Том 2. Драматические произведения

Толстой Алексей Константинович

Врач

Великий царь, Не почести нам знанья придадут. По долгу мы служить тебе готовы; Награда нам не деньги, а успех. Но случая подобного ни разу Никто из нас не встретил.

Борис

Воротись К нему скорей. Блюди его; науку Всю истощи свою! Во что б ни стало Спаси его! Скажи другим: пределов Не будет благодарности моей! Ступай, ступай!

Врач уходит.

(Один.)

Ужели

нас Господь Еще накажет этою потерей! Он то звено, которым вновь связал бы Я древнюю, расторгнутую цепь Меж Западом и русскою державой! Через него ей возвратил бы море Варяжское! Что Ярослав стяжал, Что под чужим мы игом потеряли — Без боя то, без спора возвратил бы Я вновь Руси! Со смертию его Все рушится. А Ксения моя! Чем чистая душа ее виновна, Что преступленье некогда свершил Ее отец? Ты, бедная! Легко Жилось тебе, и понаслышке только Ты ведала о горестях людских. Ужели их на деле испытать Так рано ты осуждена? Ужели Все беды съединятся, чтобы разом На нас упасть? Здесь умирает зять, А там растет тот враг непостижимый — Моя вина, которой утвердить Навеки я хотел работу жизни, Она ж тяжелой рушится скалой На здание мое!

Входит Семен Годунов со свертком в руках.

Семен Годунов

Великий царь…

Борис

Какую новую беду еще Ты мне принес?

Семен Годунов

То не беда, а дерзость, Великий государь; к тебе писать Осмелился тот вор…

Борис

Подай сюда, Вид царской грамоты имеет сверток; И царская привешена печать… Искусно все подделано. Прочти!

Семен Годунов

(читает)

«Великий князь и царь всея Русии Димитрий Иоаннович, тебе, Борису Годунову! От ножа Быв твоего избавлены чудесно, Идем воссесть на царский наш престол И суд держать великий над тобою. И казни злой тебе не миновать, Когда приимем наши государства. Но если ты, свою познавши мерзость, До нашего прихода с головы, Со скверный своея, сам сложишь Наш воровски похищенный венец, И в схиму облечешься, и смиренно Во монастырь оплакивать свой грех Затворишься, — мы, в жалости души, Тебя на казнь не обречем, но милость Тебе, Борису, царскую мы нашу Тогда явим. Путивль, осьмого марта».

Борис закрыварт лицо руками.

Семен Годунов

Тебя кручинит этот дерзкий лист?

Борис

Не оттого, что после всех трудов И напряженья целой жизни тяжко Лишиться было б мне венца! Всегда Я был готов судьбы удары встретить. Но если он мне милость предлагает, Рассчитывать он должен, что вся Русь Отпасть готова от меня! И он, Быть может, прав. Те самые, кто слезно Меня взойти молили на престол, Они ж теперь, без нуды и без боя, Ему предать меня спешат! И здесь, Здесь, на Москве, покорные наружно, В душе врагу усердствуют они! А что я сделал для земли, что я Для государства сделал — то забыто! Мне это горько.

Семен Годунов

Государь, что может Тот наглый вор?..

Борис

Таким его считал я, Таким считать велит его рассудок — Но после всех невзгод моих невольно Сомнения рождаются во мне. Свидетеля мне надо, кто бы видел Димитрия умершим!

Семен Годунов

Но царица Созналася…

Борис

Сознание ее Могло испугом вынуждено быть. Я ведаю, что было покушенье, Но знать хочу: была ли смерть?

Семен Годунов

Его Василий Шуйский мертвым видел…

Борис

Шуйский! Могу ли верить я ему?

Семен Годунов

Тогда Вели призвать Андрея Клешнина. Он схиму принял, Богу отдался, Он не солжет.

Борис

Послать за ним! Но тайно Пусть он придет. И говорить ни с кем Чтобы не смел!

Стольник

(отворяя дверь)

Великий государь, Врачи тебе прислали повестить: Отходит королевич!

Борис

Боже правый!

Уходит с Годуновым. Царевич Федор отворяет дверь, осматривается и говорит за кулисы.

Федор

Нет никого — войди, сестра!

Ксения

(входя)

Как мне Наедине с тобою быть хотелось! Что ты узнал о нем?

Федор

Не допустили Меня к нему; но я у двери слушал: Тебя зовет с собою громко он В Норвегию и то же обвиненье Твердит о нашем об отце…

Ксения

Ужасный, Ужасный бред!

Федор

Бред, говоришь ты?

Ксения

Как? Ты думаешь, он вправду верит?

Федор

Ксенья, Когда б одно лишь это мог я думать!

Ксения

Но что ж еще?