Том 17. Джимми Питт и другие
Шрифт:
— Того деятеля вышибли из клуба, — сказал Джимми.
— Слушайте!
— Да?
— Это вы к чему?
— Скучная история, я вам надоел, — извинился Джимми. — Между прочим, Дривер просил меня рассчитаться с вами за эту партию, на случай, если его задержат. Вот, прошу.
Он протянул пустую ладонь.
— Получили?
— Что вы собираетесь делать? — спросил Харгейт.
— Что я собираюсь делать? — повторил Джимми.
— Вы знаете, о чем я. Если будете держать язык за зубами, поделим доход пополам.
Джимми возликовал. Он знал, что по правилам на такое предложение следовало подняться с кресла, сурово закаменев лицом, и немедленно отмстить за оскорбление, но в подобных случаях он часто пренебрегал условностями. Столкнувшись с человеком, чей личный поведенческий кодекс не совпадает с общепринятым, Джимми прежде всего испытывал желание поговорить с ним, понять его точку зрения. К Харгейту он вовсе не чувствовал враждебности, точно так же как не чувствовал ее по отношению к Штырю при первом их знакомстве.
— А много можно заработать такими фокусами? — спросил он с интересом.
Харгейт заметно приободрился. Вот это деловой разговор!
— Кучу денег, — горячо воскликнул он. — Уйму просто. Я вам говорю, даже если поделить пополам…
— А не рискованно?
— Да нисколько! Изредка бывают неприятные случайности…
— Вроде меня, например? Харгейт усмехнулся.
— Тяжелая ведь работа, — сказал Джимми. — Приходится все время себя сдерживать.
Харгейт вздохнул.
— Это хуже всего, — подтвердил он. — Неприятно изображать неумеху, когда какой-нибудь молодой дурак снисходительно похлопывает тебя по плечу и воображает, что чему-то может научить. Я несколько раз чуть не сорвался, так и тянуло показать им, как по-настоящему играют в бильярд.
— У каждой интеллектуальной профессии есть свои недостатки, — сказал Джимми.
— Ну, в этой профессии они, по крайней мере, хорошо оплачиваются, — откликнулся Харгейт. — Так что, договорились? Войдете со мной в долю…
Джимми покачал головой:
— Пожалуй, нет. Вы очень добры, но коммерческие операции — это не по моей части. Боюсь, на меня вам лучше не рассчитывать.
— Что! Неужели вы всем расскажете…
— Нет, — сказал Джимми. — Не расскажу. Я не комитет по охране нравственности. Никому не скажу ни слова.
— О, ну тогда… — начал обрадованный Харгейт.
— Разумеется, — продолжил Джимми, — если вы не станете больше играть в бильярд, пока находитесь в этом доме.
Харгейт вытаращил глаза.
— Но, черт подери, зачем же я тогда… Нет, послушайте! А если мне кто-нибудь предложит сыграть?
— Сошлитесь на свое запястье.
— Мое запястье?
— Да. Вы его вывихнете завтра после завтрака. Очень неудачно. Просто не знаю, как это вас угораздило. Вывих не очень тяжелый, но никак не позволяет вам играть в бильярд.
Харгейт задумался.
— Все понятно? — спросил Джимми.
— А, ладно, — буркнул Харгейт. И тут же взорвался: — Ну, если только у меня будет возможность поквитаться…
— Не будет, — сказал Джимми. — Не обольщайтесь. Поквитаться! Вы меня плохо знаете. В моей броне нет ни единой щелки. Я рыцарь без страха и упрека, в современном варианте. Теннисон писал с меня своего Галахада. Моя жизнь настолько беспорочна, что самому противно. Но чу! Мы не одни. Во всяком случае, будем через минуту. Кто-то идет по коридору. Так вы меня поняли? Пароль — вывих запястья.
Ручка двери повернулась. Это лорд Дривер возвратился после разговора с дядюшкой.
— Хелло, Дривер! — сказал Джимми. — Мы тут без вас скучали. Харгейт пытался меня развлечь акробатическими трюками. Все-таки вы слишком неосторожны, Харгейт. Попомните мое слово, так и запястье вывихнуть недолго. Вы vx, пожалуйста, поберегите себя. Что, уже уходите? Спокойной ночи! Приятный малый Харгейт, — прибавил Джимми, когда шаги в коридоре затихли. — Эй, дружище, что это с вами такое? У вас подавленный вид. Лорд Дривер бросился на оттоманку и глухо застонал.
— Черт! Черт!! Черт!!! — высказался он.
Его остекленелый взор встретился с взглядом Джимми и тут же вновь бесцельно устремился в пространство.
— Да что случилось? — удивился Джимми. — Вы ушли, распевая, словно канарейка, а возвращаетесь, стеная, как заблудшая душа. В чем дело?
— Дайте мне бренди с содовой, Питт, будьте другом. Вот спасибо. Я в жуткой дыре.
— Почему? Что такое?
— Я обручен! — простонал его лордство.
— Обручен! Объясните толком. В чем проблема? Или вы не хотели обручаться? Кто ваша…
Он вдруг умолк. Страшное подозрение закралось к нему в душу.
— Кто она? — закричал Джимми.
Он схватил измученного пэра за плечо и безжалостно потряс. К несчастью, он выбрал именно тот момент, когда пэр пытался успокоить свои истерзанные нервы хорошим глотком бренди с содовой. В течение двух минут казалось вполне вероятным, что помолвка расстроится в связи с преждевременной кончиной последнего представителя рода Дриверов. Впрочем, когда долгий и мучительный приступ кашля закончился, его лордство был все еще жив и быстро шел на поправку.
Он с упреком смотрел на Джимми, но Джимми был не в настроении извиняться.
— Кто она? — повторял он нетерпеливо. — Как ее имя?
— Так ведь и убить можно, — проворчал выздоравливающий.
— Кто она?
— Что? А, мисс МакИкерн.
Джимми знал, что он ответит именно так, но потрясение не стало от этого менее сильным.
— Мисс МакИкерн? — повторил он, словно эхо. Лорд Дривер скорбно кивнул.
— Вы с нею помолвлены? Еще один скорбный кивок.
— Не верю, — сказал Джимми.