Том 2. Месть каторжника. Затерянные в океане (с илл.)
Шрифт:
— Нет, сударь, с его приходом въехали во двор две кареты, в которых сидят несколько человек, но так как на дворе темно, то нельзя разглядеть, кто они.
— Это Гроляр и его агенты, — сказал прокурор, обращаясь к своему дяде, — очевидно, он принес нам добрые вести, раз поспешил за мной даже сюда, а тем более в такое время… Пусть войдет! — добавил он, обращаясь к слуге.
Действительно, это был Гроляр.
— Ну что? — с добродушной фамильярностью обратился к нему главный прокурор. — Удалось вам исполнить мое поручение?
— Господин прокурор, успех увенчал мои старания. Преступник в наших руках!
— Примите мои сердечные поздравления и будьте уверены, что ваши старания будут вознаграждены по достоинству. Какими судьбами вы накрыли его?
— Он сам расскажет вам об этом. Мы его привезли сюда; он здесь.
— Но это страшная неосторожность. Не понимаю, почему вы не отвезли этого негодяя прямиком в тюрьму!
— Необходима была очная ставка. Нельзя арестовать человека, похитившего миллион, как простого карманного воришку!
— Надеюсь, что он под надежной охраной и в надежных руках?
— Об этом вы сейчас будете иметь возможность судить сами.
По знаку Гроляра дверь отворилась, и на пороге появился Альбер Прево-Лемер, бледный, растерянный, с искаженными чертами лица. Его держали Порник, Данео, Пюжоль и Ланжале.
— Вот вор! — произнес Гроляр.
И банкир, и главный прокурор, и Жюль Сеген одновременно издали крик удивления, на который прибежали и госпожа Прево-Лемер с дочерью.
— Что это за недостойная комедия?! — гневно воскликнул главный прокурор. — И с какой стати вы позволили себе присвоить мою власть? Кто вам дал право арестовать Альбера Прево-Лемера?
— В качестве агента судебной власти, — скромно и с достоинством сказал Гроляр, — я пользуюсь правом арестовать всех мошенников, которых мне удается накрыть. Предъявляю вам сего Альбера Прево-Лемера как виновного в краже миллиона франков.
— Да перестаньте же! Вы не в своем уме!
— Предъявляю также и его сообщника, здесь присутствующего, — Жюля Сегена!
— Меня?! — воскликнул возмущенный шурин Альбера, страшно побледнев и отступив на несколько шагов.
— Послушайте, ваше высокородие, связать вам и этого молодчика? — осведомился Порник.
При звуке этого гнусавого голоса главный прокурор внимательно вгляделся в физиономии четырех людей, стороживших его кузена, и новый крик изумления вырвался из его груди.
— Эти люди, — сказал он, указывая на них пальцем, — беглые каторжники; я их знаю и прекрасно помню. Как видно, они действуют по наущению кого-нибудь, кто им хорошо платит! Но завтра же эти разбойники будут снова под замком!
Между тем все свидетели происшествия, разыгравшегося на вилле, один за другим незаметно входили в комнату.
— Господин главный прокурор, — сказал адмирал Ле Хелло, — эти люди находятся под моим покровительством. А пока я отвечаю за этих людей, я не потерплю, чтобы кто-либо покусился на их свободу!
— Адмирал, — ответил ему главный прокурор, — вы являетесь орудием в руках ловких мошенников и интриганов, которые укрываются за вами, за вашей безупречной репутацией, чтобы отвести от себя правосудие!
— Вы ошибаетесь, господин прокурор, — возразил старый моряк, — Эдмон Бартес не виноват в том преступлении, за которое он был осужден. Один из виновников этого преступления сознался и оставил письменное показание, которое он скрепил своей подписью, и указал своего сообщника.
— И вот оно, это показание, — сказал Гроляр, вынимая из кармана вчетверо сложенную бумагу и кладя ее на стол перед своим начальником.
Главный прокурор и Жюль Сеген одновременно прочитали этот документ, не оставляющий ни малейшего сомнения относительно виновности обоих обвиняемых.
Несмотря на то, что ответственным за свое преступление является только сам преступник, тем не менее позор как бы ложится на всю семью. И главный прокурор, столь самодовольный и гордящийся своим высоким положением, уничтоженный тем впечатлением, какое это произвело на него, впал в такое уныние, что оно походило на самое безысходное отчаяние.
Но Жюль Сеген не захотел покориться и вздумал взять нахальством.
— Что все это значит? — надменно крикнул он. — И кто смеет меня обвинять в краже?
— Ваш же соучастник! — ответил Гроляр.
— Вот еще!.. Если эта уловка с письменным показанием придумана Бартесом, то это не делает чести его изобретательности… И я советую ему лучше подготавливать свои эффекты! Весь Париж прекрасно знает, что Альбер вечно пьян и потому не ответственен за свои поступки, его нетрудно было заставить написать какое угодно показание, которое он готов в любое время подписать обеими руками, лишь бы только скомпрометировать меня… В его идиотской злобе на меня он, вероятно, даже не сознавал, что ему диктовали… Да покажите мне преступников, которые бы сами подписывали свой приговор и отдавались бы так по-дурацки в руки правосудия, как мой шурин! Найдите мне таких!
Все это было сказано с неподражаемой наглостью большого барина, так что на мгновение смутило даже Гроляра. Полуоткинувшись в своем кресле, больной, его жена и дочь слушали все, что говорилось вокруг них, и смотрели не без удивления на всех этих Бог весть откуда собравшихся людей.
Адмирал Ле Хелло вдруг обратился к обеим женщинам:
— Разве вы сами еще недавно не утверждали, что Эдмон Бартес невиновен?
— Да, и это наше глубокое убеждение! — сказала госпожа Прево-Лемер.