Том 3. Грабители морей. Парии человечества. Питкернское преступление (с илл.)
Шрифт:
Доктор не ответил, продолжая слушать. Фредерик Бьёрн повторил вопрос.
— Боюсь, что да, — отвечал наконец доктор. — Пульс не прощупывается, сердце неподвижно; приставленное к губам зеркало не запотело. Впрочем…
— Что «впрочем»?.. О, ради Бога, не томите нас…
— Еще не вся надежда потеряна. Состояние его очень похоже на смерть, но органы могут функционировать иногда так слабо, что их деятельность остается незаметной. Во всяком случае, времени терять нельзя.
— Говорите скорее, что нужно делать?
— Пока нужно тереть тело снегом, как можно сильнее, а после мы увидим.
Грундвиг быстро вскочил на ноги и выбежал вон. За ним бросились еще человек десять норландцев. Притащив снегу, они начали растирать им богатыря так усердно, что через несколько минут от его тела пошел густой пар.
— Хороший признак!.. Очень хороший!.. — проговорил доктор, потирая руки, и приготовил укрепляющее лекарство для приема внутрь.
— Растирайте, растирайте хорошенько! — говорил он матросам.
Сняв верхнее платье и засучив рукава, доктор и сам стал тереть те части тела Гуттора, пробуждение которых к жизни было особенно важно.
Через несколько минут он достал серебряную трубочку и попробовал вставить ее в рот богатыря, но челюсти были сжаты так крепко, что не было никакой возможности их разжать.
Тогда доктор взял ножичек и, просунув его лезвие между зубами Гуттора, раздвинул их и вставил трубочку, через которую и начал вдувать в грудь гиганта воздух, сперва понемногу, потом все больше и больше.
Зрители стояли неподвижно, затаив дыхание. На бесстрастном лице доктора ничего нельзя было прочесть.
Прошло с четверть часа; за этот короткий промежуток времени бедный Грундвиг успел постареть на десять лет. Доктор передал трубку Фредерику Бьёрну, прося его делать то же, что перед тем делал он, а сам снова принялся выслушивать Гуттора. Первое время на лице Леблона отражалась надежда, но потом он вдруг сильно побледнел.
— Почти нет никакой надежды, — объявил он, поднимая голову. — Я испробую последнее средство.
Он взял стакан, положил в него кусок ваты, пропитанной спиртом, и приставил эту банку к левой стороне груди богатыря. Банка подействовала, на груди вздулся огромный желвак. Три раза повторил доктор эту операцию над левой стороной груди, потом над правой, после чего влил больному в рот ложку приготовленного питья и сказал:
— Если через несколько минут не обнаружится признаков жизни, это будет значить, что смерть сделала свое дело.
Только он это проговорил, как на щеках Гуттора показался слабый румянец.
— Слава Богу! — вскричал доктор. — Он приходит в себя.
Все присутствующие вскрикнули от радости, как один человек. Доброго богатыря одинаково любили и белые, и эскимосы.
Доктор надрезал ланцетом все шесть опухолей. Из них полилась кровь, несомненно доказывая, что больной жив. Затем молодой человек сделал кровопускание из руки и, выпустив полстакана крови, остановил ее. На руку наложили повязку. Гуттор слабо вздохнул и открыл глаза, но сейчас же закрыл их опять. Доктор велел завернуть богатыря в одеяла и дал ему ложку горячего вина. Гуттор выпил его сам и знаком попросил еще. Доктор исполнил его желание.
С этой минуты выздоровление быстро пошло вперед. Через десять минут Гуттор открыл глаза уже совсем и узнал присутствующих. Чтобы рассмотреть их лучше, он даже хотел привстать, но доктор запретил ему это. Богатырь послушался и, взяв руку Грундвига в свою, стал нежно пожимать ее.
С возвращением сознания к больному вернулась и память.
— Спасибо, доктор! — произнес он. — Вы спасли меня от смерти. Теперь я должен исполнить великую обязанность и сделать важное разоблачение. Я никогда не забуду, что вам я обязан возможностью сделать это, и, если вам когда-нибудь понадобится моя жизнь, берите ее.
— Ладно, ладно! Не говорите слишком много, это вам вредно.
— Мне лучше, когда я говорю. Я задохнусь, если не выскажу всего, что знаю.
— Ну, как хотите, только, пожалуйста, не утомляйте себя.
— Добрый мой Грундвиг, — сказал тогда богатырь, обращаясь к своему другу, — как мне тебя благодарить? Я уверен, что это ты меня спас, отыскав умирающего на снегу. Смерти я не боюсь — я видал ее близко, но умереть теперь, когда… Скажи, ведь это, конечно, ты первый вспомнил обо мне?..
— А как же иначе? Разве мы можем жить друг без друга?
— Правда, Грундвиг. Мы друг друга дополняем: ты голова, а я руки.
— Милый Гуттор!..
Прочие норландцы скромно отошли в сторону, чтобы не мешать друзьям беседовать по душам.
— Кстати, Грундвиг, что же ты не спрашиваешь меня, как со мной случилась эта история? — поинтересовался богатырь.
— Я боюсь, что тебе повредит разговор.
— Не бойся, я крепок, а есть вещи, которые следует сообщать как можно скорее.
— Ты меня пугаешь!
— То, что я собираюсь тебе сказать, Грундвиг, — дело очень серьезное.
— Я слушаю.
В нескольких словах Гуттор рассказал товарищу о своем подслушивании близ палатки эскимосов.
Грундвиг, выслушав этот рассказ, почувствовал у себя на лбу холодный пот. Кто такие эти новые враги? Какая у них цель?
— Послушай, Гуттор, — промолвил старик, — не задавался ли ты вопросом: почему этот мнимый эскимос прячет от нас свое лицо? А главное, почему он притворяется немым?