Том 4. М-р Маллинер и другие

Вудхаус Пелам Гренвилл

Сержант обиделся.

— Как смогли, так и пришли. Вы заявляли о грабеже? Адела решила поставить его на место.

— А вам там в участке разве не сообщили? Я подробно объяснила по телефону, что в доме грабители. Они наверху, в просмотровой комнате.

— Где конкретно?

— В комнате непосредственно над этой. Смидли, проводите полицейских в просмотровую.

Смидли задрожал всем телом, как римский император, заслышавший голос предводителя мятежников, ворвавшихся в его резиденцию: «А вот и мы, Гальба» или «Вителлий», или «Калигула» (ненужное

зачеркнуть). Он бросил умоляющий взгляд на Билл, словно прося не оставлять его в беде.

Билл, как всегда, оказалась на высоте.

— Абсурд. Никаких грабителей там нет.

— Ничего не абсурд. Я собственными ушами слышала странные звуки.

Билл встретилась глазами с сержантом и подмигнула ему.

— Слышала странные звуки! Ха-ха! Ох уж эта женская впечатлительность. Бедные мы, бедные, робкие, трепетные существа!..

— Послушайте, уж ежели я и затрепещу…

— Наша сестра — комок нервов, а, сержант?

— Да, мадам. У меня жена такая.

— И у меня, — добавил патрульный.

— Все женщины одинаковы, — сказала Билл. — Это у нас из-за строения черепа.

Сержант с ней согласился. Патрульный сказал, что тут собака и зарыта. Его жена, сказал патрульный, свято верит во всякие знамения, ее нипочем не заставишь, к примеру, пройти под лестницей; а его жена, сказал сержант, первого числа каждого месяца приговаривает: «Кролики, кролики, кролики», потому что кто-то ей вбил в голову, что если говорить каждого первого числа «кролики, кролики, кролики», то непременно получишь подарок. Чушь, конечно, а вот поди ж ты!..

— Послушайте… — прервала их Адела, обнаруживая признаки нетерпения.

— Погоди, Адела, — не дала ей сказать Билл. — А вы присядьте, — обратилась она к блюстителям закона, — и расскажите нам про ваших жен поподробнее.

Это было очень соблазнительное предложение, и какую-то долю секунды сержант взвешивал его. Но строгий ангел-хранитель полицейских сил Беверли-Хиллз всегда на страже, и сержант остался непреклонен.

— Не сейчас, мэм, — сказал он. — Нам все же надо осмотреть просмотровую комнату в соответствии с пожеланием хозяйки.

— Напрасная трата времени, — рассудительно откомментировала Билл.

— Да, — с лихорадочной искренностью добавил Смидли. — И вообще, вам там не понравится.

— Да и спешки никакой нет, — сказала Билл. — У нас еще вся ночь впереди. Присядьте-ка и давайте выпьем.

Случайный прохожий, оказавшийся в этот момент свидетелем событий, решил бы, что неподалеку взорвался склад горючего. Но то была Адела.

— Елки-палки! — Адела трагически воздела руки. — Присядьте! Выпьем! У нас тут что, встреча выпускников средней школы?

Сержант сокрушенно покачал головой. Поднос с бутылками не ускользнул от его взгляда, полицейские — народ наблюдательный, и глаз его заинтересованно блеснул, когда предложили продегустировать их содержимое. Как жаль, подумалось ему, что эта превосходная женщина, похожая на немецкого боксера, — не самая главная.

У этой, все думал он, головка — что надо. Но заправляет тут, видно, другая дама, чье лицо он вроде где-то видел, а направление мысли — не одобряет.

— Нет, спасибо, мэм, — мужественно ответил он той, что посимпатичней. — На службе нельзя. Пошли, Билл.

— Вас зовут Билл? — спросила Билл.

Патрульный ответил «да», и Билл сказала «так-так-так».

— И меня тоже, — добавила она. — Какое приятное совпадение! Давайте присядем вот тут на диванчике и поговорим как Билл с Биллом.

— Попозже, мэм, — сказал сержант. Он взглянул на потолок, и лицо его приняло то напряженное выражение, которое используют полицейские при исполнении. — Сдается мне, там какой-то шум. Скрипит вроде что-то.

— В старых домах всегда по ночам скрипит, — сказала Билл. — Этот дом, насколько мне известно, построили в эпоху раннего Сесиля де Милля. [18]

18

Сесиль де Миллъ (1881–1959) — американский кинорежиссер.

— По-моему, — сказал патрульный, — звук какой-то такой… Будто скребется кто.

Билл навострила уши.

— А, понятно, — нашлась она. — Я знаю, кто это. Пудель моей сестры. У него ужасно чувствительная шкурка, он все время чешется. Прямо как в стишке: «Одна юная дама из Далласа почему-то всегда чесалася». А вы любите собак, сержант?

— Да, мэм. Я держу дома собаку.

— Какой породы?

— Скотч-терьер, мэм.

— Самая лучшая порода. Умнейшие животные, эти скотчи.

— Умные? Не сказал бы.

— Зато послушные, — сказал патрульный, которому нетерпелось поговорить про своего бостонского терьера.

— Хватит, наслушалась, — оборвала его Адела, которая никак не могла взять в толк, что происходит. — Эй вы, полицейские из комедии! Вы собираетесь заниматься своими прямыми обязанностями?

— Конечно, мэм, конечно, — успокоил ее сержант. — Пошли, Билл.

Они направились к двери, и Смидли сопроводил их отчаянным стоном обреченного. Ноги у него подкосились, он упал прямо на сержанта, который упал на Аделу, которая спросила, что это он изображает — игру в футбол или сцену из фильма «Почтальон всегда звонит дважды»?

— Простите, мэм, — галантно произнес сержант. — Меня уронил на вас этот джентльмен. — Тут его осенило. — А вы, часом, не Адела Шэннон?

— Она самая.

— Разрази меня Бог! То-то я смотрю, лицо знакомое. Я видел вас в немом кино. Билл, помнишь Аделу Шэннон?

— Ясно, помню, — ответил патрульный. — Она была Владычицей Вулкана Страстей.

— И осталась, — сказала Билл. — А вы киноман, сержант?

— Да, мэм. Вы тоже связаны с кино?

— Уже нет. Я работала в «Суперба-Лльюэлин», но меня вышибли.