нередко говорили: «Что-что, а позавтракать он умеет».

Когда он снова налил себе кофе, Дезборо, оторвавшись от яичницы, поднялся и взял колбаску.

— Этот Кобболд уехал, — сообщил он, садясь на место.

— А?

— Уехал. Наскоро поел и сказал, что у него дела.

— О!

— Наверное, хочет показать глаз.

Лорд Шортлендс был тугодумом, но даже он понял, что про глаз знать не должен.

— Что-что?

— Ему глаз подбили.

— Как же это?

— Ума не приложу. Я ему сказал: «Вижу, у вас синяк», а он ответил: «Бывает, бывает». Странно!

— Может быть, обо что-то ударился.

— Да, наверное.

Дезборо молча занялся колбаской.

— Но обо что? — спросил он наконец.

— А?

— Обо что он ударился? Граф немного подумал.

— О дверь?

— Почему же прямо не сказать?

— Не знаю.

— И я не знаю. Загадка!

— Да уж…

— Тут вообще что-то творится. Слышали ночью грохот?

— Грохот?

— Я даже проснулся.

— А я ничего не слыхал.

— Что-то упало. Часа в два. Мало того, — прибавил Дезборо, глядя сквозь очки, как сыщик, идущий по следу. — Как быть с этим субъектом, который выдавал себя за Росситера?

Граф облизнул губы — нет, не «облизнулся», а именно облизнул, молясь при этом, чтобы tete-a-tete кто-нибудь нарушил. Молитва была услышана. Дверь открылась, вошла Клара в сопровождении драматурга.

— Здрасьте, Шортлендс, — сказал тот.

— Доброе утро, папа, — сказала средняя из дочерей.

— Доброе утро, — отвечал пэр, чувствующий то, что чувствует человек, из которого изгнали беса, но тут же явились семь других. [27] Молясь, он не имел в виду замены Дезборо на Блейра. Тот, кстати сказать, был в прекрасном настроении.

27

…изгнали беса — см. Мф. 12:45.

— Грохот слыхали? — спросил Топпинг.

— Мой дорогой, — отвечал Космо, — мне не до того. Спешу сообщить, что сегодня — счастливейший день моей жизни. — Он подошел к столу и положил руки на скатерть. — Прошу внимания! Наполните чашки и выпейте за здравие молодой четы.

— Мы обручились, папа, — прямо сообщила Клара.

— Не беспокойтесь, — заверил он. — Вы не теряете дочь. Вы обретаете сына.

— Жить мы будем здесь, — прибавила Клара.

— Словом, все в порядке, — поддержал ее жених, спешивший утешить будущего тестя. — Мы вас

не оставим.

Графу захотелось поскорее уйти от всего этого. Общество Космо Блейра часто давало такой эффект. Только что пэр собирался налить себе третью чашку кофе, но теперь решил перебежать к младшей дочери, которая, скорее всего, завтракает у себя. Терри всегда была для него лучшим лекарством или, точнее, противоядием.

Он вскочил. Дезборо удивился.

— Как, и все?

— Да.

— Больше ничего не съедите?

— Аппетит пропал.

— Это нехорошо.

— Примите пилюльку, Шортлендс, — посоветовал Космо. — От печени. Запейте водой.

— А, кстати! — воскликнула Клара. — Аделе от тебя что-то нужно.

— Аделе? Что именно?

— Не знаю. Я заглянула в дверь, чтобы сказать о помолвке, а она просила передать.

Лорд Шортлендс задумчиво направился к Терри. Весть о том, что драматурга придется терпеть пожизненно, потрясла его, но не больше, чем весть об Аделе. Когда старшая дочь говорила с ним, слова ее бывали неприятны, а сейчас он мог бы выдержать только нежную, щадящую речь.

Однако он быстро утешился. Как-никак, совесть его была чиста, как голубка. Аделе не в чем его винить, кроме каких-нибудь мелочей. Да, он хочет жениться на кухарке, он протащил в замок самозванцев, он склонил ко греху былого взломщика, но ничего этого она не знает. По-видимому, сейчас речь идет о домашних делах. Стучась к Терри, он был преисполнен той нравственной мощи, которой наделены отцы, когда суровой дочери не в чем их обвинить.

Дезборо доел тем временем колбаску и, как обычно, пошел к жене. Она сидела в постели, опершись на подушки, а на коленях у нее помещался особый столик. Преданный муж с удовольствием отметил, что она — в прекрасном настроении.

— Доброе утро, душенька, — сказал он.

— Доброе утро, милый. Ты видел Клару?

— Да, только что. Она сообщила мне о помолвке. Вижу, ты рада.

— Еще бы! Космо мне очень нравится.

— И деньги у него есть.

— Да. Удивительно! Такие события — одновременно.

— А?

— Разве ты не знаешь? Терри обручилась со Стэнвудом Кобболдом.

— Быть не может!

— Может. Истинное чудо! Он так мил, и потом — у него миллионы.

— Да уж, старый Эллери не беден. А когда же это они?

— Я узнала под утро.

— Почему он мне не сказал? Прибежал, поел наскоро — и куда-то делся. Значит, обручились. А вид у него такой, будто он подрался в баре. Глаз подбит. Интересно, кто его отделал?

Леди Адела стала суровой.

— Могу тебе ответить. Папа.

— Кто?

— Мой отец. Он страшно напился. Утром я зашла к нему, там полно бутылок.

Дезборо был потрясен. Он не ждал от тестя такой прыти, не ждал и такой силы.

— Вот это да! — сказал он. — Спасибо, что мне не досталось. То-то я вижу, сегодня он какой-то странный. Естественная реакция. Я спросил про синяк, а он ничего не помнит.

— Я ему напомню, — сухо обещала леди Адела. — Только это был не Стэнвуд, а некий Кардинел. Вот мистер Росситер — Стэнвуд.