Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви
Шрифт:
— Долго, — согласилась Оля. — Здесь удобно, но мы не высидим. И дрова уже пришлось таскать издалека, и скоро местное зверьё сообразит насчёт охоты и станет нас обходить подальше. А во-вторых?
— Второе — мне не нравится это странное нападение на вас. По идее, здешняя живность должна имитировать просто флору и фауну, пусть и агрессивную. Вот по своему опыту, столкнулся я тут со стаей хищников. Двух прикончил — остальные испугались и убежали. А эти вчера все как один готовы были подохнуть, но шли в атаку. Как бы это не здешнее устройство управления Полигоном вмешалось. С чего это игроки застряли и не хотят идти? Ждут, пока им дорогу расчистят? Так нечестно, если у альвов заходили сразу много и команд. Меня не радует перспектива каждый день отбивать волны тварей, желающих нас сожрать. Мы так все патроны расстреляем. Нет, альвы вряд ли играли как гладиаторы, наверняка любой мог сдаться и уйти. Но мы-то не можем, а все механизмы капитуляции и эвакуации давно не работают. Так что у нас только один вариант — победить. Тогда я надеюсь, всё отключится.
— Звучит разумно, — вздохнула Алиса. — Я смогу. Как вчерашних собачек вспомню и как они нас, если бы не ты, чуть не сожрали… Нет, не надо нам такого счастья больше.
— Тоже согласна. Но куда идти?
— Я подозреваю, что наши очень умные профессора из Университета приспособили микроскоп для колки орехов. В том смысле, что основание тяжёлое, бить удобно, а что смотреть ещё можно в какие-то стёклышки — так не сообразили. Это я про их Храм мудрости. Логика простая. Условие победы — сигнал с некоего узла связи…
— А Храм мудрости использует для загрузки оставшийся от альвов артефакт дальней связи, — радостно согласилась Оля. — Логично. Но даже если мы ошиблись, в Храме всё равно будет аппаратура связи с Москвой. Хотя бы для загрузки задач. Мы сможем подать сигнал, что живы и откуда нас вытаскивать. Согласна. Идём до Храма.
Глава 2
Поход в неизвестность
Утренняя степь была чудо как хороша: блестела разноцветными огоньками росы, дышала полупрозрачной светящейся дымкой, разбегалась во все стороны золотисто-бирюзовым ковром к манящей синеве небосклона. Но всем было не до красот, сборы начались с утренней зарёй. Пропустить самую тусклую часть дня, но чтобы, когда более-менее встанет солнце, уже идти в сторону леса.
Скрепя сердце и как бы он ни опасался за Олю, но в центр отряда Михаил всё же поставил Алису. Она двигается пока медленнее всех, легко отстанет — и потому нельзя её заставлять идти последней. Да и как маг Земли больше других имеет в своём арсенале именно разнообразных защитных плетений, сможет прикрыть как идущего впереди, так и сзади. Ну и поскольку Алиса шла налегке, именно ей Михаил отдал ружьё. Выяснилось, что она не просто хорошо стреляет. Её отец был заядлым охотником, пускай и любителем. И если старший брат Алисы оказался по характеру горожанином и домоседом, то дочка пошла в папу. Сначала ездила с ним, а когда он погиб — это стало и памятью об отце, и отдушиной. Собственно, именно охотничий лесной опыт и был одной из главных причин, с чего Оля подругу уговаривала отправиться вместе с ней. Михаил в любом случае идёт первым, торить и выбирать дорогу. Так что разумнее всего, когда в случае опасности он с револьвером и рогатиной задержит нападающего зверя, сзади же его прикроет Алиса, которой вдобавок не надо ничего объяснять. Охота, когда один из удали берёт зверя на рогатину и магию по старинке, но второй при этом его страхует с ружьём, здесь достаточно распространена. И всё равно на душе было тревожно.
