Том 28. Исчезнувший мертвец
Шрифт:
Его глаза внезапно расширились, и музыка резко оборвалась.
— Хорошо! — сказал он нервно. — Только не кричите так громко. Вам с водой или с содовой?
Я сказал ему и, повернувшись, уставился на Камиллу, которая не сдвинулась с места ни на дюйм.
— Ну-ка, — сказал я, — перестань вести себя как близорукий пудель! Иди накинь хоть что-нибудь!
Я слегка поддал ей, и она вскочила, подозрительно взвизгнув.
— Послушайте, старина, — сказал Руди нервно, — я уверен, что мы сможем договориться без всякого насилия. В конце концов,
Камилла исчезла в спальне, запрев за собой дверь, а я закурил сигарету и забрал из дрожащей руки Руди свой бокал..
— Нет ничего лучше спокойной жизни, а? — слабо улыбнулся он.
— В особенности когда можно отдохнуть от семейных неприятностей, — согласился я. — Как поживает ваша жена?
Он вздрогнул:
— Уилер, вы ведь не скажете ей?
— Почему вы так боитесь, что она узнает о ваших маленьких ночных прогулках?
— Вы не знаете Джуди, — сказал он с горечью. — Иначе бы вы не спрашивали. Стоит мне на кого-нибудь взглянуть, и разговоров не оберешься.
— Мне всегда почему-то казалось, что киноартисты смотрят на эти вещи просто, — сказал я. — Или это предрассудок?
— Если бы Джуди была такой! — сказал он пылко. — Она самая преданная жена из всех, кого я знаю. Попробуйте залезть к ней под юбку, лейтенант! Если у вас получится, я готов заплатить вам два процента с прибыли от своего будущего фильма!
— Это интересное предложение, мистер Равель, — сказал я. — Надо будет обговорить его с моим антрепренером.
— Так и сделайте! — посоветовал он искренне. — Видите ли, лейтенант, до женитьбы у меня была довольно дурная репутация. — На его лице появилась ироническая улыбка. — Но я исправился. По крайней мере, Джуди так считает, и мне не хотелось бы ее разочаровывать, старина. Если только она узнает… — При одном упоминании об этом его улыбка перестала быть иронической.
— Жена вам, наверное, очень доверяет? — спросил я.
— А как же иначе, — сказал он бодрым голосом. — Она меня безумно любит. — Он взглянул в сторону спальни. — Я думаю, что мне не стоит дожидаться Камиллу, — сказал он. — Передайте ей, что я позвоню, ладно?
— Ладно, — кивнул я.
— На сегодня мне хватит! — Он закрыл глаза, мысленно переживая случившееся. — Пойду, пока еще что-нибудь не произошло.
Я бросил взгляд в сторону двери и увидел, что она все-таки была не закрыта. Она была почти закрыта и, пока я смотрел на нее, открывалась все шире и шире.
На секунду я ощутил себя Элом Крестьянином — битником, который всю жизнь ждал, когда произойдет нечто из ряда вон выходящее, а когда наконец это произошло, то из-за неожиданности растерялся и не знает, что ему делать.
В щель просунулось дуло пистолета, а затем рука, этот пистолет державшая. Руди все еще сидел в кресле с закрытыми глазами, не подозревая, что вечер для него еще и не начинался по-настоящему. Объяснять ему что-то не было времени — дуло пистолета было направлено ему прямо в спину.
Я схватил его за отвороты пиджака и изо всех сил швырнул в сторону. Он описал гигантскую дугу и шлепнулся на кушетку, а та, в свою очередь, спружинила и выкинула его на пол. В то же время раздались три выстрела подряд, и бутылка виски в баре разлетелась вдребезги.
Я чуть было не застонал при виде этого. Больше всего на свете я жаждал, чтобы со мной был пистолет, правда, если бы здесь не было меня — это было бы еще лучше.
Я одним прыжком очутился у двери, пока дуло не успело повернуться в мою сторону, и изо всех сил ударил по кисти руки, державшей пистолет. За дверью взвыли. Пистолет шлепнулся на пол, и, схватившись за кисть обеими руками, я принялся выворачивать ее вверх, одновременно поворачиваясь сам.
Этот прием надо проводить очень быстро, и я ни секунды не медлил, потому что люди с пистолетами меня всегда очень пугают. Я резко наклонился вперед, занося руку через свое плечо, и перекинул стрелка через себя. Он опять немилосердно взвыл.
Я вовремя вспомнил, что надо отпустить его кисть, и, пролетев по воздуху до ближайшей стены, он впечатался в нее с такой силой, что затрясся весь дом.
Я наклонился, поднял пистолет с пола и почувствовал себя значительно лучше. Со стороны кушетки донесся какой-то шум, и из-под нее внезапно выглянуло лицо Равеля.
— Землетрясение! — завопил он. — Все на улицу!
Человек у стены перекатился по полу со спины на живот. По-моему, он икал и, болезненно опершись об пол руками, встал на четвереньки. Он отдохнул несколько секунд, затем сделал нечеловеческое усилие и поднялся на ноги.
Я взглянул на высокую фигуру живого трупа с запавшими глазами, горевшими ненавистью, из них текли слезы.
Это был Бен Лютер, которого я уже встречал сегодня утром у Харкнесса и который тогда же попросил меня отделать Руди Равеля резиновой дубинкой.
— Я убью его! — яростно прошипел Лютер. — Где он? Грязный лживый ублюдок, я убью его!
— Что вам сделал Руди? — спросил я с недоумением. — Я думал, что он вам нужен для этой вашей картины, в которую вы вложили так много денег?
— Руди? — Он уставился на меня так, как будто я с Луны свалился. — При чем здесь Руди?
— Но вы его пытались только что убить?!
— Вы что, с ума сошли?! — спросил он визгливо. — Это был лжец и негодяй Харкнесс.
— По-моему, они не похожи, — сказал я. — Но вы лучше взгляните сами.
Я помахал рукой в сторону белого изможденного лица, все еще торчащего откуда-то из-за кушетки.
Лютер медленно повернулся, затем внезапно вздрогнул.
— Равель! — прошептал он. — Я в него стрелял?
Его глаза внезапно закатились. И он хлопнулся в обморок.
Раздался щелчок замка, и дверь в спальню приоткрылась примерно на фут. В образовавшуюся щель просунулась голова Камиллы.
— Кто победил? — спросила она осторожно. Затем она взглянула на Бена Лютера, распростертого на полу, на Руди, торчавшего из-под кушетки с идиотским выражением лица, и глубоко вздохнула.