Том 2. Нервные люди
Шрифт:
Скверный анекдот
Дело это такое, граждане, что надо бы его самым крупным шрифтом набрать. Да только жалко нам такие жирные шрифты на такие дела растрачивать.
Да и контора, поди, ругаться будет.
— Что вы, скажет, объелись, какие шрифты изводите? Это, скажет, вам не реклама.
И действительно — не реклама. А напротив того. Для Пищетреста.
Ну, ладно. Пущай будет мелко. В крайнем случае близорукие граждане могут пенсне на нос надеть.
А дело все случилось в Пищетресте. Давненько. Месяца полтора назад.
Полтора, значит, месяца
Так вот, кажется, двадцать шестого мая был устроен грандиозный концерт. Концерт в пользу бывших политкаторжан и ссыльных, в Малом оперном театре.
Конечно, все учреждения с охотой брали билеты и раздавали своим служащим и рабочим.
И Пищетрест тоже взял. Рублей, говорят, на триста.
Ну, взял. Посмотрел, чего другие учреждения с этими билетами делают. Видит — раздают. Ну, и тогда раздал. А может, и не успел всем раздать. Мы только про одного гражданина знаем.
А перед самым концертом все и случилось.
Близорукие граждане, надевайте очки!
Два начальника, по фамилии, не любим сплетничать, Куклин и Еремичев, испугались. И, испугавшись, подумали:
«Эге, подумали, билеты-то мы купили, денежки заплатили, а где ж оправдательные документы?»
Испугались, задрожали и велят поскорее отобрать эти выданные билеты и пришить их к делу.
Так и сделали. Отобрали и пришили. Ну и, конечно, на концерте из Пищетреста никого не было. Да и быть не могло. Потому, сами посудите, раз билеты пришиты к отчетности, то не тащить же на концерт бухгалтерские книги и столы?
Вот и все.
А теперь, ежели спросить какого-нибудь сотрудника из Пищетреста, был ли он, например, на концерте, сотрудник сконфузится и скажет:
— Да нет, знаете, не пришлось.
— А что так?
— Да так, знаете ли, как-то. И махнет рукой.
И как же ему, читатель, не махать рукой, раз этакий скверный анекдот произошел в Пищетресте?
А так все остальное в Пищетресте хорошо и отлично. Дела идут, контора пишет.
А касаемо этого фактика — он проверен и подтвержден. В чем и расписуемся.
Спец
Неохота мне, граждане, писать про растратчиков. Да ну их совсем в болото! Надоели.
Мне, скажем, трамвайный воришка и тот будет дороже и симпатичней, чем какой-нибудь, например, Васька Егоров, который растратил сто целковых во вверенном ему доме.
Про этого Ваську Егорова я и писать бы не стал, а взял бы чернильницу да тиснул бы по его башке — вот вам и весь фельетон. Но дело тут, к сожалению, несколько изменяется.
Захотел Васька, с перепугу, что ли, скрыть эту растрату. Будто, значит, ее и не было, а грабители будто в масках и с пистолетами в квартиру вперлись и унесли денежки.
Нашел Васька такого разностороннего субчика Гришу Жукова — отчаянного спеца по своим делам. Угостил его пивком. Всплакнул немножко.
— Вот дескать, Гриша, какие житейские обстоятельства. Из-за каких немногих денег человеку пропадать приходится. Не можешь ли, например, Гриша, обработать меня. Вроде как ограбить… Тряпочкой там рот закрыть, руки скрутить и вещи разбросать по комнате. Обращаюсь как к спецу.
Гриша говорит:
— Отчего не можно? Очень даже можно, раз это наша специальность. Для верности мы можем, дорогой товарищ, даже стукануть тебя или, например, зуб или два выбить… И будет вся эта музыка стоить тебе трешку. С других я обыкновенно по пять червяков за это самое взимаю, а ты уж больно мне понравился своей фантазией, потому много нам приходилось работать, а такой фантазии, чтобы сами пассажиры напрашивались — нету…
Ударили по рукам. Пошли к дому. Васька Егоров немножко задрожал.
— Ты, говорит, Гриша, Христа ради, не сильно бей. И зубья не выбивай. Их, говорит, вставлять дороже. А смажь меня, подлеца, слегка по морде, и хватит. И тряпочку не сильно в глотку пихай, я же задохнуться могу.
— Ладно, — говорит Гриша, — не учи ученого.
Пришли. Кинулся Гриша на Ваську Егорова. Уронил его на пол. Скрутил руки. Пихнул в рот тряпку. Ударил два раза по уху. Плюнул в морду и принялся за работу.
Раскидал все вещички по полу, раскрыл фомкой шкафы и комоды и стоит и любуется на свою работу.
— Ну, говорит, чисто сделано. Прямо, говорит, товарищ, жалко так уходить. Душа прямо протестуется. Я, говорит, еще маленько тут в комоде пороюсь. Кое-какие ценности с собой прихвачу…
Тут неизвестно, чем бы все это кончилось, да только Васька Егоров тряпку со страха выплюнул и орать начал.
Тут-то их двоих голубчиков и накрыли.
Ну а раз накрыли и вообще все в порядке, то вопрос напрашивается: к чему всю эту канитель писать и чистым искусством людей от дела отрывать? Не лучше ли действительно тиснуть чернильницей по башке и идти по своим делам? И вообще, какая польза для республики от этого чистого искусства?
Да, пользы-то действительно, граждане, маловато. Хотя как сказать. Прочтет, представьте себе, эту штуку какой-нибудь отчаянный растратчик и испугаться может.
— Эге, скажет, про нашего брата авторы уж и писать не хотят — цельной чернильницей размахиваются.
Ну и испугается. А испугавшись, растрачивать перестанет. А другой с испугу еще свои денежки доложит. Чего не бывает на свете.
Чудный отдых
Человеку обязательно отдохнуть надо. Человек все-таки не курица. Курица — та, может, действительно в отпусках не нуждается. А человеку без отпуска немыслимо.
А я, например, сорок лет не отдыхал. Как с двухлетнего возраста зарядил, так и пошла работа без отдыха и сроку.
А что касается воскресений или праздничных дней, то какой же это отдых? Сами понимаете: то маленько выпьешь, то гости припрутся, то ножку к дивану приклеить надо. Мало ли делов на свете у среднего человека? Жена тоже вот иной раз начнет претензии выражать. Какой тут отдых?
А в это лето очень отдыхать потянуло. Главная причина — все вокруг отдыхают. Ванюшка Егоров, например, в Крым ездил. Вернулся черный, как черт. И в весе сильно прибавился… Петруха Яичкин опять же на Кавказе отдыхал. Миша Бочков в свою деревню смотался. Две недели отлично прожил. Побили его даже там за что-то такое. Вернулся назад — не узнать. Карточку во как раздуло на правую сторону!..