Том 17. Джимми Питт и другие
Шрифт:
И Чартерис умчался обрабатывать остальных участников спектакля.
С этой минуты начались страдания Джимми. Чартерис был молодой человек, в чьей душе страсть к театру пустила прочные корни. Для него ровно ничего не значило, что солнце светит, что на озере чудесно, что Джимми готов был бы платить пять фунтов в минуту за то, чтобы проводить с Молли хотя бы полчаса в день. Чартерис знал одно — к концу недели в замке соберется вся окрестная знать и мелкопоместное дворянство, а в труппе практически никто даже не выучил своего текста! Силком навязав Джимми роль капитана Брауна, режиссер-любитель дал волю своему рвению. Он проводил репетиции с таким энтузиазмом, что иногда ему почти удавалось добиться от своих доморощенных актеров более-менее
— Мистер Чартерис, — с прохладцей заметила однажды леди Джулия после особенно энергичной репетиции, — совершенно неутомим. Он меня просто закружил!
Пожалуй, это был величайший триумф Чартериса — он сумел уговорить леди Джулию принять участие в постановке. Впрочем, прирожденному режиссеру любительских спектаклей любые чудеса по плечу, а Чартерис был одним из самых отчаянных режиссеров Англии. Рассказывали даже (поздним вечером в бильярдной), что он собирался ввести в пьесу комическую роль лакея специально для сэра Томаса, но из этого ничего не вышло — и не потому, что Чартерис был не способен при помощи гипноза вынудить хозяина замка взяться за эту роль, просто сэр Томас оказался напрочь лишен сценических талантов.
Усилиями не в меру ретивого режиссера Джимми пришлось работать в коллективе, и ощущение это ему совсем не понравилось. Сам он без труда справлялся с эпизодами, в которых его персонажу приходилось врать, но, к сожалению, у его партнеров с этим возникали большие трудности. После очередного «прогона текста» с участием взволнованных дилетантов обоего пола Джимми невольно приходило в голову, что с тем же успехом он мог бы поехать в Японию. В беспорядочной толпе репетирующих шансы хоть словом перемолвиться с Молли были исчезающе малы. Хуже того — ее это как будто нисколько не огорчало. Она была весела и, судя по всему, прекрасно себя чувствовала среди общей суматохи. Если даже как-нибудь случайно она встретит в толпе его горящий взгляд, уныло размышлял Джимми, то не придаст этому значения — в последнюю неделю у всех участников постановки глаза горели сумасшедшим огнем.
У Джимми начало складываться не лучшее мнение о любительских спектаклях вообще и о данном любительском спектакле в частности. На его взгляд, в преисподней, в отделении электронагревательных приборов следовало бы завести специальный мангал для поджаривания персонально того человека, который изобрел эту разновидность театральных игрищ, абсолютно не совместимую с истинным духом цивилизации. Каждый день, ближе к вечеру, он добросовестно проклинал Чартериса, не пропуская ни одного раза.
Еще одно его тревожило, — что никак не получается поговорить с Молли, — это, конечно, зло, но зло, так сказать, косвенное. Теперь же на смену ему пришло прямое зло. В разгар театральной лихорадки Джимми не мог не заметить, что Молли очень много времени проводит в обществе лорда Дривера. И мало того — он вскоре убедился, что сэр Томас Блант и мистер МакИкерн соединенными усилиями всячески способствуют такому развитию событий.
Решающее тому доказательство Джимми получил однажды вечером, когда посредством сложных интриг и подспудных махинаций, рядом с которыми достижения Макиавелли и Эйхлью казались робкими попытками неумелых новичков, ему удалось отделить Молли от толпы и умыкнуть, якобы ради благородный цели — помочь ему покормить кур. Как он и предвидел, при замке имелись куры. Они обитали в шумном и пахучем мирке позади конюшен. Держа в руках чугунок с несъедобным на вид кормом и ведя за собою Молли, Джимми Питт минуты полторы ощущал себя победоносным генералом. Трудно поддерживать романтическую беседу, когда в руках у тебя куриный корм в неудобном чугунном котелке, но Джимми уже решил, что эта часть прогулки будет по возможности
— Эгей! — раздался голос.
