Том 2. Месть каторжника. Затерянные в океане (с илл.)
Шрифт:
Говорили также, что эта внезапная болезнь была вызвана семейными неприятностями, тайными огорчениями вполне частного характера и сильным семейным разладом. Под секретом сообщали, что Жюль Сеген, зять старика Прево-Лемера, живет отдельно от своей жены и открыто распутничает на глазах у всех, проводя дни и ночи в клубах, кабачках, за кулисами, тогда как его шурин Альбер, совершенно погрязший в излишествах и распутстве, опустился до состояния самых жалких существ, с которыми и водил постоянную компанию.
Как
— Ну, а какое нам будет предписание? — спросил Порник.
— Не напиваться пьяными, это прежде всего, так как с минуты на минуту ваше содействие может мне понадобиться, — сказал Гроляр, — понадобиться в деле, имеющем громадное значение для господина Бартеса!
— Да, раз нужно держаться наготове, чтобы услужить господину Бартесу, — сказал матрос, — то если даже вся вода в Сене обратится в вино, мы и тогда не хлебнем из нее ни одного глотка!
— Да нет же, мое запрещение так далеко не заходит: вы можете за обедом выпивать по бутылочке вина и затем кофе…
— Сдобренного рюмочкой кирша, с вашего разрешения?..
— Да, и это можно, только никак не больше одной рюмки на каждого…
— По одной капле! Ну, все равно, можете быть спокойны на наш счет!
Однажды вечером Гроляр, Гастон де Ла Жонкьер, Ланжале и Эдмон Бартес собрались все вместе в Гранд-Отеле для совещания. Первый из них сообщил полученные им сведения и добавил:
— Как видите, господин Бартес, время работало на нас, мы уже наполовину отомщены, немного терпения — и все Прево-Лемеры запросят пощады!
— Не забудьте, что и вам лично придется еще бороться с одним Прево-Лемером, который вас не пощадит, если узнает ваш образ действий, — заметил Гастон.
— Какой Прево-Лемер?
— Ваш бывший начальник в Нумеа, теперь он — обер-прокурор в Париже и, следовательно, надлежащим образом вооружен для борьбы.
— Пфэ! — пренебрежительно воскликнул Гроляр. — Все эти прокуроры, судебные председатели и tutti quanti, что они могут сделать без нас? Говорить грозные или блестящие речи, произносить приговоры, чваниться и считать себя достойнейшими смертными на земле — это они, конечно, смогут; но когда надо расследовать дело, арестовать или выследить преступника, тогда очередь за нами: мы узнаем все и подготавливаем для них дело. Я даже уверен, что, помня мои заслуги, обер-прокурор призовет меня к себе на помощь, и тогда… тогда враг будет в наших руках!
Эти слова побудили Эдмона нарушить свое молчание относительно письма, полученного им в Рошфоре через посредство сторожа; письма, воспроизведенного in extenso в первой части этого романа и подписанного: «Бывший служащий Французского государственного банка X. Y. Z. 306». Эдмон передал главнейшие места этого письма с удивительной точностью.
— Но если бы я знал раньше об этом, то спас бы вас, я непременно спас бы вас! — воскликнул сыщик. — И вы говорите, что анонс в «Petit Journal» укажет нам автора этого письма?!
— Да, — сказал Бартес, — если только он жив теперь. А на случай смерти он предупреждает, что его показание, подписанное четырьмя свидетелями, будет лежать у нотариуса. В этом показании будет означено имя кассира Французского государственного банка, который принял от Альбера Прево-Лемера банковские билеты и записал их номера и серии.
— Так не будем же терять времени; будем ковать железо, пока горячо! — И, не долго думая, друзья тут же отправили объявление в «Petit Journal»:
Желают говорить с X. Y. Z. 306 — спросить Уильяма Бредли в Гранд-Отеле. Париж. Очень срочно!
На другой день пожилой господин, лет около шестидесяти, явился в Гранд-Отель и спросил Уильяма Бредли. Его тотчас же провели к нему, где его очень любезно встретил Гроляр, принявший вид и физиономию настоящего янки.
С первого же взгляда старый сыщик увидел, что этот человек всю свою жизнь прожил прилично и честно.
— Ваше имя? — спросил Гроляр.
— Симон Прессак, бывший служащий Французского государственного банка.
— А я — Уильям Бредли, гражданин города Салем в Массачусетсе.
— Вы, конечно, пригласили меня от имени господина Бартеса?
— Да. Он — мой ближайший друг и поручил мне заботиться об его интересах, а главное, восстановить его честное имя!
— Да, это восстановление должно произойти непременно; я убежден, что этот несчастный человек сделался жертвой страшной махинации… и как должен страдать там, на каторге, вместе с отъявленными негодяями!
— К счастью, нескольким его верным друзьям и мне в том числе удалось помочь ему бежать с каторги; сейчас он на свободе и живет в Америке, а я приехал во Францию с полномочиями и требованием о пересмотре этого возмутительного процесса.
— Этого пересмотра требует справедливость!
— И если мне будет содействовать такой честный и порядочный человек, как вы, то обязанность моя в значительной мере облегчится… Во-первых, расскажите подробно все, касающееся чека в пятьсот тысяч франков, уплаченного Альбером Прево-Лемером.