Том 18. Лорд Долиш и другие
Шрифт:
Когда с высоты прожитых лет оглядываешься на свою жизнь, горше всего сознавать, что наибольший вред причиняют поступки, вызванные лучшими побуждениями. Подумать страшно. Даю вам честное слово — когда Джордж Макинтош пришел поделиться со мной своим горем, я лишь хотел облегчить его участь. Разве мог я представить, что собственными руками направляю на погибель человека, которого всегда любил и уважал?
Итак, однажды вечером после ужина ко мне зашел Джордж Макинтош. Был он явно не в своей тарелке, хоть я и не мог взять в толк, отчего, ведь целый день мы играли вместе, и Джордж записал в карточку восемьдесят один и семьдесят девять. Я покинул поле, когда уже смеркалось, так что у Джорджа решительно не оставалось времени на неудачный раунд. Вряд ли причиной
И все же, при всей нелепости последнего предположения, именно оно оказалось верным. Едва присев и раскурив сигару, Джордж выдавил из себя признание.
— Как бы вы поступили намоем месте? — спросил он.
— А что такое?
— Так ведь… — он сглотнул и тут же залился краской. — Глупо это, наверное, но я люблю мисс Тенант.
— Любите Селию Тенант?
— Конечно, люблю. Глаза-то есть у меня, а? В кого еще влюбляться нормальному человеку? В этом, — мрачно продолжил Джордж, — все и дело. Нас таких уже двадцать девять и, сдается, мои шансы где-то тридцать три к одному.
— Не могу согласиться, — отвечал я. — У вас, на мой взгляд, масса достоинств. Вы молоды, обаятельны, недурны собой, достаточно обеспечены, а уж гольф…
— Но я не умею говорить, черт возьми! — взорвался он. — А чего добьешься в этом деле, если молчать, как рыба?
— Однако сейчас вы говорите, и довольно связно.
— Так то сейчас, с вами. А поставьте меня перед Селией Тенант, и от моего красноречия останется одно сплошное блеяние, будто я какая-нибудь хворая овца. На что я ей такой нужен? А знаете, с кем мне приходится соперничать? Я обыграю Клода Мэйнверинга, будь у него хоть шесть лунок форы. Юстасу Бринкли я дам по удару форы на каждой лунке и не оставлю от него мокрого места. Но вот когда дело доходит до разговоров с девушкой, мне за ними не угнаться.
— Нельзя быть таким застенчивым.
— Но ведь я-то как раз застенчив. Что толку говорить мне о застенчивости, если я практически ее изобрел и запатентовал? Застенчивость — мое второе имя и почтовый адрес. Я не могу не быть застенчивым!
— Значит, с этим нужно бороться.
— Но как? Я ведь и пришел-то сюда в надежде, что вы что-нибудь подскажете.
Тут-то я и дал маху. Видите ли, перед тем как обратиться к книге Брейда «Удары с обратным вращением», я листал свежий номер одного журнала и наткнулся на рекламное объявление, которое будто специально разместили для Джорджа. Объявление из тех, что вам наверняка доводилось видеть, призывало: «Научитесь говорить убедительно». Я отыскал журнал и вручил его Джорджу.
Несколько минут Джордж задумчиво разглядывал рекламу. Он смотрел на изображение молодого человека, прошедшего курс, к которому так и льнули прекрасные девушки; в то же время другой юноша, не воспользовавшийся предложенным шансом, стоял рядом в полном одиночестве и не без зависти поглядывал на счастливца.
— Со мной они себя так не ведут, — произнес Джордж.
— Как не ведут, друг мой?
— Не тянутся ко мне, взглядов нежных не дарят.
— Насколько я понимаю, здесь пишут, что именно так все и будет, если закажете брошюру.
— Думаете, в этом и правда что-то есть?
— Почему бы и нет? Что мешает освоить ораторское искусство по переписке? Кажется, в наше время подобным образом можно научиться чему угодно.
— Попробовать, что ли? В конце концов, не так уж и дорого. Н-да, — пробормотал он, глядя на картинку, — этот тип и впрямь выглядит привлекательно. Впрочем, наверное, все дело в костюме.
— Вовсе нет. Взгляните, второй юноша тоже во фраке, однако на него никто и не смотрит. Просто нужно заказать брошюру.
