Том 2. Стихотворения 1921-1941. Переводы

Цветаева Марина Ивановна

16 июля 1921

«Под горем не горбясь…»

Под горем не горбясь, Под камнем — крылатой — — Орлом! — уцелев, Земных матерей И небесных любовниц Двойную печаль Взвалив на плеча, — Горяча мне досталась Мальтийская сталь! Но гневное небо К орлам — благосклонно. Не сон ли: в волнах Сонм ангелов конных! Меж ними — осанна! — Мой — снегу белей… Лилейные ризы, — Конь вывезет! — Гривой Вспенённые зыби. — Вал вывезет! — Дыбом Встающая глыба… Бог

вынесет… — Ох! —

17 июля 1921

«Над спящим юнцом — золотые шпоры…»

Над спящим юнцом — золотые шпоры. Команда: вскачь! Уже по пятам воровская свора. Георгий, плачь! Свободною левою крест нащупал. Команда: вплавь! Чтоб всем до единого им под купол Софийский, — правь! Пропали! Не вынесут сухожилья! Конец! — Сдались! — Двумолнием раскрепощает крылья. Команда: ввысь!

19 июля 1921

«Во имя расправы…»

Во имя расправы Крепись, мой Крылатый! Был час переправы, А будет — расплаты. В тот час стопудовый — Меж бредом и былью — Гребли тяжело Корабельные крылья. Меж Сциллою — да! — И Харибдой гребли. О крылья мои, Журавли-корабли! Тогда по крутому Эвксинскому брегу Был топот Побега, А будет — Победы. В тот час непосильный — Меж дулом и хлябью — Сердца не остыли, Крыла не ослабли, Плеча напирали, Глаза стерегли. — О крылья мои, Журавли-корабли! Птенцов узколицых Не давши в обиду, Сказалось — Орлицыно сердце Тавриды. На крик длинноклювый — С ерами и с ятью! — Проснулась — Седая Монархиня-матерь. И вот уже купол Софийский — вдали… О крылья мои, Журавли-корабли! Крепитесь! Кромешное Дрогнет созвездье. Не с моря, а с неба Ударит Возмездье. Глядите: небесным Свинцом налитая, Грозна, тяжела Корабельная стая. И нету конца ей, И нету земли… — О крылья мои, Журавли-корабли!

20 июля 1921

Возвращение вождя

Конь — хром, Меч — ржав. Кто — сей? Вождь толп. Шаг — час, Вздох — век, Взор — вниз. Все — там. Враг. — Друг. Терн. — Лавр. Всё — сон… — Он. — Конь. Конь — хром. Меч — ржав. Плащ — стар. Стан — прям.

16 июля 1921

«Благоухала целую ночь…»

Благоухала целую ночь В снах моих — Роза. Неизреченно-нежная дочь Эроса — Роза. Как мне усвоить, расколдовать Речь твою — Роза? Неизреченно-нежная мать Эроса — Роза! Как … мне странную сласть Снов моих — Роза? Самозабвенно-нежная страсть Эроса — Роза!

21 июля 1921

«Прямо в эфир…»

Прямо в эфир Рвется тропа. — Остановись! — Юность слепа. Ввысь им и ввысь! В синюю рожь! — Остановись! — В небо ступнешь.

25 августа 1921

«Не в споре, а в мире…»

Не

в споре, а в мире — Согласные сестры. Одна — меч двуострый Меж грудью и миром Восставив: не выйду! Другая, чтоб не было гостю обиды — И медом и миром.

<1921>

Отрок

Геликону

«Пустоты отроческих глаз! Провалы…»

Пустоты отроческих глаз! Провалы В лазурь! Как ни черны — лазурь! Игралища для битвы небывалой, Дарохранительницы бурь. Зеркальные! Ни зыби в них, ни лона, Вселенная в них правит ход. Лазурь! Лазурь! Пустынная до звону! Книгохранилища пустот! Провалы отроческих глаз! — Пролеты! Душ раскаленных — водопой. — Оазисы! — Чтоб всяк хлебнул и отпил, И захлебнулся пустотой. Пью — не напьюсь. Вздох — и огромный выдох, И крови ропщущей подземный гул. Так по ночам, тревожа сон Давидов, Захлебывался Царь Саул.

25 августа 1921

«Огнепоклонник! Красная масть…»

Огнепоклонник! Красная масть! Завороженный и ворожащий! Как годовалый — в красную пасть Льва, в пурпуровую кипь, в чащу — Око и бровь! Перст и ладонь! В самый огонь, в самый огонь! Огнепоклонник! Страшен твой Бог! Пляшет твой Бог, насмерть ударив! Думаешь — глаз? Красный всполох — Око твое! — Перебег зарев… А пока жив — прядай и сыпь В самую кипь! В самую кипь! Огнепоклонник! Не опалюсь! По мановенью — горят, гаснут! Огнепоклонник! Не поклонюсь! В черных пустотах твоих красных Стройную мощь выкрутив в жгут Мой это бьет — красный лоскут!

27 августа 1921

«Простоволосая Агарь — сижу…»

Простоволосая Агарь — сижу, В широкоокую печаль — гляжу. В печное зарево раскрыв глаза, Пустыни карие — твои глаза. Забывши Верую, купель, потир — Справа-налево в них читаю Мир! Орлы и гады в них, и лунный год, — Весь грустноглазый твой, чужой народ. Пески и зори в них, и плащ Вождя… Как ты в огонь глядишь — я на тебя. Пески не кончатся… Сынок, ударь! Простой поденщицей была Агарь. Босая, темная бреду, в тряпье… — И уж не помню я, что там — в котле!

28 августа 1921

«Виноградины тщетно в садах ржавели…»

Виноградины тщетно в садах ржавели, И наложница, тщетно прождав, уснула. Палестинские жилы! — Смолы тяжéле Протекает в вас древняя грусть Саула. Пятидневною раною рот запекся. Тяжек ход твой, о кровь, приближаясь к сроку! Так давно уж Саулу-Царю не пьется, Так давно уже землю пытает око. Иерихонские розы горят на скулах, И работает грудь наподобье горна. И влачат, и влачат этот вздох Саулов Палестинские отроки с кровью черной.

30 августа 1921

«Веками, веками…»

Веками, веками Свергала, взводила. Горбачусь — из серого камня — Сивилла. Пустынные очи Упорствуют в землю. Уже не пророчу, — Зубов не разъемлю. О дряхлом удаве Презренных сердец — Лепечет, лепечет о славе юнец. Свинцовые веки Смежила — не выдать! Свинцовые веки Смеженные — видят: В сей нищенской жизни — Лишь час величавый! Из ceporo камня — гляди! — твоя слава. О дряхлом удаве Презренных сердец — Лепечет, лепечет о славе юнец.