У них за спиной с собственнической улыбкой на лице стоял его лордство граф Дривер.
— Дядюшка сказал, что я найду вас здесь. Чего ради вы сюда отправились, Питт? Этим, что ли, их кормят, кур? Знаете что, чудные ребята, эти куры! Я бы такую гадость и в рот не взял, хоть озолоти меня! По-моему, это отрава.
Граф наткнулся на взгляд Джимми и примолк. Этот взгляд остановил бы горную лавину. Его лордство порозовел и смущенно завертел пальцами.
— Ах, смотрите! — воскликнула Молли. — Одну бедную курочку другие не подпускают! Ей ни крошки не досталось! Дайте мне ложку, мистер Питт. Иди сюда, цып-цып-цып! Глупенькая, я ведь тебя не обижу. Я принесла тебе покушать!
Молли подступала к одинокой курице, курица нервно пятилась от нее. Лорд Дривер наклонился к уху Джимми.
— Я дико извиняюсь, Питт, старина, — лихорадочно зашептал он. — Не хотел идти. А что делать? Он меня погнал. — Его лордство оглянулся через плечо и быстро добавил, видя, что Молли возвращается: — Старикан стоит сейчас у окошка в своей комнате, подсматривает за нами в бинокль!
Обратный путь к дому совершался в молчании. Со стороны Джимми это было задумчивое молчание. Он усиленно Думал. Думал он и после.
Ему хватало пищи для размышлений. Джимми понимал, что лорд Дривер — глина в руках своего дядюшки. Они познакомились недавно, но уже было ясно, что природа, создавая его лордство, позабыла вложить в него хребет. Что дядюшка скажет, то он и сделает. С точки зрения Джимми, дело было плохо. Он уже знал о дядюшкином намерении женить лорда Дривера на богатой. А Молли — наследница своего отца. Неизвестно, сколько накопил мистер МакИкерн в процессе своего общения с преступным миром Нью-Йорка, но наверняка немало. Ситуация складывалась беспросветная.
Тут в душе Джимми родился протест. Не стоит отчаиваться раньше времени. Возможно, лорда Дривера заставят сделать предложение, но кто сказал, что Молли его примет? Джимми ни на мгновение не мог допустить, что ее привлечет знатность Спенни. Не такая Молли девушка, чтобы выйти замуж ради титула. Джимми попытался беспристрастно оценить прочие достоинства лорда Дривера. Он малый симпатичный и, видимо, вполне добродушный, насколько можно судить по такому недолгому знакомству. Этого отрицать не приходится. Но, с другой стороны, невозможно также отрицать, что его лордство, как сам он мог бы выразиться, ужаснейший осел. Он слабоволен. Никак не яркая личность. В целом, после этих раздумий Джимми повеселел. Никак он не мог себе представить, чтобы белобрысый пэр с успехом исполнил роль влюбленного рыцаря, как бы усердно сэр Томас ни подталкивал его в спину. Пускай толкает он умело, но никогда ему не сделать Ромео из Спенни Дривера.
Окончательно к этому выводу Джимми пришел однажды вечером в бильярдной, глядя, как его соперник играет послеобеденную партию с молчаливым Харгейтом. Джимми остановился посмотреть, скорее просто потому, что ему хотелось изучить лорда поближе — сама по себе партия не представляла собой ничего выдающегося. Строго говоря, трудно было представить себе более бездарную партию в бильярд. Лорд Дривер, давший своему противнику фору в двадцать очков, играл скверно, противник же явно был попросту новичком. И снова у Джимми появилось ощущение, что где-то он уже встречал Харгейта. Но, порывшись в памяти, он снова ничего не нашел. Да, в сущности, особенно и не задумывался об этом. Его гораздо больше занимало составление мысленного диагноза относительно лорда Дривера, который к этому времени в результате серии карамболей худо-бедно перевалил за сороковник и хоть на несколько очков да опередил своего противника.