Том 2(1). Наша первая революция. Часть 1
Шрифт:
Да, она началась. Мы ждали ее, мы не сомневались в ней. Она была для нас в течение долгого ряда лет только выводом из нашей «доктрины», над которой издевались ничтожества всех политических оттенков. В революционную роль пролетариата они не верили, — зато верили в силу земских петиций, в Витте, в «блоки», соединяющие нули с нулями, в Святополка-Мирского, в банку динамита… Не было политического предрассудка, в который бы они не верили. Только веру в пролетариат они считали предрассудком.
Но история не справляется с либеральными оракулами, и революционный народ не нуждается в проходном свидетельстве от политических евнухов.
Революция пришла. Уже первым взмахом своим она перенесла общество через десятки ступеней, по которым в мирное время приходилось бы карабкаться с остановками и передышками. Она разрушила планы стольких политиков, которые осмеливались вести свои политические счеты без хозяина, т.-е. без революционного народа. Она разрушила десятки суеверий и показала силу программы, рассчитанной
Революция пришла и закончила период нашего политического детства. Она сдала в архив наш традиционный либерализм с его единственным достоянием: верой в счастливую смену правительственных фигур. Глупое царствование Святополка-Мирского было для этого либерализма эпохой наивысшего расцвета. Царский указ 12 декабря* — его наиболее зрелым плодом. Но восстание 9 января смело "весну"*, поставив на ее место военную диктатуру, и дало пост петербургского генерал-губернатора генералу Трепову*, которого либеральная оппозиция только что спихнула с места московского полицеймейстера.
Либерализм, ничего не желавший знать о революции, шушукавшийся за кулисами, игнорировавший массу, рассчитывавший на свой дипломатический гений, сметен. С ним покончено на весь революционный период.
Либералы левого крыла пойдут теперь в народ. Ближайший период будет свидетелем их попыток взять в свои руки массу. Масса — это сила. Нужно ею овладеть. Но масса — это революционная сила. Нужно ее приручить. Такова намечающаяся тактика «освобожденцев». Наша борьба за революцию, наша подготовка к революции будет вместе с тем нашей беспощадной борьбой с либерализмом за влияние на массы, за руководящую роль пролетариата в революции. В этой борьбе за нас будет великая сила: логика самой революции!
Русская революция пришла.
Те формы, какие приняло восстание 9 января, разумеется, никем не могли быть предвидены. Революционный священник, которого история такими неожиданными путями поставила на несколько дней во главе рабочей массы, наложил на события печать своей личности, своих воззрений, своего сана. И эта форма способна скрыть от многих действительное содержание событий. Но внутренний смысл этих событий именно таков, как предвидела социал-демократия. Главное действующее лицо — пролетариат. Он начинает со стачки, объединяется, выдвигает политические требования, выходит на улицы, сосредоточивает на себе восторженные симпатии всего населения, вступает в сражение с войсками… Георгий Гапон не создал революционной энергии петербургских рабочих, — он только ее вскрыл. Он застал тысячи сознательных рабочих и десятки тысяч революционно-возбужденных. Он дал план, который объединил всю эту массу — на один день. Масса вышла, чтобы разговаривать с царем. Но перед ней оказались уланы, казаки, гвардейцы. План Гапона не подготовил к этому рабочих. И что же? Они захватывали, где могли, оружие, строили баррикады, пускали в ход динамит. Они сражались, хотя, казалось, вышли просить. Это значит, что они вышли не просить, а требовать.
Петербургский пролетариат проявил политическую восприимчивость и революционную энергию, далеко выходящие за пределы того плана, который был дан его героическим, но случайным вождем.
В плане Георгия Гапона было много революционной романтики. Этот план рухнул 9 января. Но не романтика, а живая реальность — революционный пролетариат Петербурга. И не только Петербурга. По всей России прошла грандиозная волна. И она еще далеко не улеглась… Достаточно было толчка, чтобы пролетарский кратер изверг из себя реки революционной лавы.
Пролетариат восстал. Он использовал для этого случайный повод — исключение двух рабочих, случайную организацию — легальное "Русское общество"* и случайного вождя — самоотверженного священника. Достаточно оказалось этого для того, чтобы восстать. Но этого было недостаточно для того, чтобы победить.
