Том 3. Радость нашего дома. Таганок. Девочка в бурном море. Оруженосец Кашка
Шрифт:
Прежде чем идти на станцию, Кашка решил навестить челотяпика Шишана, который жил в Подземной пещере один-одинешенек уже целых четыре дня. Старый Шишан был разведчиком. Он получил от Кашки задание исследовать все места вокруг пещеры, узнавать лесные новости, делать разные открытия и обо всем докладывать по радио. Но вчера и сегодня докладов от Шишана не поступало.
Подземная пещера находилась под одиноким разлапистым пнем в мелком березняке, рядом с железнодорожной насыпью. Примерно в километре от станции.
Кашка сквозь густую
– Дрыхнешь… А совесть у тебя есть?
Шишан обалдело молчал спросонок.
– Лодырь ты, – печально сказал Кашка.
Шишан хотел зевнуть, но сдержался. Кашка сел на пень, а взъерошенного елового Шишана посадил на колено.
– Спишь и спишь! – выговаривал он. – Даже антенну поправить не можешь. Тунеядец… – Он сам поправил над пнем прутик антенны.
Молчание Шишана стало виноватым.
– Ладно… – смягчился Кашка. – На пенсию бы тебя.
Он стал думать, кого бы из челотяпиков поселить в Подземной пещере вместо Шишана. Можно Капитана, у него все равно корабля нет. Можно Матрешку… или нет, ее не надо. Ей скучно одной будет, маленькая еще…
За кустами, на высокой насыпи, загремел колесами, а потом зашипел тормозами поезд. «Семафор закрыт», – сообразил Кашка, но тут же про поезд забыл, потому что нечаянно опрокинул стеклянную банку с клубникой. Банка не разбилась, но крупные ягоды ускакали в траву и потерялись.
– Все из-за тебя, – сказал Кашка Шишану. – Ищи вот теперь.
Он выуживал из травы последних беглецов, когда зашумело, затрещало в кустах, будто шел медведь.
Кашка вскочил.
Вот тогда он и увидел Костю.
В ту минуту он не знал, конечно, что это Костя. Он просто смотрел и смотрел на человека, который вышел из кустов. Был человек еще молодой, вроде тех моряков. Смуглый и светловолосый, в клетчатой, как шахматная доска, рубашке.
В руке у него был складной охотничий нож.
Кашка разглядел этот нож сразу. Узкое отточенное лезвие, медные перекладинки с крючками, колечко с петлей из ремешка и трещинка на пластмассовой желтой рукоятке. Да, и трещинку заметил Кашка, хотя почти вся рукоятка была скрыта в кулаке.
Кончиком ножа незнакомец что-то вырезал из маленькой коричневой деревяшки. Вырезал на ходу. Крошечные стружки послушно сыпались из-под лезвия.
Все это Кашка разглядел, наверно, в одну секунду. Потому что в следующую секунду человек с ножом остановился и поднял на Кашку глаза. Это были серьезные светло-карие глаза. Они внимательно смотрели на растерянного Кашку.
– Вот встреча… – сказал незнакомец тихо, словно про себя. И спросил: – А ты здесь что делаешь? Тоже ищешь свою жар-птицу?
– Не… я с ягодами, – ответил оробевший Кашка. Он не сводил взгляда с ножа. И при чем тут жар-птица?
Неизвестный человек защелкнул лезвие, сунул нож в один карман, деревяшку в другой и без улыбки объяснил:
– Я не разбойник. Я вон с того поезда. – Он кивнул в сторону насыпи. – Эта колымага застряла перед семафором и, говорят, будет стоять минут сорок. Что-то случилось на станции. Интересно, что? Не знаешь?
Кашка не знал. Он сказал:
– Здесь разбойники не водятся. И жар-птицы не водятся.
– Кто знает… А вдруг водятся? Жар-птицы…
– Не, – убежденно сказал Кашка.
Пассажир вздохнул.
– Ты не обращай внимания. Лопай свои ягоды, а я пойду.
Он шагнул от Кашки, но уходить раздумал. Словно вспомнил о чем-то и собрался спросить. Однако не спросил. Стоял и смотрел поверх кустов на вершины большого леса.
Бежали клочковатые облака, и быстрые тени их были как взмахи темных крыльев. Кашка смотрел на высокого незнакомца и видел его вместе с облаками. Видел сбоку его задумчивое лицо, белую полоску маленького старого шрама под ухом и волосы, словно раз и навсегда отброшенные назад ветром. Кашке хотелось сказать: «Я не буду лопать ягоды. Я их не для себя собираю. Если надо, берите. Только… кто вы? Вы далеко едете, да?»
Кашка сказал:
– Вы знаете песню про маяки?
– Какую? – ничуть не удивившись, спросил
незнакомец. – Много песен про маяки.
– Там еще про птиц, – объяснил Кашка. – И про этих… про тюленей. Которые спят. И про ночь. Ее моряки пели.
– Не знаю. Я ведь не моряк.
«А кто?» – чуть не спросил Кашка, но не решился. И неловко сказал:
– Вы почему-то один едете…
– Ну и что? Разве нельзя?
– Да нет, можно… Только так не бывает, чтобы один человек. Чтобы такие… одни.
– Какие такие? Это интересно.
– Ну… – сказал Кашка. – Такие…
Он виновато замолчал. Не умел он объяснять. А хотел сказать, что такие вот молодые парни, люди с обветренными смуглыми лицами, готовые к шутке и к хорошему разговору с ним, с Кашкой, не ездят в одиночку. Студенты, спортсмены, моряки, геологи (Кашка их тоже встречал) всегда бывают вместе…
– А знаешь, твоя правда, – вдруг согласился незнакомец. – Я бы тоже ехал не один, да отстал от компании. Это чертовски скверно, когда отстаешь от своих. Да вот, пришлось… И настроение поэтому было просто слезное… Можно, я возьму одну ягоду?
– Все берите, – облегченно сказал Кашка. – Вы не горюйте, вы своих догоните.
Кашкин собеседник бросил в рот четыре ягоды, внимательно глянул на Кашку и вдруг улыбнулся. Улыбнулся так, будто не клубнику проглотил, а лекарство от печали.
– Знаешь, это ведь здорово, что я тебя встретил.
– Если бы я знал, я бы еще больше постарался набрать ягод, – простодушно сказал Кашка.
– Чудик ты, – ласково сказал незнакомец. Осторожно подвинул на пне Шишана и сел. – Давай знакомиться, пока мой экспресс не затрубил.