Том 3. Лица
Шрифт:
Маша. Я не могу, не могу дышать в этой темноте… Да когда же они наконец свет дадут…
Мартин Мартинович. Как обыкновенно – в десять. Теперь уже скоро.
Маша. Да, а ты сидишь у печки, как… как я не знаю кто – тебе все равно, что я задыхаюсь, что я…
Мартин Мартинович(горько, с упреком). Маша.
Пауза.
Маша. Март, милый, прости. Это потому, что я больна… это не я, это
Мартин Мартинович. Маша, не надо, не надо, я же понимаю.
Маша. Принеси еще дров.
Мартин Мартинович встает, делает два шага, возвращается, что-то хочет сказать, но, видимо, не хватает духу.
Маша. Ты говорил, что у нас там еще есть, в передней. Ну-ну, не скупись… Мне холодно.
Мартин Мартинович идет в переднюю, берет там два-три последних полена, колеблется мгновение, потом, махнув рукой, входит в кабинет, бросает дрова в печь – огонь становится ярче.
Маша. Вот теперь светлее… (Взглянув вверх.) А наверху все-таки темно… кажется, что над головой своды, как в пещере…
Мартин Мартинович(глядя в огонь). Да что ж, мы и правда в пещере. Двое пещерных людей у костра – вот мы кто…
Вспыхивает электрический свет.
Маша(облегченно). А-а.
Мартин Мартинович(продолжает). Ну, посмотри на меня: разве кто поверит, что это – я, что когда-то в огромной зале я сидел за роялем, люди аплодировали, бесились, кричали… Да я и сам не верю, я знаю: я пещерный человек, дикарь – и все мы. Что нам нужно теперь? Вот – костер, пища… На сегодня есть пять картошек – немороженых, свежих – и я счастлив… А завтра… Впрочем, какие темы «завтра»: только бы сегодня… Такие вещи, как «завтра», «послезавтра», люди научатся понимать еще через тысячу лет…
Пауза.
Маша. Март, а ведь ты, кажется, забыл, что завтра…
Мартин Мартинович. Завтра? А что такое? Постой… постой, сейчас…
Маша. Ну уж не старайся: я вижу – забыл. Ай, Март, Март… Как теперь все… Раньше ты никогда не забывал. Ведь завтра же двадцать девятое октября: Марии – мои именины, мой праздник.
Мартин Мартинович. Ну, Маша, прости, пожалуйста. Я не знаю теперь ни чисел, ни дней… да и зачем. Лучше бы ты не вспомнила.
Маша(привстав). Нет, подожди, подожди: мы сделаем… У нас будет завтра праздник – будет… ну, пожалуйста… Понимаешь, если бы ты завтра затопил с самого утра, чтобы хоть один день было по-настоящему тепло – чтобы без шубы… Ну вот – ну сколько еще у нас дров – там, в передней. Ну?
Мартин Мартинович(испуганно). Дров? Там?..
Маша. Ну да, ведь с полсажени еще есть. Правда?..
Мартин Мартинович.
Маша. Так вот, я говорю… Ты почему отворачиваешься…
Мартин Мартинович. Потому что… Просто… не могу смотреть на свет; мне при свете – труднее…
Маша(возбужденно). Так вот, если ты затопишь с утра, я даже попробую, может быть, – я встану, оденусь как следует, я буду совсем прежняя хоть один день… И ты – ты сядешь за рояль и сыграешь для меня, и мы будем… Март, потому что ведь в комнате будет совсем тепло… совсем тепло, ты подумай…
Мартин Мартинович. Да.
Маша. Нет, ты не понимаешь – вот, я же вижу, ты не понимаешь, что это для меня значит. Потому что… потому что ведь, может быть, завтра – это мои последние в жизни… это последний раз…
Мартин Мартинович(перебивает). Маша, молчи, не смей… Я сделаю… я сделаю все, что хочешь, только бы ты завтра была…
Маша. Я буду – буду… Я буду веселая – ты увидишь… только чтоб было тепло, хоть один день… ведь ты это обещаешь мне, да?.. Ну, пожалуйста… Это – последний раз, я больше ни о чем тебя не буду просить… Обещаешь?..
Мартин Мартинович(неуверенно). Да… (Твердо.) Да… Да…
Маша(снова ложится). Фу… как я устала вдруг. Как я теперь устаю от каждого… от каждого слова. (Лежит молча.) Я засну на минутку… пока ты сваришь картофель… Хорошо?..
Мартин Мартинович. Да, милая, спи.
Маша засыпает. Мартин Мартинович стоит, взявшись за голову. Стук в дверь. Мартин Мартинович идет в переднюю, открывает. Входит Обертышев.
Мартин Мартинович(Обертышеву). Тише…
Обертышев. Что, спит? Спит.
Мартин Мартинович. Да, заснула.
Обертышев(ставит на пол ведро). Ну, здрасте, Мартин Мартинович, здрасте, здрасте. Я к вам за водичкой: в третьем нумере под нами опять трубы заморозили, не топят, не топят. Хоть бы о других подумали, а то из-за них все без воды сидят. Нехорошо, нехорошо о других не думать, нехорошо.
Мартин Мартинович. А если им топить нечем. Вот я сегодня последние жгу… завтра тоже топить перестану.
Обертышев. Прискорбно, прискорбно… А вы бы этак стульчиками, шкафчиками… книги тоже: книги – ведь они к чему нынче, ни к чему, ни к чему…
Мартин Мартинович. Да ведь вы же знаете, что тут все вещи чужие, только один рояль мой. А главное – Маша очень плоха, я не хочу ее огорчить… не хочу, чтобы она знала…
Обертышев. Да-да-да-да, понимаю… Прискорбно, прискорбно, очень прискорбно… Можно? (Показывает на ведра с водой.)