Чтобы победить, необходима не романтическая тактика, опирающаяся на призрачный план, а тактика революционная. Необходимо подготовить единовременное выступление пролетариата по всей России. Это первое условие. Никакие местные демонстрации не могут уже теперь иметь серьезного политического значения. После петербургского восстания должно иметь
Здесь не место говорить о технике народного выступления. Вопросы революционной техники могут ставиться и решаться лишь практически — под живым давлением борьбы и при непрестанном общении всех активных работников Партии. Но несомненно, что вопросы революционно-технической организации выступления масс получают теперь колоссальное значение. К этим вопросам события призывают коллективную мысль Партии.
Здесь можно лишь попытаться вопросы революционной техники установить в надлежащие политические перспективы.
Прежде всего мысль останавливается пред вопросом о вооружении. Петербургские пролетарии проявили громадный героизм. Но этот невооруженный героизм толпы оказался неспособен противостоять вооруженному идиотизму казармы. Значит для победы необходимо, чтоб революционный народ стал вооруженным народом. В этом ответе скрывается, однако, внутреннее противоречие. Для вооружения народа недостаточно тех конспиративных «арсеналов», которыми может располагать революционная организация. Пусть эта последняя вооружает отдельных рабочих, непосредственно с нею связанных, — она сделает полезное дело. Но отсюда до вооружения масс так же далеко, как от индивидуальных убийств до революции. Пусть та или другая группа рабочих овладеет оружейной лавкой, — очень хорошо, но совершенно недостаточно для вооружения народа. Обильные запасы оружия имеются только в государственных арсеналах, т.-е. в распоряжении нашего прямого врага, и состоят под охраной той самой армии, против которой должны быть направлены. Для того, чтобы овладеть оружием, нужно преодолеть сопротивление армии. Но ведь именно для этого-то и нужно оружие. Это противоречие разрешается, однако, в самом процессе столкновения народа с армией. Революционная масса подчиняет себе часть или частицу армии, — это уже громадное завоевание. Дальше вооружение народа и «деморализация» войска пойдут неудержимо вперед, подталкивая друг друга. Но как будет достигнута первая победа над частицей армии?
Тысячи кратких, но выразительных воззваний, которые из окон осыпают солдат по пути их следования к месту "военных действий"; страстные слова баррикадного оратора, пользующегося хотя бы минутной нерешительностью военного начальства, и могучая революционная пропаганда самой толпы, воодушевление которой в возгласах и призывах передается солдатам. Меж тем солдаты уже подготовлены общим революционным настроением, они гнушаются своей ролью палачей, раздражены, усталы. И вот они ждут с трепетом и злобой команды офицера. Офицер приказывает открыть огонь — но его самого скашивает выстрел, может быть по заранее условленному плану или же под влиянием минутного озлобления. В войске происходит замешательство. Этим моментом пользуется народ, чтобы войти в ряды солдат и лицом к лицу убедить их перейти на свою сторону. Если солдаты по команде офицера дают залп, то в ответ из окон домов в них бросают динамитные бомбы. В результате опять-таки расстройство военных рядов, замешательство солдат и тут же попытка со стороны революционеров посредством воззваний или путем смешения народа с солдатами убедить войско бросить оружие или перейти с оружием на сторону народа. Неудача в одном случае отнюдь не должна отпугивать от повторения тех же средств устрашения и убеждения в других случаях, хотя бы по отношению к тем же частям войска. В конце концов моральное влияние военной дисциплины, мешающее солдатам поступить так, как им подсказывают ум и чувство, будет сломлено. Такая комбинация морального и физического воздействия, неизбежно ведущая к частичной победе народа, требует не столько предварительного вооружения масс, сколько внесения организованности и целесообразности в ее уличные движения, — и в этом, именно, главная задача революционных организаций. С частицей армии мы подчиним себе ее часть, а с частью и целое, потому что победа над частью армии даст народу оружие, а всеобщая воинская повинность сделала то, что в толпе всегда найдется достаточное количество людей, способных сыграть роль военных инструкторов. Оружие новейшего образца также способно служить делу революции в руках народа, как оно служит делу реакции в руках дисциплинированной армии. И мы еще на днях только имели случай видеть, что царская пушка, направленная надлежащей рукой, палит шрапнелью по Зимнему Дворцу. [15]
15
Во время парада 6 января 1905 года одна из пушек выстрелила не холостым, а боевым снарядом*.