— Да и пересылка за счет отправителя.
— Именно. За счет отправителя.
— Пожалуй, попробую.
— Почему
— Решено, клянусь Дунканом! — Джордж вырвал рекламу из журнала и засунул в карман. — Вот, что я придумал. Потренируюсь недельку-другую, а потом пойду и попрошу прибавку к жалованью — там и поглядим. Если меня повысят, значит, в этой книжонке что-то есть. Вышвырнут — значит, все это глупости.
На том и порешили. Признаюсь, наш разговор совершенно вылетел у меня из головы, видимо оттого, что я не заказал «Курс укрепления памяти», предлагавшийся на соседней странице журнала. И вот, несколько недель спустя, я получил от юного Макинтоша телеграмму:
«Сработало, как часы».
Сказать по чести, телеграмма меня озадачила. Лишь за четверть часа до прихода Джорджа я сообразил, в чем дело.
— Итак, прибавка к жалованью? — спросил я, едва он вошел.
Джордж лишь небрежно усмехнулся в ответ. Мы не виделись какое-то время, и теперь я заметил, как что-то неуловимо изменилось в его облике. Поначалу мне не удавалось взять в толк, что именно, однако мало-помалу я стал понимать, что глаза его блестят каким-то новым блеском, подбородок сделался чуть более волевым, да и осанка немного выпрямилась. И все же наиболее сильное впечатление производили его глаза. Джордж Макинтош, которого я знал раньше, всегда казался мне симпатичным юношей с прямым и открытым взглядом, однако силы в этом взгляде было не больше, чем в вареном яйце. Теперь же Джордж смотрел так, словно в глазах у него был не то прожектор, не то рентгеновский аппарат. Вероятно, чем-то подобным мог похвастать Старый мореход Кольриджа, который, помнится, остановил гостя по дороге на свадьбу. Джордж Макинтош, пожалуй, сумел бы остановить корнуольский экспресс по дороге в Пензанс. [32] Самоуверенность, — да что самоуверенность, — прямо-таки неприличную чванливость и высокомерие излучала каждая клеточка его тела.
32
Корнуольский экспресс по дороге в Пензанс — знаменитый корнуольский экспресс, ходивший от Паддингтонского вокзала в Лондоне до Плимута, долгое время удерживал мировой рекорд за самый длинный безостановочный перегон (225,75 мили), внесенный в железнодорожное расписание.
— Прибавка? — переспросил он. — Шеф разве что ноги мне не целовал, да и то потому, что я вовремя отскочил. Я говорил около часа, и тут…
— Около часа? — у меня перехватило дыхание. — Вы говорили целый час?
— Естественно. Не хотите же вы, чтобы я показался невежливым? Я выбрал время для разговора наедине и отправился в кабинет шефа. На первый взгляд он был бы совсем не прочь уволить меня. Да он, признаться, так и сказал. Впрочем, мне быстро удалось его вразумить. Я присел, закурил и принялся живописать историю моих взаимоотношений с фирмой. Не прошло и десяти минут, как он сник. Через четверть часа он уже смотрел на меня, как блудный пес, нашедший любимого хозяина. Еще пятнадцать минут, и он чуть не повизгивал, поглаживая меня по плечу. Спустя полтора часа, когда моя речь достигла кульминации, он, едва сдерживая рыдания, предложил мне вдвое больше, чем я хотел, и умолял отобедать с ним в следующий вторник. Теперь жалею, что так быстро закончил. Еще минута-другая, и он наверняка отдал бы мне последние подтяжки и переписал в мою пользу завещание.
— Что ж, — сказал я, едва мне удалось вставить слово, — все это прекрасно.
— Ничего себе, — ответил Джордж, — очень даже ничего. Накануне свадьбы прибавка к жалованью не помешает.
— Конечно, — откликнулся я, — вот где будет настоящее испытание.
— О чем это вы?
— Как же? Предложение Селии Тенант. Помните, в прошлый раз вы говорили…
— Ах, это, — отмахнулся Джордж. — Я уже все уладил.
— Не может быть!
— Да-да, по дороге со станции. Заглянул к Селии около часа назад, и мы обо всем договорились.