Все полтора суток светового дня они двигались вперёд. Хотя Михаил вёл свой отряд вроде бы в ту же сторону, откуда пришёл, когда люди вышли от степи к лесу, характер местности заметно отличался. Сначала их встретила довольно обширная сосновая роща, дальше потянулся густой лес, куда больше подходящий Среднерусской равнине. По большей части он состоял из березняка, липняка, ивняка и осинника, пару раз встречались небольшие сосновые боры. А потом снова началась плейстоценовая тайга из лиственниц и кедрача. Маршрут бежал мимо большого озера до подножия холмов, затем среди зарослей и деревьев, перемежающихся с лугами. К вечеру они вышли к очередной реке, которая текла во всей своей мощи, пробивая дорогу из самых настоящих невысоких гор, в пути поглощая родники, ручьи и маленькие реки, чтобы раскинуться широким зеркалом.
С вершины холма в бинокль было хорошо заметно, как в водах реки копошилось множество громадных моллюсков, покрывшихся известью и перламутром, плавало неисчислимое количество рыб, быстрых и медлительных, скользили пресмыкающиеся, гибкие, как тростники, или шершавые и плотные, покрытые шипастым панцирем. Олю аж передёрнуло:
— Я к этим крокодилам не полезу.
— Да нам и нет смысла переправляться, — согласился Михаил. — Это только плот строить. Можно, конечно, наморозить мост, но при такой ширине реки мы с Алисой потом на сутки от истощения сляжем. Река не может идти бесконечно, тут, судя по всему, близко устье. Там должны быть островки. Если решим, что надо перейти — с островка на островок перебраться намного проще.
— Тогда ночуем здесь? — предложила Алиса. — Вон там подходящее место есть, как полуостров. И с реки всякие крокодилы не заберутся, и со стороны суши хорошо, проход узкий, — и передала бинокль Михаилу.
— Согласен. Пошли.
Сначала закат цвета красной глины долго маячил в небе, потом травы и деревья никли под мелким дождём, из глубины чащи слышались завывания каких-то хищников, а те, что не были голодны, попрятались в свои логовища. Но вот палатка была устроена, костёр пылал, а котелки кипели. Наступил тот момент вечерних сумерек, когда свет от костра видится всё ярче и ярче, пытаясь заменить угасающее солнце. Рядом текла река, и казалось, будто поблизости движется что-то живое, хотя с высокого берега движения воды вроде и не видно. Вымотанная переходом Алиса ушла спать сразу после ужина, Михаил и Оля, укрывшись пологом от мелкой осенней мороси, остались сидеть возле костра, обнимая друг друга. Девушка положила голову парню на плечо и негромко сказала:
— Лес, костёр, мелкий дождик, мы прячемся от него под небольшим пологом и целуемся. Ничего не напоминает?
— Поцеловать тебя готов всегда, — ответил Михаил. И поцеловал.
— Я же образно, — возмутилась Оля, но на поцелуй ответила с удовольствием. — Так ничего не припоминаешь?
— Да нет вроде бы…
— А помнишь, с чего началось наше приключение на Ай-Петри? Романтическая обстановка, которую Женя нам захотела устроить для свидания.
— А ведь забыл, — растерялся Михаил. — Ну, Женька… опять добилась своего, и в этот раз я не против результата. Хотя учитывая последнюю Женькину выходку — искренне сочувствую парню, на которого она положит глаз.
Оля ответила не сразу, какое-то время молчала, всматриваясь в дрожанье ночного костра. Нодью, которая тлеет медленно, даёт много тепла и дыма, но мало света, складывать не стали, её час настанет во время одиночного дежурства. Пока ещё палили душистый хворост и смолистые наколотые чурбачки, но сейчас дрова почти прогорели, оставался робкий клочок света, и чувствовалось в нём что-то тревожное и неприкаянное. Михаил зябко передёрнул плечами и подбросил несколько чурочек. Вместе с огнём и Оля словно проснулась, так как спросила:
— И чего такого Женя наделала в этот раз? — послышался смешок. — Надо же знать, кого я планирую брать в родственники вместе с тобой.
— Ничего особенного. Когда газеты из меня начали лепить героя и чуть ли нового апостола Христова, все девочки нашей школы из Второй и Третьей ступени поголовно воспылали ко мне великими чувствами и бросились строчить любовные письма. Ну а Женя организовала службу доставки этих писем по твёрдому тарифу.
Оля, не стесняясь, расхохоталась в голос. Дальше сообразила, что может разбудить Алису, и прикрыла рот ладонью. Михаил на это хмуро прокомментировал: